Наевшись, включила «Живую воду» – и тут уж оторвалась по полной, распевая песню во всё горло и делая ломаные, под стать ритму, движения. Давно мне не было так легко и радостно… воистину это было торжество победителя!
Я думала, что не увижу Дениса месяцы, годы. Но встретила через два дня в торговом центре. Он стоял у входа в павильон бытовой техники, судя по виду, кого-то ждал. Заметив меня, растерялся, но двинулся навстречу. Я кивнула ему, улыбнулась и свернула в ближайший павильон. Зашла за строй вешалок с одеждой, откуда он не мог меня видеть, и тогда только обернулась. Увидела: к Денису, ловко перебирая пухлыми ножками, забавно переваливаясь, бежит малышка в лёгком платье, а он, присев на корточки, ждёт её, широко раскинув руки. Денис улыбался. Ларисы не было видно. Поймав девочку, он подхватил её на руки. «Когда-нибудь и у меня будет такая. Или такой», – подумала я. Подумала с завистью, но зависть была лёгкая, в ней не было ревности, боли, и она скоро прошла; я отметила это с невероятным облегчением.
Обида и боль ушли. И копаться по этому поводу в себе стало неинтересно. В тот день я торжествовала, потому что в глубине души боялась рецидивов, боялась, что может наступить день, когда я окажусь в той же самой яме, из которой с таким трудом и непонятно как выбралась.
В тот день я поняла, что точно победила.
Глава 20
У меня оставалось ещё четыре дня отпуска. Я доехала до филармонии и купила билет на музыкальный концерт известного саксофониста. Афиши, извещавшие о мероприятии, появились месяца полтора назад, так что в кассе остались только самые дорогие билеты. Я купила самый дешёвый из дорогих и была рада, что вообще купила.
Вернувшись из филармонии, поужинала и отправилась на реку. Вышла за две остановки до пляжа, по залитому солнцем тротуару прошла на верхнюю набережную и под пыльными деревьями спустилась к плавучему ресторану «Баржа», поднялась на крытую террасу ресторана. К моему удивлению, здесь играла негромкая музыка – неплохая подборка лирических композиций. Я сидела на улице, любуясь рекой, чайками и противоположным берегом. Слушала музыку и наблюдала за входящими и выходящими посетителями.
Ближе к вечеру в ресторан завалилась шумная толпа туристов. Они смотрели на часы, жестикулировали и говорили все разом на английском. Я предположила, что это американцы. Из их шумного диалога я поняла, что у группы мало времени на ресторан и они боятся опоздать. Переводчик быстро договорился с официантами, и туристам накрыли длинный стол, сдвинув два обычных. Они по очереди сходили в туалет, вышли и сели за стол, переговариваясь и оглядываясь: шесть мужчин и две женщины. Я внимательно осмотрела каждого. Мужчины были примерно одного возраста, от тридцати до сорока, бойкоглазые и болтливые, много шутили и смеялись. Заказали пельмени и сочни. Один заметил меня и пригласил за столик. Я покачала головой. Он сказал мне что-то, но я не расслышала, а переводчик был занят тем, что объяснял дамам состав русских блюд, указанных в меню.
Женщины представляли собой заметный контраст: подвижная брюнетка с длинными волосами, забранными резинкой в высокий хвост на затылке и полная блондинка лет пятидесяти. Брюнетка то и дело теребила подругу, тыкая пальцем в меню и, очевидно, спрашивая совета. Я расслышала обращение «Джес» и стала гадать, как зовут блондинку: Джессика или ещё как? Мне казалось, шелестящее имя не подходит этой женщине с её большим неповоротливым телом, туго натягивающей дурацкую майку с Микки-Маусом и большущего размера джинсы. Мы встретились с ней взглядом, и она приветливо улыбнулась, а я рассмотрела её лицо – большое, спокойное, с которого с добродушным любопытством глядели голубые, круглые чуть навыкате глаза. Джес нещадно потела; когда она полезла в сумочку за платком, я успела рассмотреть корешок книжки в бумажном переплёте, и у меня почему-то вдруг заколотилось сердце и тут же возникло шальное желание подсесть к ней и спросить: «Как вы думаете, почему Симор Гласс застрелился?»
Я не спеша добралась до своего дома. На лавочке у подъезда увидела Татьяну Ивановну, нашу старшую по дому. Она задумчиво наблюдала за мальчишками, гоняющими на площадке в футбол. Я поздоровалась и присела рядом, ожидая, что Татьяна Ивановна, по своему обыкновению, задаст мне какой-нибудь вопрос.
Но старшая молчала. Я скосила на неё глаза. Она по-прежнему наблюдала за мальчишками, и лицо у неё было грустное.
Я стала вспоминать, что слышала о Татьяне Ивановне: по первому образованию медсестра, по второму – социальный работник. Всю жизнь проработала в отделе кадров. Если кому-то в доме требуется сделать укол – идут к ней, потому что по медсестринской части Татьяна Ивановна ничего не позабыла и навыков не растеряла. Если нужен совет по вопросам отношений с начальством – тоже идут к ней. Уже три года вдова, совсем недавно вышла на пенсию. У неё двое детей, которые живут в разных концах страны. Они приезжают каждый год и всё почему-то зимой. Свои обязанности по дому она выполняет очень добросовестно отчасти – из-за чувства ответственности, отчасти – из-за скуки и одиночества. Параллельно работает в агентстве по подбору нянь, домработниц и сиделок…
Сегодня Татьяна Ивановна показалась мне странно похожей на американку Джес из ресторана «Баржа».
– Татьяна Ивановна…
Старшая повернулась: вопросительный взгляд из-под очков.
– Татьяна Ивановна, как ваше здоровье?
– Плохо, – хмуро ответила она.
Я удивилась: Татьяна Ивановна была человеком энергичным и жизнерадостным. Я не могла вспомнить, когда она жаловалась.
– Вы заболели? Чем?
– Одиночеством, – отрезала она и отвернулась.
Ну вот, подумала я, и здесь та же тема… Почему люди, страдающие от одиночества, не могут встретиться и дополнить друг друга?.. Я думала об этом какое-то время, а потом в моей голове оформилась идея.
– Татьяна Ивановна, вот послушайте…
Старшая подняла брови.
– У меня есть подруга, у её сына ДЦП. Из-за него она сидит дома, не работает, нанимать няню со стороны как-то боязно, вот и тянет: мальчику уже семь лет исполнилось. А подруга моя – она очень способная, ей работать хочется… Может быть, вы возьмётесь…
Через полчаса я поднялась в квартиру, унося с собой согласие Татьяны Ивановны стать няней Ириного сына. Оставалось уговорить Иру доверить Сашу Татьяне Ивановне. Сделать это, несмотря на решение Иры выйти на работу, я знала, будет не так-то просто.
Следующий день был днём концерта. Я вышла на улицу и увидела, что день стоит не такой жаркий, как накануне, сквозь марлевые облака неярко светит солнце, дует приятный ветерок, и люди на улицах одеты по-разному – и почти раздеты, и в брюках, лёгких кофтах или олимпийках.
На пляже народа было меньше, но ненамного. Я искупалась на приличном расстоянии от скопления людей и вернулась домой, по дороге закупив продукты. До концерта оставалось ещё достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.
С пляжной сумкой и тяжело нагруженными пакетами я добралась до квартиры. Открыла дверь, вошла в прихожую и поставила сумки на пол. И вдруг увидела обувь.
Мужские летние туфли, аккуратно придвинутые друг к другу, стояли рядом с дверным ковриком. Я уставилась на них, не в силах пошевелиться. Вор?.. Грабитель?.. Но почему тогда сняли туфли?.. А если не один?.. Услышали меня и затаились?.. Вопросы вихрем пронеслись в голове, сердце заколотилось так, будто я пробежала стометровку.
Из комнаты не доносилось ни звука.
Мокрыми руками я открыла входную дверь и выскользнула в тамбур. Позвонила в соседнюю дверь. Там жила пара крепких ещё пенсионеров, Иван Сергеевич и Зинаида Петровна. Хоть бы один оказался дома!..
Но за соседской дверью было тихо. Должно быть, уехали на дачу. Как и мои коллеги, они были страстными дачниками.
Я распахнула дверь на площадку, вернулась в квартиру и вставила в проём входной двери одну туфлю чужака. Струйки пота стекали у меня по спине и впитывались резинкой юбки.
– Кто тут?! Э-эй!
В комнате кто-то заворочался. Потом до меня донёсся слабый голос:
– Не пугайся… Это я…
Я остолбенела. В голове возникла и повисла, как транспарант, мысль: «Концерт… накрылся».
Как была, в обуви, я шагнула в комнату. Арсений лежал на диване, по самые плечи завёрнутый в мой плед, и моргал сонными глазами. Лицо у него было бледное, щёки под неопрятной щетиной ввалились, под глазами темнели круги.
– Как ты сюда попал?!
Он сел. Сначала спустил ноги на пол, потом подобрал их под себя и закутался в плед до самой шеи. Глаза оленёнка Бэмби глянули на меня поверх ворсистой ткани.
– Я спрашиваю: как ты сюда попал?
Арсений улыбнулся слабой улыбкой:
– У меня был ключ.
– Откуда?
– У тебя в тумбочке… из связки запасных. Давно уже…
«Как ты мог?..» – хотела сказать я. Но промолчала. Прошла и села на край дивана.
– Ты родителям звонил?
Арсений покачал головой.
– Лиде?
Тот же ответ.
– Почему?
Он пожал плечами.
Я молча смотрела на него, он потянулся и прижался ко мне. Уткнулся головой мне в плечо. Я обняла его одной рукой и почувствовала, как под майкой вздрагивают его лопатки. Две недели прошло после того, как Арсений сбежал с Юлей, а мне показалось, что я не видела его вечность и что за эту вечность он стал младше. Я гладила его по спине; плечо под его лицом стало влажным.
Так мы сидели какое-то время. Потом Арсений отстранился. Вытер ладонью глаза и сказал:
– Она меня бросила. Отправила в магазин, а, когда я вернулся, её не было… Никого не было.
– Где… где это случилось?
– Под Владимиром, на базе… На базе отдыха.
– Там есть магазины?
– Это недалеко от города. Она отправила меня в город, а сама тем временем уехала.
– Куда?
– Не знаю. Её телефон недоступен.
– Как же ты добирался? Лида сказала, ты забыл деньги, карточку…
– Она оставила мне деньги. А база была оплачена вперёд.