– Маш… А когда муж тебя бросил… тебя долго мурыжило?
– Не бросил – изменил, а я его выставила… Долго, Сень. Но потом прошло. И у тебя пройдёт. Тебе этот опыт пойдёт на пользу. Ты станешь серьёзным, глубоким актёром. Поступишь в «Щуку». Уже не убежишь с вступительных. Выучишься. На первом-втором курсе тебе начнут предлагать работу, закрутится жизнь… Когда-нибудь ты встретишь Юлю Маковичук, и тебе при этом не будет больно.
– Откуда ты знаешь?
– Спонтанное предвидение, основанное на личном опыте, – улыбнулась я. Похоже, я перенимаю манеру Леона наставлять людей на путь истинный. – Поверь мне, именно так и будет. А теперь давай спать. Я по твоей милости сегодня выступление саксофониста пропустила. Знаешь, какой дорогой билет? Так что дай мне хотя бы выспаться.
– Хорошо, – кротко сказал Арсений.
Но не заснул. Лежал неподвижно, я чувствовала, – с открытыми глазами. Он был опустошён, снова не находя опоры. Я подумала, что, быть может, он почувствовал ещё и то, что я изменилась – не под влиянием его поведения, а сама по себе, в русле своей жизни. «Наверное, это первое по-настоящему серьёзное испытание в его жизни», – подумала я и совершенно нелогично улыбнулась. И всё же мне было непонятно, успел Арсений повзрослеть или нет за те дни, что добирался с владимирской базы отдыха.
– Сень… Ты спишь?
– Нет.
– Слушай, я тебе утром книжку дам… Ты завтра же начни её читать, только не с начала, а с последних двух повестей… Хорошо?
– Зачем? – До чего безразличный голос.
– Затем, что она тебе поможет. Я не знаю, ты, может, опять планируешь вены резать, или в петлю лезть, или ещё там что…
– Не планирую, – сухо оборвал Арсений.
– Тем более. И всё-таки пообещай мне в память о нашей старой дружбе, – тут мой голос лукаво дрогнул, – прочитать то, что я тебя прошу. Вот прочитаешь – и можешь дальше жить. Пообещай!
– Ладно.
– Ты скажи: «Обещаю прочитать последние две повести», – и давай спать.
– Обещаю прочитать книгу, которую ты мне дашь, – с лёгкой иронией проговорил Арсений. – Спокойной ночи.
И действительно скоро засопел.
Я лежала и думала обо всём, что случилось этим летом. Думала о Нике. А ещё о Леоне. О нас с Денисом… О том, что завтра надо найти второй, чистый экземпляр «Глассов» и ещё раз вложить в Сенину голову необходимость немедленно прочитать две последние повести… Может быть, Сэлинджер у него не пойдёт. Но мне почему-то кажется, что именно сейчас он будет Арсению как нельзя кстати…
Я думала обо всём этом долго-долго. Но за всеми этими мыслями запрещала себе вспоминать о нелепости, которая оттолкнула от меня Илью.
Кусочки фактов складывались в моей голове в целое полотно. Всё наконец-то стало совершенно понятно. Только вот не думать об Илье никак не получалось.
Я посмотрела на часы. Было без двадцати час, а я не могла успокоиться. Встав, натянула спортивный костюм и тихонько пробралась мимо спящего Арсения на кухню. Поставила чайник и открыла окно. Вползла сиреневая темнота, разбавленная светом неярких фонарей, ветерок пахнул в лицо запахом близкой реки, полились приглушённые звуки, шорохи, ритм далёкой музыки. Неожиданно я подумала о Симоре – как он мог предсказать свою смерть, будучи ещё ребёнком? И если мог, то почему не дождался её, поторопил? Значит, был уверен, что смерть придёт к нему – так или иначе? Не нашёл себе места в мире, или была другая причина? В голове стали множиться мысли, и я подумала, что, может быть… а почему бы и нет… Что там сказал Тициан Эль Греко? Делай то, что хочет от тебя бог…
Я сполоснула чашку и отправилась в ванную. Открыла дверь и увидела зонт. Он так и остался висеть на верёвке, от движения воздуха зашевелился, зашуршал. На этот раз я вдруг поняла, какое животное он мне напоминает – дракона.
Некоторое время я наблюдала, как успокаиваются складки зонта. Потом тихонько прокралась в комнату, нашарила на полу телефон и вернулась в ванную. «Это БЫВШИЙ муж. Я свободна» – это сообщение могла написать школьница, а никак не женщина, которой через полгода исполняется тридцать. К тому же время – далеко за полночь. Илья мог отключить телефон на ночь. Мог покрутить пальцем у виска. Пожать плечами под лёгким одеялом… В конце концов, он мог находиться рядом с другой женщиной, и тогда моё смс было просто ни к чему…
Но Илья ответил через полминуты: «Приеду завтра после обеда. Перед выездом позвоню». И ещё – «Это так здорово!»
Я подумала: это сообщение могло принадлежать школьнику, а никак не…
После этого я накинула куртку, надела кроссовки, осторожно сняла зонт с верёвки и, стараясь не шуметь, вышла из квартиры.
На улице было свежо. Обходя лужи и перепрыгивая через целые моря, добралась до контейнерной площадки. Как я ни старалась, зонт всё же зацепился гнутой ручкой за стенки мусорного бака, загромыхал о железные банки. Сразу же где-то недалеко залаяла собака, две или три кошки шмыгнули из кустов и растворились в темноте.
Осторожно ступая, я повернула назад. Постояла на крыльце, вдыхая свежий воздух, умытый дождём. «Сквозь дождём забрызганные стёкла мир мне кажется рябым; я гляжу: ничто в нём не поблекло и не сделалось чужим» – откуда-то возникло в голове. Я засмеялась. Попыталась вспомнить автора, но не смогла, зато вспомнила, что стихотворение заканчивается словами: «И душе, несчастнейшей из пленниц, так и легче и вольней»[12].
– Вот уж точно…
Я думала о том, что, возможно, будут в моей жизни, и ещё не раз, тяжёлые и скучные дни… Зато теперь я точно знаю, что лёгкие и радостные дни у меня тоже будут…
Но самое главное даже не это. Самое главное – то, что в ближайшие дни я разыщу Толстую тётю… Я перечитаю диссертацию и, если понадобится, начну сначала. Доведу её до конца и – «буду раскачиваться на люстре, я буду раскачиваться на люстре»…
С этими мыслями я вошла домой, разделась и тихонько пробралась в свою постель. Арсений спал, тихонько похрапывая. Я укрылась одеялом. Меня переполняли эмоции, хотелось прямо сейчас куда-то бежать, начать что-то делать. Я думала: завтра – завтра же! я позвоню Ирише и расскажу ей о Татьяне Ивановне; позвоню Елене и скажу, что буду восстанавливаться в аспирантуре; куплю зонт в магазине через дорогу; да, ещё Арсений – выдать ему книгу и выпроводить как можно скорее…
Уже очень давно я не чувствовала в себе такой жажды деятельности. И ещё поняла, что беременность Ники – вот именно такая, осознанная беременность – дала ей ощущение значимости, которое она искала сначала в браке и профессии, а затем в любви к Арсению… Это та сила, которая вселяет в Нику спокойную уверенность…
Я решила, что поеду к Леону в гости, а с Денисом мы со временем, быть может, снова сможем видеться… Очень хочу не разочароваться в Илье, но время покажет… Главное, что я окончательно выздоровела…
И в полусне, а может, уже во сне мне пришла упрямая мысль о том, что моя «сэлинджеровская» теория имеет право на жизнь и я смогу это доказать… Смогу. Обязательно.