В это же самое время за другими столами, особенно за четвертым, девочки тоже подняли шум. Им не нравилось, что их кормили овсянкой, хотя, Шарлотта была в том уверена, они-то уж знали про фокусы поварихи Дэрии.
— Чья это затея? — спросила госпожа Гербера. — Я слышала: кто-то произнес заклинание отмены. Кто это был?
Шарлотта уже открыла рот, чтобы признаться. Но тут Юлианна толкнула ее локтем и заявила:
— Я, кто ж еще. Простите, само вырвалось. Вы же знаете, я жуть как не люблю обманы и овсянку.
— «Очень», а не «жуть как», — верная своему обещанию поправлять Юлианну, сказала Карина.
— Да, простите. Заклинание отмены произнесла я, потому что мне очень не нравятся обманы. И овсянка. Но овсянка хотя бы полезная, — Юлианна встала из-за стола. — Вы меня выгоните?
— А салфетка чья? — спросила Гербера грозно.
— Обманы не любит, а врет, — отчетливо прошипела Эсми.
— А салфетка моя, — призналась Шарлотта. — И заклинание тоже… не Юлианнино.
— Простите, заклинание собиралась произнести я, — поднялась с места и Генриетта.
Шарлотта вытаращила на нее глаза.
Надо же. Тихоня-то способна признаться в не слишком хорошем деле!
— Идемте со мной, девочки, — сказала Гербера.
Юлианна, Генриетта и Шарлотта вышли из-за стола. Шарлотта шла последней. Кто-то — она не сомневалась, что это была Эсми или ее подружка Леона! — швырнул ей вслед овсянкой. Противная каша попала прямо в волосы на затылке.
Странно, но госпожа Аделаида Гербера, которая первой покидала столовую и не могла слышать и видеть того, что происходило за ее спиной в нескольких от нее шагах, резко обернулась. Маленький зонтик, зажатый под мышкой колдуньи, вдруг стрелой метнулся к столу и завис прямо перед лицом Эсми. Все девочки в столовой замерли.
— Вы, барышня, — промолвила госпожа Гербера, — неделю будете отмывать на кухне кастрюли. И никакой помощи от подружек. Я прослежу.
Эсми скривила губы.
— Мой маме не понравится, — начала она. — Что вы…
— Ваша матушка — уважаемая всеми колдунья, — сказала госпожа Маркура из- за учительского стола. — И она поручила пансиону не только заботиться о вас, но и дать вам соответствующее его уровню образование и воспитание. И если ваш педагог решила, что вам надлежит мыть кастрюли — так тому и быть. Неделю!
Тут же над головой Эсми появилась черная шелковая ленточка. Она словно вылетела из зонта, что было странно: ведь он не раскрывался. В светло-русые волосы девочки были вплетены белые ленты, и вот они исчезли, а вместо них в косу на затылке Эсмиральды вплелась узкая черная, похожая на змейку.
При этом сложенный зонтик Аделаиды Герберы все висел напротив лица девочки. Словно угрожая, если та шевельнется.
— Первое наказание в этом году, — промолвила госпожа Маркура. — И, как водится, в первом классе — видимо, это тоже традиция.
— Эта лента означает, что вы под присмотром, Эсмиральда-Антуанетта Сланге, — сказала Гербера.
Затем она сделала изящный жест рукой и вернула себе зонт. И очень строго произнесла:
— А теперь давайте разберемся с вами, барышни.
Глава 17. Все дети шалят
Шарлотта совсем оробела. Она бросила на девочек за столом первого класса тоскливый взгляд. Обед, конечно, был сорван. Кто-то еще доедал свою порцию овсянки, бывшей некогда привлекательным на вид и вкус супом, кто-то брезгливо тыкал ложкой в десерт, но все это казалось Шарлотте куда более заманчивым, чем разговор с госпожой Герберой с глазу на глаз.
Учительница шагала впереди, ее уверенные четкие шажки отстукивали мерный ритм. Спина Герберы показалась Шарлотте сердитой. Она не была уверена, что на свете существуют сердитые спины, но эта выглядела именно такой.
Они вошли в кабинет травологии, а затем — в лаборантскую госпожи Герберы. Здесь не было такого изобилия живых и засушенных трав, но на стене висела чистая накидка, из кармана которой выглядывали перчатки и нарукавники. А на просторном столе лежали тетради, толстый блокнот с множеством закладок и стопка книг.
Вдоль стен Шарлотта увидела немало шкафчиков, но все оказались закрытыми. Пахло в лаборантской мятой и чистотой.
— Итак, милые дамы, прошу садиться, — сказала госпожа Гербера и указала на диванчик справа от стола.
На диванчике только и было места, что для троих худеньких девочек. Генриетта села на самый краешек, выпрямив спину. Юлианна развалилась поудобнее, заняв почти все свободное место и боком навалившись на подлокотник. Голову она положила на руку, приняв позу скучающего в зале ожидания пассажира. Шарлотта попыталась втиснуться между подругами. Генриетта немного подвинулась, и девочке удалось кое-как поместиться на диване. Юлианна покосилась на подружку и тоже чуть-чуть подвинулась, но, кажется, довольно неохотно.
Шарлотта потрогала голову. Прямо под узлом собранных в прическу волос налипла овсянка. Девочка горько вздохнула. Еще и Паутинка осталась там, на столе, придавленная подносом! Что теперь с нею будет? Девочке вдруг стало жалко салфеточку. В конце концов, она ведь не виновата, что нерадивая ученица не справилась с чарами!
— Итак, что же произошло? — спросила Аделаида Гербера совсем не злым и не сердитым голосом. — Что это была за шалость?
— Все дети шалят, — пробормотала Юлианна. — Без шалостей никто не вырастает. Так моя бабушка говорит. Она говорит: если дети не шалят, значит больны… или вырастут злодеями.
— Но вы устроили знатный беспорядок в столовой. А что скажет Дэрия? Ведь
Шарлотта громко вздохнула.
— Это все я, — сказала она. — Мне было очень любопытно, почему про готовку госпожи Дэрии говорят, что это овсянка.
— Ах, Шарлотта! Ну разве можно слушать разные сплетни? — сказала Гербера и чуть-чуть улыбнулась. — Ладно. По вашей милости мы остались без чая. А я жить не могу без чая. Поэтому мы сейчас будем пить чай и проводить воспитательную беседу.
Она пощелкала пальцами, и тут же на столе появилось несколько чайных чашечек, сахар, молоко и булочки. От них шел приятный запах свежей выпечки, но Юлианна скептически хмыкнула.
— Можете произнести заклинание отмены, — сказала госпожа Гербера.
Взяла чашку и отвернулась к окну.
— Мне интересно, что хочет сказать барышня Генриетта Остин. Насколько мне известно, она одна из немногих девочек, которые прибыли в пансион уже воспитанными, — произнесла учительница.
Шарлотта снова потрогала волосы.
Не поворачиваясь к ней, Аделаида Гербера что-то прошептала, и каша с затылка девочки исчезла.
— Мне тоже стало любопытно, — сказала Генриетта. — Извините. Видимо, я не столь хорошо воспитана, как вам бы этого хотелось.
И, слегка опустив рыжую голову, улыбнулась.
Госпожа Гербера покачала головой.
— Для начала я назначу наказание для Шарлотты, — сказала она. — Вы с завтрашнего дня направляетесь на кухню, где будете помогать Арите и Дэрии в приготовлении обеда. Думаю, четырех дней будет достаточно. Отпрашиваться с занятия, которое предшествует обеду, не придется, я оповещу учителей. Генриетта будет по вечерам помогать мне перебирать сушеные травы, заготовленные с лета.
А вы, Юлианна Амадор…
Юлианна вздернула нос повыше, но Шарлотта видела, что подруга переживает. Ведь ей грозило отчисление!
— Я понимаю, что без вас в этой истории не обошлось. Ведь только вам из первогодок известно, что в очередь Дэрии многие блюда сделаны из заготовленной заранее овсяной каши. Вот только вам единственной из тех, кто поступал в прошлом году, неизвестно, почему это происходит. И вы не знаете, отчего учителя и старшие девочки снисходительно к этому относятся.
— А в самом деле, почему? — спросила Шарлотта, робко приподняв руку.
— Этому есть причина, — улыбнулась госпожа Гербера. — Дэрия наш ветеран. Она потеряла почти все свои магические способности, кроме вот разве что умения придавать предметам вид, вкус и запах отличной еды. Готовит она не слишком-то хорошо: у Ариты выходит значительно лучше. Наш коллектив не может выгнать из пансиона колдунью, вместе с которой мы сражались против сильного и хитрого врага. Поэтому она использует свои небольшие и не выдающиеся способности и чувствует себя полезной.
Юлианна тихонько фыркнула.
— Все равно это обман, — сказала она. — Можно просто варить овсянку.
— Но овсянку любят далеко не все, — мягко возразила Гербера. — Впрочем, иногда это бывает картошка или пшенка. Что-то простое и в больших количествах. А старшие девочки, между прочим, любят и ценят мастерство Дэрии! Потому что после ее готовки остается совсем немного кастрюль. Тогда как Арита использует их по полной! Так или иначе, а я попрошу вас, барышни, больше подобных сцен не устраивать.
Тем временем за стеной нарастал шум. Госпожа Гербера прислушалась к нему и покачала головой.
— Кажется, это третьегодки, — промолвила она. — Мои любимые озорницы… после вас, конечно же, мой милый первый класс. Пора идти. Обед и перемена закончились. Вас ждут в кабинете рисования, барышни. Идите же! За опоздание вас на этот раз ругать никто не будет!
Шарлотта и Генриетта поспешно допили чай и побежали к двери, но Юлианна осталась сидеть на диване. Только уже не развалившись, а понурившись.
— Что такое, барышня Амадор? — спросила Гербера.
Подруги Юлианны замерли у выхода, ожидая девочку.
Но она не двинулась с места.
— Вы не назначили мне наказания, — сказала Юлианна сдавленным голосом.
— Думаю, твой проступок невелик, — улыбнулась учительница. — Вся вина полностью оказалась на Шарлотте… и немного на Генриетте. Наказание для них я назначила.
— Мне тоже надо, — упрямо сказала Юлианна. — Что ж это выходит: я ни при чем?!
— Ведь это была только шалость, — Гербера слегка наклонила голову.
— Скорее гадость, — вздохнула девочка.
— Чем же они отличаются?
Шум за стеной разнообразился топотом и хлопаньем учебников то ли о столы, то ли о чьи-то головы. Но Гербера, кажется, не сильно спешила в класс.