– Да уж, – хмыкнула Кира. – Очевидно, наш Антон аккуратностью не отличается. Такое впечатление, что здесь бушевала крупная вечеринка. Или… – Следующее предположение заставило Киру похолодеть от ужаса. – А что, если здесь что-то искали? И эти пятна на диване, – Кира подошла поближе и осторожно потрогала слипшийся ворс. – Они напоминают засохшую кровь.
Кира на цыпочках прошла на кухню. Там наблюдался такой же пейзаж – осколки посуды на полу, открытые дверцы холодильника и отколотая мойка. В ванной было почти чисто, если не считать валявшихся и порога шампуней и криво висевшего на одном гвозде зеркала. «Да уж, погром в Жмеринке», – пробормотала Кира и задом попятилась к входной двери. Ей почему-то вдруг очень захотелось домой или в офис. Куда угодно, только подальше от этой квартиры, где все указывало на то, что дела у Антона идут далеко не гладко. Может быть, его убили, вынудив написать заявление об уходе. С другой стороны, если Антона убили, то кого волновала бы его работа? Не в ФСБ же он служит, в самом деле, и не депутат, чтобы бандиты отчитывались перед его начальством. Кроме того, его же видели соседи, и уходил он сам, своими ногами, и причем без сопровождающих лиц. Тогда почему квартира оказалась не заперта?
– Ясно, что ничего не ясно! – резюмировала немного успокоившаяся Кира. – По-моему, все стало еще запутаннее, чем было. Она выскользнула из квартиры и прикрыла за собой дверь. Нужно было возвращаться на работу. Следственные действия пока не увенчались особым успехом.
Ночью Кира опять бежала по мокрому полю, тщетно пытаясь вытащить ноги из плетей вьюнка. Она задыхалась от ужаса и плакала до тех пор, пока не почувствовала рядом чье-то присутствие. Теплые руки держали ее за плечи, а страшно знакомый голос повторял ее имя.
– Кира! Проснись, милая! – Егор снова потряс ее за плечи. Кира открыла глаза и застонала.
– Как хорошо, что это был сон! – Она покрепче прижалась к горячей груди Егора.
– Тебе опять снилось то же самое? – Егор прижался губами к Кириной макушке.
– Да. Наверное, сказывается нервное перенапряжение последних дней.
– Тебе надо расслабиться, отдохнуть, забыть обо всем, что тебя тревожит.
– Ты предлагаешь мне посетить психотерапевта? – с подозрением в голосе осведомилась Кира.
– Дорогая, ты подозрительна, как все шизофреники, – хмыкнул Егор. – Нет, боюсь, что психотерапевт тебе уже не поможет. Поэтому я просто приглашаю тебя на рыбалку.
– А кого мы будем ловить? – Кира возбужденно приподнялась на локте.
– Кого поймаем, – философски отозвался Егор. – Может быть, нам повезет, и на крючок попадется золотая рыбка.
– Или русалка, – фыркнула Кира.
– Русалка у меня уже есть, зачем мне еще одна? – засмеялся Егор. – Правда, давай съездим вечерком после работы. Недалеко от бабушкиного дома есть чудесная речка. Правда, уже прохладно, но главное в рыбалке не улов, а сам процесс.
– Я согласна, – задумчиво проговорила Кира. – По-моему, это хорошая идея.
– Ну и отлично! – потер руки Егор и встал с кровати.
– ты что, пошел готовить удочки? – иронически поинтересовалась Кира.
– Нет, пойду поем что-нибудь. Ты разбудила меня своими воплями и теперь, пока не поем, я не успокоюсь.
– Ты съел на ужин две тарелки макарон с сыром! – напомнила Кира.
– Всего? А я-то думаю: чего это я такой голодный? – Егор босиком пошлепал в сторону кухни. – Не любишь ты своего мужчину, Кира! Загибаюсь от голода, сна нет, а тебе хоть бы хны!
– Обжора! – Кира бросила Егору в спину подушку и, растянувшись на кровати, прислушалась: мягко чмокнула дверца холодильника и загудела микроволновка. Через минуту раздался щелчок электрочайника и запахло кофе. Чертыхаясь, Кира слезла с кровати и, одернув пижаму, поплелась на кухню. Егор в одних трусах разливал по кружкам кипяток.
– Так и знал, что ты не удержишься и прибежишь на запах пищи, – не оборачиваясь, произнес он. – А я в итоге обжора!
– Между прочим, желание поесть посреди ночи возникло не у меня, – напомнила Кира, усаживаясь за стол и подвигая поближе кружку с кофе.
– Очень правильное, надо сказать, желание, – отметил Егор с набитым ртом. – Будешь есть?
– Нет! – замахала руками Кира.
– И хорошо! Я предложил просто для приличия – самому мало! – откровенно обрадовался Егор, азартно уничтожая остатки макарон.
– Надо было сварить десятилитровую кастрюлю, тогда бы тебе, наверное, хватило, – язвительно произнесла Кира. – Пошли спать, голодный ты мой!
– А десерт? – округлил глаза Егор. – Как насчет большого куска аппетитного десерта?
– Свою порцию ты уже получил три часа назад! – протестующее замахала руками Кира, сообразив, о каком «десерте» идет речь.
– Я не наелся! – объявил Егор и, подхватив брыкающую и хохочущую Киру на плечо, пошел в спальню…
После «десерта» спать почему-то окончательно расхотелось. Кира перелезла через лежащего поперек кровати Егора и поковыляла в душ. Когда она, обернутая большим фиолетовым полотенцем с огромным подсолнухом, который приходился как раз посредине живота, пришлепала в комнату, Егор уже сидел на диване и щелкал пультом.
– Ну ничего интересного нет! – пожаловался он.
– А как ты хотел? Ночью все нормальные люди спят, – отреагировала Кира. Она открыла шкаф и оглядела содержимое полок.
– Что ты ищешь? – лениво спросил Егор.
– Фен. Если не высушу волосы и лягу спать, завтра буду похожа на взбесившегося дикобраза, – пояснила Кира. – Куда же я его затолкала?
– А это что? – Егор подошел сзади.
– Мои фотоальбомы, – Кира наконец-то обнаружила фен и, пыхтя, вытащила коробку из туго набитого шкафа.
– Можно посмотреть?
– Конечно, у меня от тебя тайн нет, – улыбнулась Кира.
Она села рядом с Егором на диване, забыв про фен и про то, что завтра будет выглядеть «взбесившимся дикобразом», и принялась комментировать снимки.
Маленькой Киры в альбоме было совсем мало, а имевшиеся снимки – бледные и расплывчатые.
– Тогда же еще не было пунктов печати фотографий и цветных пленок, поэтому папа печатал снимки сам, в домашних условиях, – пояснила она. – Фотографировать он не очень умел, а проявлять еще меньше, поэтому и качество ужасное. В конце концов мама запретила ему «издеваться» над фотоаппаратом. Да и что красивого может быть в грудном младенце, бессмысленно пускающем пузыри?
– А это? – Егор рассматривал цветную фотографию, на которой Кире было лет пять. Улыбающаяся, одетая в нарядное платье с вишенками на груди, она держала в руках большую куклу в розовом платье.
– О, эту фотографию делали в фотоателье, у меня такой же портрет есть, – оживилась Кира.
– Какой-то странный формат у снимка, – Егор нахмурился и осторожно вытащил фотографию из альбома. – Зачем ты ее разрезала?
– В каком смысле? – Кира недоумевающее посмотрела на Егора.
– В прямом, – он пожал плечами, – Я сначала подумал, что это фотография такой странной формы, а оказалось, что она обрезана. Посмотри, какой неровный край!
– Я ничего не отрезала, – покачала головой Кира. – Сколько я себя помню, этот снимок всегда был таким.
– Значит, кому-то из твоих родных не понравилось собственное изображение, и он решил проблему радикальным способом! – улыбнулся Егор.
– Надо будет спросить у мамы, – пробормотала Кира.
– Не бери в голову! Ну, не вышел человек на фотке – такое случается сплошь и рядом, – отмахнулся Егор. – Давай лучше смотреть дальше.
Страницы переворачивались, замелькали другие снимки. Кира в белом фартуке, с повязанным не шее пионерским галстуком, в группе студентов, за компьютером на работе.
– Ты никогда не отдыхаешь сама и не любишь, когда это делают другие, – констатировал Егор, отодвинув альбомы в сторону.
– Почему ты так решил? – Кира потянулась и зевнула.
– Это видно по твоим фотоальбомам. Ни одного снимка на море, в лесу, на каком-нибудь банальном пикнике или хотя бы на даче.
– Дачи у нас нет, мама не любит возиться в земле. На пикники мы не ездим, потому что это скучно. Какой интерес есть, сидя на кишащей муравьями и всякой другой пакостью земле, если можно сходить в ресторан? А на море я действительно ни разу не была. Одной ездить неинтересно, а с подружками утомительно. Чужому человеку постесняешься сказать, что устала, и будешь бесконечно слушать чужие душещипательные истории и вешать на себя чужие проблемы. А еще меня совершенно не привлекает перспектива целыми днями таскаться по солнцепеку за активным гидом и осматривать местные достопримечательности, в которых нет ничего примечательного. Кроме того, мама всегда была решительно против моих поездок за границу.
– А какой отдых в твоем представлении является идеальным? – поинтересовался Егор.
– Знаешь, – сказала Кира после минутного раздумья. – Когда-то очень давно я смотрела фильм. Я даже не помню сейчас, как он назывался, и сюжет помню смутно. Знаю только, что он был российского производства. Какого мужчину посадили за несовершенное им преступление и ему удалось сбежать из тюрьмы. В этом фильме была сцена его отдыха с любимой женщиной: заходящее солнце, море, скалы, белый песок и две бутылки шампанского. Вот это и есть идеальный отдых в моем представлении.
– Романтичная ты моя! – Егор обнял Киру за плечи. – Надеюсь, что перед этим ты не заставишь меня сесть в тюрьму за преступление, которое я не совершал, а потом героически сбежать оттуда?
– Ой, смотри, клюет! – Кира в нетерпении подпрыгивала на берегу, пока Егор с важным видом бывалого рыбака наматывал катушку.
– Смотри и учись, студент! Сначала ждешь, когда рыба устанет, вываживаешь, а потом подсекаешь. Вот так! – леска описала дугу, и на песок упала серебристая плотва размером не больше десяти сантиметров.
– Да уж, у тебя есть чему поучиться! – захохотала Кира. – Главное: долго и терпеливо вываживать!
Она осторожно сняла бьющуюся плотвичку с крючка и закинула обратно в воду.
– Ну вот, я стараюсь, ловлю, а она все портит! Не женское это дело, что и говорить! – с притворным возмущением произнес Егор.