Если вы работаете с мачехой, то бесполезно ей объяснять, что вы устали, больны или у ребенка день рождения, поэтому в выходной вы не придете. Она вас не поймет, потому что когда она устала, больна или у ребенка день рождения, это не причина отказываться от достижения своих целей.
Если вы не хотите быть мачехой или ее маленькой принцессой, то вам может помочь вот что:
• иметь свое адекватное мнение о себе;
• определить свои ценности. Например: здоровье, удовольствие, развитие, отношения с близкими;
• определить, сколько места в жизни будет занимать каждая ценность. Например, если удовольствие будет занимать 90 %, то на работу и выполнение других обязательств времени не останется;
• не бояться быть неудобной другим. Например, если коллеги решили задержаться после окончания рабочего дня, а у вас другие планы;
• адекватно относиться к тому, что другие не собираются быть удобными вам. Например, вы хотите остаться после работы, чтобы завершить проект, а кто-то уходит домой. Это называется личные границы. Они есть у вас и у других;
• отслеживать, на какие манипуляции вы чаще всего попадаетесь. Например, на чувство вины, на потерю статуса хорошей девочки, на общественное осуждение «что люди скажут…». И проработать другие реакции в этих ситуациях;
• отслеживать, на какие манипуляции вы ведетесь и какие используете сами. Например, позицию жертвы: «Если ты мне не поможешь, меня уволят». Или стыд: «Я работала над этим проектом без выходных и даже на больничном. И когда остается совсем немного, вы просто уйдете домой? Да вы там каждый день бываете, в отличие от меня!»;
• стать себе и здравомыслящим взрослым, и умеющим отдыхать ребенком, и заботливым родителем. Тогда не придется играть в неврозы детства с окружающими;
• не тешить себя надеждами, что сейчас — просто период в жизни такой, это временно. Если не узнать свои ценности и не расставить приоритеты, то ваша жизнь всегда такой будет. С другими задачами, декорациями и персонажами, но качественно такой;
• решить, для чего и для кого вы живете эту жизнь.
Ирина Тева КумарСиндром Питера Пэна
интегративный психолог, преподаватель, автор книги «Обретая целостность» и др.
Питер Пэн — персонаж шотландской повести. Мальчик с эльфийской внешностью, который умел летать, жил в своем сказочном мире и геройски сражался с пиратами. Его отличало нежелание взрослеть, мысли о взрослой жизни удручали. «Я услыхал, как мама и папа говорили о том, кем я буду, когда стану взрослым мужчиной. А я вовсе не хочу становиться взрослым мужчиной. Я хочу всегда быть маленьким и играть», — говорил Питер Пэн.
Я работаю с клиентами уже больше десяти лет и замечаю, что черты «вечного мальчика» иногда встречаются у некоторых из них. Эдакая детскость, которая, с одной стороны, пленяет своей непосредственностью, легкостью и «чистотой», а с другой — отталкивает необязательностью, нетерпеливостью и эгоцентричностью. Когда «мальчикам» и «девочкам» уже за тридцать, а они не способны выдерживать трудности, принимать серьезные решения, мыслить неэмоционально, сохранять устойчивость, это значит, что они не могут реализоваться в полной мере и прожить жизнь во всей ее полноте. Это значит, что они застряли в детском психологическом возрасте и не могут (а порой и не хотят) двигаться дальше.
Чаще всего от этого «застревания» сами Питеры Пэны не страдают — чего не скажешь об их окружении.
Именно в честь Питера Пэна психологи назвали синдром, «обладателям» которого свойственны избегание или перекладывание ответственности, необязательность, нежелание выходить из зоны комфорта, нетерпимость к критике и др. И главное — неготовность жить по-взрослому. Современные Питеры Пэны чаще бегут от проблем, чем решают их. Зачастую они беспомощны в быту, и на них сложно положиться: пообещав что-то, они не всегда держат слово. При этом действуют не из злого умысла, а потому что привыкли ориентироваться лишь на свои сиюминутные желания и потребности.
Но что заставляет современных Питеров Пэнов отказываться от взрослости? «Страшное» слово — «ответственность». Обязательства. Они верят, что взрослый человек скован нормами социума, долгом перед родными, рабочими контрактами и просто не может быть свободен. Питеры же мечтают о почти безграничной свободе — о том самом сказочном «полете». Однако их свободе постоянно что-то угрожает: родственники или друзья, условия труда или начальники.
Зрелый же человек ощущает свободу в принятии решений, а не в отсутствии ограничений.
Так было и у Сергея, моего клиента. На первую сессию он пришел с опозданием. Высокий, с небольшой ухоженной бородкой, в огромной шляпе и пиджаке, сшитом из разных лоскутков ткани. Сергей с порога заявил:
— Ну вот теперь и мой черед! Жена сказала прийти, мол, вы меня вызывали, — в его голосе звучало и наигранное жертвенное смирение, как будто он хотел показать: «я героически подчиняюсь обстоятельствам», и некоторая отстраненность, как будто эта ситуация никак его не касается, что он проявил «великодушие», придя ко мне на прием.
Сергей повесил шляпу на вешалку и по-свойски спросил, где тут можно присесть. Поглощенный своей новой ролью, он, казалось, меня вовсе не замечал. Будто пришел сюда не для доверительного диалога, а просто чтобы «поиграть в клиента».
— Сложно представить, чтобы я кого-то вызывала, — с улыбкой, но твердо парировала я. — Мы обсуждали с вашей супругой отдельную сессию с каждым из родителей в рамках работы с вашим сыном.
— Так, ясно. Ну и что нужно делать? — нетерпеливо спросил мужчина.
— Сергей, скажите, у вас самого есть вопросы касательно общения с сыном?
— Есть! Когда он начнет уже вещи за собой убирать? — мой собеседник рассмеялся, но очень быстро посерьезнел. — Уже не младенец, все раскидает, а попадает потом мне. Мы с женой работаем из дома, и дни, когда еще и сын с нами, — просто «палата номер 13»: все орут. Точнее так: ребенок орет, потому что ему что-то нужно, и орет жена, мол, я ничего не делаю и не помогаю.
Я вообще не понимаю, что она от меня хочет! Я честно не знаю, куда эти игрушки убирать и откуда они вообще берутся!
Сергей уже учащенно дышал.
— Скажите, а вы знаете, с каким запросом мы работаем с вашим сыном?
Пауза.
— Ну… вроде… догадываюсь. Адаптация? Социализация? Или как там это называется?
— Мы работаем с повышенной тревожностью.
— И от чего она повышена? — вопрос, вроде, прозвучал, но во взгляде клиента по-прежнему не читалась заинтересованность.
К этому моменту у меня появилась гипотеза, что Сергей проживает жизнь по сценарию Питера Пэна. Казалось, ему сложно принимать ответственность за сына, а состояние ребенка и конфликты дома отстраненно воспринимаются «не настолько важными», чтобы уделять им «столько внимания». Это очень похоже на Питера Пэна: ведь если все в жизни «не такое уж и важное», значит, ко всему можно относиться легче — в духе «а что такого?». Вдобавок, между «надо» и «хочу» клиент практически всегда выбирал последнее. А еще из нескольких фраз Сергея стало ясно, что он беспомощен в быту и не только не знает своих обязанностей, а, скорее всего, даже не допускает, что они у него могут быть. Судя по тому, как мой собеседник стремительно перемещался из одного эмоционального состояния в другое — из показного равнодушия в крайнюю степень раздражения, — скорее всего, он испытывал трудности с управлением эмоциями, что тоже характерно для Питеров Пэнов.
— Сергей, вы сказали, что сыну вечно что-то нужно. А как вам кажется, чего самого главного ему недостает?
— Да в том-то и дело, что я не знаю. У него все есть!
— Значит, речь идет не о материальных вещах, верно?
Он на секунду задумался и, кажется, впервые заметил, что в комнате, кроме него, есть еще кто-то — кто-то, кто говорит, живет, чувствует. Он наконец-то посмотрел мне прямо в глаза и медленно проговорил:
— Получается, так.
— Может ли такое быть, что ему не хватает чего-то лично от вас?
Сергей закатил глаза и махнул рукой:
— Ой, Ирин, ну вы говорите как моя жена! Ну чего, чего ему может не хватать? Я дома почти постоянно! Вон, вчера играли с ним в войнушку.
Вот мой папа со мной никогда так не играл, — голос неожиданно дрогнул.
— Здорово, что у вас есть такие моменты! И все же, что сын у вас чаще всего просит?
— Посиди со мной, поиграй со мной, поговори со мной.
— То есть внимания? Может быть, ему не хватает устойчивого контакта с вами? Чтобы он понимал, что сейчас вы всецело только с ним и для него.
Сергей пожал плечами. А я отметила еще одну особенность «вечного мальчика» в поведении клиента: трудность в построении надежных, устойчивых социальных связей.
Ведь Питерам Пэнам трудно проявлять эмпатию, чувствовать состояние партнера или ребенка.
Они стараются избегать всякого рода контроля и эмоционального давления извне.
— Хорошо. А вот вам самому в его возрасте чего хотелось от отца?
Улыбка с лица Сергея исчезла. Как и маска «беззаботного папаши», от которого все вокруг чего-то требуют. Он выдохнул, и, казалось, вместе с воздухом из него вышел весь запал спорить. Сергей обмяк и прислонил голову к спинке кресла.
— Мы можем об этом не говорить?
— Можем.
Однако после небольшой паузы он продолжил:
— Мне хотелось, чтобы меня перестали бить, услышали мое мнение и просто чтобы мы жили нормальной жизнью.
— А какой жизнью жили вы? — аккуратно уточнила я.
— Родителям до меня никогда не было дела. Я помню от них две фразы: «Ты бестолковый» и «Бедненький».
Сергей поморщился, оторвал голову от спинки кресла и посмотрел на меня.
— Бедненький? В каком смысле?