— Можете ли вы это доказать, доктор?
— Да, — не задумываясь ответил Рихард.
— Тогда выкладывайте факты, — скрепя сердце потребовал Отт.
— При одном условии.
— И каком же?
— Я представлю вам доказательства, а точнее — документы. Но не назову вам источник.
— Согласен, — сказал посол.
— Кроме того, я попрошу вас не говорить никому в посольстве, от кого вы получили бумаги, чтобы не ставить моих доверенных лиц в трудное положение. И сделал я это не из-за Бранца, точнее, не только из-за него. Честно говоря, в первую очередь из-за вас, господин посол. Я купил документы, чтобы избавить вас от возможных осложнений. Поверьте мне.
— Я верю вам, доктор, — ответил посол.
Зорге знал, что Отт сказал то, что думал. В течение нескольких лет он снабжал посла различными сведениями и документами, нередко из добрых побуждений, чтобы помочь другу альтруистически. И посол привык к этому, воспринимая как нечто само собой разумеющееся и как проявление истинной дружбы.
Зорге достал из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенные листы бумаги.
— Собственно, ничего особенного, — равнодушно произнес он. — Но тем не менее документ из немецкого посольства. — И добавил: — Кто знает, что еще попало на черный рынок от ваших сотрудников.
И бросил бумаги на шахматную доску. Несколько фигур свалились на пол, в том числе и черный король посла.
Между шпионами и предателями — большая разница, но иногда они представлены в одном лице.
Действия шпиона направлены обычно против вражеской страны в пользу собственной родины. В Японии Зорге работал на Советский Союз, который называл своим отечеством.
Предатель же работает в собственной стране на чужую державу. Немецкий гражданин Зорге использовал материалы немецкого посольства и посылал информацию в Москву. Тем самым он тоже стал предателем.
Но в такое время, как наше, понятия сдвигаются, смешиваются. Были, например, восточные немцы, считавшие Западную Германию своей родиной, и наоборот.
Встречаются люди, для которых шпионаж — такая же профессия, как и любая другая. Они работают на того, кто им платит. В последнем столетии крупнейшими поставщиками продажных агентов были Балканские государства.
И среди военных в разных странах имеется немало лиц, готовых продать за хорошие деньги свои специальные знания. Но и здесь границы между грязной сделкой и патриотизмом не всегда отчетливо видны. Так, во время Второй мировой войны бывший польский офицер генерального штаба возглавлял французскую агентурную сеть.
В ту же войну бывший литовский генерал, эмигрировавший во Францию, работал за деньги на англичан. Ему, однако, не повезло: под личиной британского разведчика выступал немецкий агент, который раскрыл шпионскую организацию, действовавшую против немцев.
Нынешний шпион действует среди врагов. Но шпион завтрашнего дня будет исходить из мировых ценностей, а не узколобого патриотизма.
Рихарда Зорге нередко называют первым шпионом будущего. Он ненавидел Германию, поскольку не мог ее любить, и избрал Советский Союз как объект своей любви.
В двери дома стояла Эдит Вукелич и спокойно смотрела на появившегося Рихарда Зорге. Она кивнула, когда он к ней приблизился, хотя, видимо, и ждала его уже долгое время.
— Зайди сначала ко мне, прежде чем пойдешь к Бруно, — сказала она. — Мне надо с тобой поговорить.
Зорге кивнул и молча последовал за ней. Он посмотрел на ее располневшую фигуру и подумал: «Вот и Эдит стала стареть, а ведь еще пять лет назад танцевала как девушка. Сейчас же идет, будто несет груз на плечах».
Войдя в комнату, Эдит жестом пригласила Зорге присесть. Сама же плюхнулась на широкую софу, которая на ночь легко превращалась в удобную кровать, как он еще помнил по прежним временам.
— Если я тебя правильно понимаю, Эдит, — начал Зорге без предисловия, — тебе все надоело до чертиков.
— И безоговорочно, — ответила она.
Зорге нисколько не удивился, ибо предвидел, что это рано или поздно случится. Такие люди не выдерживают нагрузки длительное время, а ведь Бранко поступил в его распоряжение еще в Москве, приехав из Парижа. Вукелич был неплохим корреспондентом французских газет и ловким салонным львом балканского типа в франко-англо-американских кругах Токио. К тому же он замечательно фотографировал, имея отлично оборудованную лабораторию. В Японию Бранко притащил и Эдит.
Эдит была агентом Коминтерна, надежным во всех отношениях, но второстепенным агентом, а затем стала женой Бранко Вукелича. Москва с большой неохотой дала согласие на это, предвидя их неминуемый разрыв в недалеком будущем: Вукелич с напомаженными волосами и хорошо выглаженными брюками, от которого всегда пахло дорогим одеколоном, был женским угодником. Сейчас оба висели на шее Зорге.
— Ты окончательно решила? — спросил Зорге. Она посмотрела на него с удивлением, и он добавил: — Я должен знать это точно, поскольку те меры, которые я приму, будут окончательными.
— Я приняла твердое решение, Рихард. Дело в конечном счете даже не в нашем браке, который фактически распался несколько лет назад, а в работе. Я больше не могу быть вместе с ним, это становится для меня опасным. В последнее время он стал очень неосторожным. Его женщины находятся в соседней комнате, когда он в своей лаборатории делает фотокопии. Это добром не кончится.
Зорге сделал вид, что его эти объяснения интересуют мало. Он разглядывал полную добродушную физиономию Эдит, отметив про себя не без сожаления, что тонкие когда-то черты ее лица расплылись. Зорге был всегда принципиально против использования женщин в разведке. Когда же это становилось неизбежным, он поручал им не имевшие большого значения задания или же курьерские миссии. Внутренне он был даже рад, если избавится от Эдит.
— Я доложу обо всем и потребую тебя заменить, — деловито сказал Зорге. — Решение придет через неделю. Думаю, в Центре со мною согласятся. Тебя, скорее всего, направят в другое место, естественно, не в моем регионе, но не отзовут в Москву. Куда хотела бы ты податься, Эдит? В Шанхай или же в Нью-Йорк?
— Если это возможно, лучше всего в Париж, Рихард. Там я ориентируюсь лучше всего.
— Все в порядке, — ответил Зорге. — Можешь начинать упаковывать свои чемоданы.
— Спасибо тебе, Рихард, — произнесла она. — За все.
Зорге поднялся с кресла и кивнул ей, когда же она оказалась рядом с ним, хлопнул ее слегка ладонью по плечу и сказал:
— Ты хороший человек, и мне тебя будет не хватать.
Заметив, что она готова расплакаться, он повернулся и вышел.
Пройдя через широкую веранду, Рихард оказался в кабинете, служившем одновременно жилой комнатой и спальней Бранко, за которым находилась его фотолаборатория. Он полагал, что нарушит идиллию влюбленных, но Бранко и его девушка сидели в креслах, перелистывая журналы. Они с интересом посмотрели на него, будто бы он пришел для того, чтобы приятно провести у них время.
Зорге, не ожидая приглашения, опустился в свободное кресло. Он не поздоровался с парочкой и, положив свой фотоаппарат, висевший у него на шее, на столик, стал бесцеремонно разглядывать девушку. Она относилась к числу не совсем дешевых, но всегда готовых к услугам жриц любви, и он ее где-то уже видел, скорее всего в одном из баров в квартале Гинза.
— Ну и как дела, Лола? — без церемоний спросил Зорге.
— Я не Лола, — ответила девушка.
— Но ты так выглядишь, — снисходительно добавил он.
— Чего ты хочешь, собственно говоря? — спросил Бранко, испытывая одновременно и возмущение, и смущение.
— Что-нибудь выпить, — требовательно ответил Зорге. — Что же еще.
Бранко с неохотой поднялся и вышел.
Зорге продолжал оценивающе рассматривать Лолу, или как там ее. Ее надо было удалить из дома Вукелича, послать ко всем чертям пинком в мягкое место. Но девица была, видимо, себе на уме. Она не только придет в ярость, но и открыто выскажет свое возмущение: как это галантный француз терпит такое отношение к своей возлюбленной со стороны какого-то боша.
Осложнения можно было, однако, избежать без всякого труда, зная неписаные правила игры и цены в мире профессиональной проституции. Поэтому Зорге сказал:
— А вы мне нравитесь, Лола.
— За это ничего не купишь, — ответила дама, приняв соблазнительную позу.
— Все возможно на этом свете, — произнес Зорге. — У меня вот оказались лишние пятьдесят долларов, которыми вы можете воспользоваться.
Дама внимательно пригляделась к этому видному мужчине, окинула его оценивающим взглядом и пришла к выводу, что он относился к числу господ, которые делают предложения серьезно. К тому же ей казалось, что она получит огромное удовольствие. Он был стоящим парнем. По сравнению с ним этот Бранко просто сексуальный пигмей.
— Я тоже нахожу вас симпатичным, — откровенно призналась Лола. — А когда бы вы хотели со мной побеседовать?
— Да хоть сейчас.
— Но не здесь же.
— Скажем, через час, — со скабрезной улыбкой предложил Зорге. — Встретимся в «Эльдорадо». Договорились?
Лола тут же поднялась, подошла к Зорге и протянула руку.
— Задаток! — потребовала она.
— Вот это характер! — воскликнул Рихард, достал бумажник и отделил от толстой пачки две десятидолларовые купюры.
Когда Бранко возвратился, Лола собиралась уходить.
— Мне надо кое-что купить, — сказал она, попрощалась и ушла.
Бранко проводил ее до входной двери. Вернувшись, удовлетворенно потер загорелые, хорошо ухоженные руки и похвастался:
— Великолепный экземпляр эта малышка.
— Могу проверить, — предложил Зорге.
— Это не так просто, — ответил Бранко и потрогал свою небольшую бородку. — Она меня очень любит.
Вукелич, схватив фотоаппарат Зорге, исчез в лаборатории, оставив дверь открытой.
Зорге занялся бутылкой виски. Он слышал, как Бранко готовил растворы для проявления и фиксации пленки. Когда в лаборатории что-то грохнуло, Вукелич приглушенно выругался, вероятно по-сербски.