— Значит, вы считаете, что скоро будет сделан ход козырной картой, начнется война и ничто не сможет ее остановить? — спросил Зорге.
— Да, — ответил Одзаки. — Тем самым главная составляющая нашей деятельности здесь потеряет всякий смысл. И что тогда будет с нами?
— Будем работать, как работали. Пока не кончится война и не наступит новое время. Время, когда не будет ни войн, ни оружия. Пока не наступит мир во всем мире.
Принесли великолепные блюда и замечательную выпивку. Они прервали разговор и приступили к еде с большим аппетитом.
— Дайте мне, пожалуйста, немного вашего вина, — попросил Одзаки.
— Но ведь вы пьете виски.
— Мы можем, если вы пожелаете, обменяться, — пояснил, улыбнувшись, Одзаки. — Прошу вас, не стесняйтесь.
Зорге удивленно посмотрел на Ходзуми: уж не хочет ли унизить его этот хитрый японец, проверить, удержится ли он от соблазна глотнуть «огненной воды». Но нет, советник принца Фузимаро Коноэ оставался вежлив и почтителен, ни тени лукавства не проглядывалось на его лице.
Рука Зорге уже потянулась за бутылкой виски. Но в последний миг он подумал про себя, что надо в присутствии Одзаки воздержаться от обычно непомерного употребления спиртного. Ведь Ходзуми в нынешнем его, Рихарда, окружении был единственным человеком, в присутствии которого голова должна быть ясной.
— Писатели, — сказал Одзаки, и это прозвучало как бы между прочим, — часто зарабатывают на историях, герои которых совсем другие люди.
— Нет, — усмехнулся Зорге, — большинство писак роются в своем собственном дерьме.
— Многие писатели, — продолжил японец и отхлебнул немного вина, — влюблены в жизнь. Они хотят, как и все другие люди, иметь от жизни как можно больше. Есть авторы, которые имеют обыкновение подробно расписывать свои интимные дела.
— К чему вы клоните? — с легкой иронией спросил Зорге. — Знаете, вы совсем не похожи на мужчину, которому нравится банальная болтовня.
— Я хочу сказать, — спокойно продолжил Одзаки, — что есть один писатель, который иногда ищет гораздо интенсивнее обычного смертного, в чем смысл, потому что он, этот литератор, так называемая творческая натура. Или же объясняет, в чем смысл жизни, через другого человека, героя своего произведения.
— Ах! — воскликнул Зорге, который сообразил вдруг, куда клонит Одзаки. — Значит, вы считаете, у Зиберта исключительный дар аналитика?
Одзаки удовлетворенно кивнул:
— Считаю, Зиберт действительно обладает таким великим даром. Я прочитал несколько его книг. У него не только развитое художественное чутье, он обладает и на удивление острым инстинктом. Я убежден, он напишет блестящую книгу о Японии.
— Вполне возможно, — заметил Зорге, пережевывая очередной кусочек сырой рыбы. — Даже больше — наверняка получится.
— Значит, вы в этом уверены?
Зорге призадумался и перестал жевать. Его руки медленно потянулись к бутылке с виски. Одзаки бесстрастно наблюдая за ним.
— Я частенько встречаюсь с Зибертом, — наконец вымолвил Зорге, осушив почти до дна стакан. — Это точно. И что это доказывает? Я считаю его исключительно полезным человеком.
— Думаю, что вам стоило бы быть с ним более осторожным.
— Ерунда, — резко возразил Зорге. — Он ничего не знает, он даже ничего не подозревает. Почему? Да потому, что он никогда не мог правильно оценивать обстановку и поступки людей. Хотя его способ мышления чем-то напоминает мой.
— Один из моих друзей, — сказал Одзаки, — недавно встретил господина Зиберта в городской библиотеке.
— Ну и что из этого? — спросил Зорге. В голосе его прозвучала насмешка.
— Господин Зиберт попросил принести ему шесть годовых подшивок «Франкфуртер цайтунг» и внимательно прочитал все статьи о Японии, которые там были опубликованы. Большинство из них написано вами, господин Зорге.
— Ну и что? Что это означает? Статьи были никудышные?
— Отнюдь нет. Однако не следует оставлять без внимания тот факт, что господин Зиберт проявляет большой интерес к вашим статьям.
— Это делает мне честь!
— А я, господин Зорге, спрашиваю себя: только ли вашими статьями ограничивается интерес к вам со стороны Зиберта? Знаете, я спрашиваю себя: если он так дружен с вами, как вы думаете, то почему бы ему не прийти просто к вам, чтобы получить у вас отрывки из всех материалов, которые ему понадобились? Ведь вы конечно же снабдили его всем, что он попросил бы, и более того, дали бы ему необходимые устные сведения. Но этого не случилось, он не обратился к вам. Или же я ошибаюсь?
Зорге непроизвольно положил ладонь своей руки на затылок. Снова пришли эти тупые, изматывающие боли, которые поползли к вискам. Долгим глотком он опустошил до последней капли стакан, и они исчезли.
— Все это глупости! — громко сказал Зорге.
— Я считаю, — упрямо продолжил свою линию Одзаки, — что каждый внимательный наблюдатель должен быть любопытным человеком. На Западе можно найти массу примеров, подтверждающих мой вывод. — Одзаки осторожно пригубил свой стакан. — Никто, если не возникнут форсмажорные обстоятельства, не пройдет мимо необычного, даже мало-мальски странноватого события. Обязательно обратит на это внимание.
— Хватит, однако! — вскричал Зорге. — Не хотите ли вы принять за чистую монету расхожие репортерские шуточки а-ля Киш? Нет, милейший, этот Зиберт никакой не шутник!
— Я нахожу то, до чего он может докопаться, тоже не очень смешным. — Одзаки осторожно провел по столу кончиками пальцев. — На самом деле существуют на свете кое-какие вещи, которые могут называть звездным часом репортера. И никто из пишущей братии не пройдет мимо них, если у него есть ум и преданность своей профессии.
— Гете и битву при Вальми вы считаете такой же прописной истиной?
— Успокойтесь и не тревожьте прошлое. Ваш любимый Киш стал известным, как это нередко бывает, благодаря случайности. Он был очевидцем железнодорожной катастрофы в Южной Англии и покушения на президента Франции. Вы серьезно думаете, милый господин Зорге, что такой человек, как Зиберт, промолчал бы, если бы ему удалось напасть на след сенсационной шпионской сферы?
— Сколько я вас знаю, вы еще никогда не наговорили столько глупостей, как сейчас, — зло проворчал выведенный из себя Зорге и схватил бутылку с виски. — Чего вы, собственно, добиваетесь? Это что — ваш ответный ход на то, что я несколько месяцев назад запретил поддерживать контакт с Агнес Смедли? Или вы хотите заставить меня серьезно поверить в то, что проявляете заботу обо мне?
— Мне кажется, — дружелюбно ответил Одзаки, — я впервые сталкиваюсь с тем, что и вы допустили ошибку.
— Ошибка в нашем положении может означать смерть.
— Вот почему я стараюсь пробудить в вас бдительность.
— В случае с Зибертом нет никакой нужды, господин Одзаки.
— Это ваша версия или данный эпизод подкреплен реальными фактами?
— Когда я попал в аварию, — ответил Зорге, — то передал Зиберту все записи, которые оказались при мне перед тем, как меня отправили в больницу. Он их сжег.
— А вы это точно знаете? — вырвалось у Одзаки. — Может, Зиберт поступил по-другому. Тогда понятен интерес, который предъявляет к вам этот господин.
— У меня очень развит инстинкт самосохранения, — угрюмо возразил Зорге. — Однако на Зиберта он не среагировал.
Помолчав немного, Рихард, чеканя слова, окончательно решил:
— Если поведение Зиберта вызывает у вас такое беспокойство, я еще раз как следует прощупаю его.
— Да, это успокоило бы меня.
— Учтите все же, — добавил Зорге, — я достаточно хорошо знаю Зиберта, как и он меня. И ему точно известно, что он ничего не сможет из меня вытянуть, если я не захочу.
— Я удивляюсь вашему самообладанию, — почтительно сказал Одзаки. В его словах Рихард не заметил ни грана иронии.
Зорге встал, позвонил обслуге и приказал очистить стол. Затем он заказал новую бутылку виски, а Одзаки попросил легкого мозельского вина.
— Наконец-то мы начали серьезную работу, — сказал Зорге, когда они снова остались одни.
— А что, разве мы ею не занимались? — спросил Одзаки.
Но Зорге пропустил вопрос мимо ушей.
— Давайте перейдем к главному.
— К штабным учениям в посольстве?
На этот вопрос Зорге тоже не ответил.
— Меня интересует, — деловито заметил он, — предстоящая поездка министра иностранных дел Мацуоки.
Одзаки улыбнулся. Но его улыбка не могла скрыть, что он удивлен осведомленностью Зорге. Вопрос о визите Мацуоки только что был решен премьер-министром принцем Коноэ. Но советник главы правительства взял себя в руки и уважительно произнес:
— Зорге, вы действительно отлично информированы.
Рихард не среагировал на эту похвалу. Ничто не показывало, что она ему приятна.
— Мацуока, — сказал он, — едет в Германию по приглашению Гитлера. Министр иностранных дел, по данным немецкого посольства, получил на этот визит от Коноэ полномочие дать нацистам неофициальные гарантии.
— Все верно, — подтвердил Одзаки.
— Визит в Россию, — продолжил резидент, — куда Мацуока направится из Германии, носит формальный характер и преследует цель ослабить впечатление от переговоров в Берлине, замаскировать их подлинные результаты. Утверждают, что сделать такой ход рекомендовало немецкое посольство в Советском Союзе...
— А вот это неверно, — перебил Одзаки.
— Почему? — невольно повысив голос, спросил Зорге.
— Мацуока, — ответил Одзаки, — имел поручение выяснить дальнейшие планы руководителей Германии и оценить политическую и военную обстановку на месте. Но ему категорически запрещались какие-либо конкретные соглашения.
— А в России?
— В России он имел право заключать политические соглашения.
Зорге громко хлопнул ладонью по столу.
— Поразительно! — воскликнул он. — Чертовски удивительно! Поздравляю! У правительства Коноэ появится великолепный советник. — Зорге поклонился в сторону Одзаки. — А японцы оказались не такими уж глупыми, как думали нацисты. Ваши земляки с недоверием отнеслись к диктаторскому режиму в Германии. У них хватило ума не ссориться с Россией. Они даже готовы продать своих безумных партнеров по оси Берлин—Токио.