Обо всем этом Зорге радировал в Центр. Его шифрограммы были предельно лаконичны, предельно ясны и деловиты. Большего здесь, в Токио, он ничего не смог бы сделать. Но то, что он уже сделал, было более чем достаточно для принятия важнейшего решения.
Теперь дело оставалось за разведуправлением Красной Армии и Кремлем. Зорге был убежден, что они обязательно, не теряя времени, предпримут все возможное, чтобы во всеоружии встретить огромную опасность. Он почувствовал, как к нему постепенно возвращалась уверенность: главное сделано.
Рихард быстро направил агентов Мияги, чтобы они выяснили еще одну важную деталь: не перебрасывает ли японское правительство свои элитные дивизии к границам северного соседа. Ведь Япония могла воспользоваться немецкой агрессией и тоже напасть на Советский Союз, открыв второй антибольшевистский фронт на Дальнем Востоке. Правда, он не верил в такую возможность уже потому, что Одзаки сказал: «Не будет этого». Но Рихард имел обыкновение исчерпывающе выяснять обстановку, чтобы не попасть впросак.
Сделав это, Зорге сам решил предпринять попытку воздействовать на механизм политики. Он посоветовался с Одзаки, и тот подготовил доклад для японского правительства, в котором выражалось сомнение по поводу бездействия японской армии в Северной Маньчжурии. Одновременно Рихард устно информировал об этом немецкого посла, который был возмущен пассивной позицией Токио и старался выступить с демаршем.
Однако японское правительство не приняло в расчет сомнения Одзаки и еще раз подтвердило, что не начнет военных действий против русских, пока не будет устранена угроза на юге, где надо сперва покончить с влиянием американцев и англичан.
Любая война, повторял Зорге, всегда несчастье. Но война между Германией и Россией стала бы колоссальной катастрофой для обоих народов. Это было бы в конечном счете не только гибелью нацизма, но и всего германского государства, которое истекло бы кровью! И к тому же расцвела бы пышным цветом вечная ненависть между этими народами. А он, Зорге, принадлежит в равной мере и к одному, и к другому! В его сознании всплыла страшная картина, что могло быть, если бы все же войны не удалось избежать: его отец — немец и мать — русская прямо сошлись бы в кровавой схватке и терзали бы друг друга, пока один из них не испустил бы дух.
Этого не должно случиться! Зорге метался по Токио в поисках новой информации, которая помогла бы предотвратить войну. Он загонял Мияги и его агентов; загрузил до предела Вукелича и Клаузена; требовал от Одзаки новых документов. Он пьянствовал напропалую с Майзингером; играя в шахматы с послом, поддаваясь ему в выигранной позиции; снова спал с Мартиной; скандалил в «Империале». Он забросил свою покорную и преданную Митико и, смертельно уставший, изредка наведывался домой, чтобы забыться тревожным сном.
Его безумная решимость росла как снежный ком. Он охрип, его жесты стали резкими, а замечания более циничными, чем обычно. Немногие друзья начали избегать его.
Зиберт несколько раз пытался поговорить с Зорге, но Рихард уклонялся от встреч. Наконец ему удалось перехватить Зорге на территории посольства.
— Послушайте, Рихард, у вас что — нет и минутки для своих друзей?
— Это кто же мой друг? — вопросом на вопрос насмешливо ответил Зорге. — Уж не вы ли, Зиберт? Вы же сами этому не верите.
— Может быть, поужинаем вместе?
— Нет никакого желания.
— Ну тогда выпьем по маленькой?
Зорге внимательно посмотрел на Зиберта и сказал:
— Ладно, пошли. Хочу доставить вам удовольствие.
Он подвел Зиберта к своему маленькому голубому «дацуну». Зорге быстро включил двигатель и рванулся с места на сумасшедшей скорости. Он сделал несколько резких поворотов, да так, что шины завизжали. Зиберт ни жив ни мертв вцепился в сиденье. Зорге искоса наблюдал за ним с кривой ухмылкой, а затем вдруг резко затормозил у «Летучей мыши».
Они выбрались из машины, и Зорге подтолкнул вперед Зиберта в полутемное, низкое помещение. Еще не сев за столик, Рихард громко заказал виски.
— Итак, вы хотите выпить со мной? — обратился он к Зиберту. — Почему?
— Я хочу поговорить с вами, господин Зорге, так, чтобы нам никто не мешая.
— А-а, вы желаете меня выпотрошить! Получить что-нибудь конкретное от меня? По вашим глазам это можно сразу понять! Что вы хотите?
Зиберт сделал жест, который, с одной стороны, должен был изобразить его смущение, а с другой — выразить протест. Затем он попытался выпить виски. Но этот напиток показался ему до чрезвычайности противным.
— Давайте, давайте, Зиберт, — настойчиво потребовал Зорге, — не жеманничайте, как девственница. Что вам надобно?
— Я скоро возвращаюсь в Германию, мой милый Зорге.
— Сожалею, господин Зиберт. Искренне сожалею. И вы, очевидно, тоже.
— Мои дела здесь, можно сказать, закончены. Я собрал более чем достаточно материала для книги. Кроме того, вы знаете, меня постепенно охватила тоска по родине.
— А по нацистам вы тоже заскучали?
— Нет, я заскучал по своей жене, моим книгам, моему маленькому дому. Меня обуяла тоска по бутылке доброго немецкого вина, по одинокой прогулке в лесу.
— Верно, Зиберт. Но почему вы об этом рассказываете именно мне?
Зиберт осторожно положил руку на плечо Зорге и проникновенно промолвил:
— Поехали со мной. Поехали со мной в Германию.
Зорге резко освободил плечо.
— Что это значит? — спросил он злобно. — Что вы хотите добиться этой дурацкой шуткой?
— Никакая не шутка, мой милый друг Зорге. — Похоже, Зиберта не задела резкая реакция собеседника. — Это приглашение от всего сердца.
— Вы хотите взять меня с собой в Германию? — насмешливо спросил Зорге.
— Да, — подтвердил Зиберт.
— Тогда в качестве кого или чего вы меня захватите? Как дорожный сувенир? Или для своей перестраховки? Или как вещественный материал для своей книги? — Зорге распалялся все сильнее. — Я спрашиваю себя, что вы должны обо мне думать? Как вообще могла возникнуть у вас такая идея? Выкладывайте!
Говоря это, Зорге угрожающе, резко наклонился к собеседнику, свалив почти пустую бутылку из-под виски. Она покатилась по столу, упала на пол и разлетелась на мелкие кусочки. Но Рихард не обратил на это внимания. Он крепко схватил Зиберта за руку и сдавил ее:
— Итак, выкладывайте! Раскрывайте ваши карты, давайте играть по-честному.
Зиберт попытался освободиться от крепкой хватки. По всему было видно, что он сильно рассердился.
— Бросьте свои штучки, Зорге! Оставьте вашу вечную подозрительность!
— Я вас уже не подозреваю. Мне все ясно. У вас увертки настоящего шпика. Но вы не жаждете денег, вам нужна литературная слава. Вы готовы на все, лишь бы добиться ее.
— Отпустите меня, Зорге!
— Я вас кое о чем спросил и теперь требую ответа. Итак...
— Вы ставите меня в трудное положение! — воскликнул Зиберт. — Очень трудное! — И добавил: — Я еще больше добавлю вам забот. Но раз хотите — знайте: мысль об отправке вас в Германию возникла не у меня.
— А у кого же, черт побери?
— У нашего посла, — ответил писатель.
Зорге с удивлением взглянул на него. Затем отпустил руку Зиберта и воскликнул:
— Вот как!
— Да, — подтвердил Зиберт. — Да, посол попросил меня поговорить с вами на эту тему. И я согласился. А почему бы нет? Вернитесь в Германию, Зорге. Германия находится сейчас в эпицентре событий. Человек ваших знаний, вашего формата там как раз очень нужен.
— Что вы имеете в виду? — Недоверие опять проснулось в Зорге.
— Сам посол готов поддержать вас в Германии, чем бы вы ни занялись. Он снабдит вас самыми лучшими рекомендациями и прекрасными характеристиками. Видное и прекрасно оплачиваемое место в одном из берлинских институтов вам гарантировано. Множество крупных фирм наперебой будут консультироваться у вас по поводу деловых связей на Дальнем Востоке. Одна из крупных берлинских газет...
— Прекратите болтовню! — громко перебил его Зорге. — Все это абсурд!
— Почему же? — спокойно спросил Зиберт. — Вам было бы весьма полезно сменить обстановку.
— Чепуха! — Зорге резко вскинул руку и смахнул пустой стакан со стола. Его тотчас заменили новым. — Зачем мне возвращаться в Германию, превращенную в огромный концлагерь? Здесь я — Рихард Зорге, известный всем человек, которого уважают и ценят. А там я незаметный партайгеноссе — рядовой член национал-социалистической партии, глуповатый уличный зевака, бездумно повторяющий нацистские лозунги, которого подгоняют пинком в зад эсэсовцы. Как вы, Зиберт, осмеливаетесь предлагать мне подобное?
— Верно, — после некоторого раздумья согласился Зиберт. — Конечно, вы правы, Зорге. Но я думал... Мне захотелось сделать приятное послу. Я понял, что это бессмысленно и нецелесообразно.
— Это даже противоестественно! — никак не мог успокоиться Зорге.
Зиберт кивнул и снова повторил:
— Вы правы, вы правы.
— А почему все это не сказал мне сам посол?
Зиберт помедлил с ответом, но потом ответил:
— Я спросил его об этом. И он сказал: «Я не могу, ведь я его друг».
— Он мой друг?! — вспылил Зорге; долго копившееся в его душе разочарование всем и вся вдруг бурно прорвалось наружу. — Он был когда-то моим другом! А кто теперь его превосходительство? Грязный предатель! Он предал самого себя и свои убеждения. И меня он хочет сдать. Меня! Почему? Чтобы спать крепким сном праведника? Чтобы больше не встречаться с тем, кто будит его совесть? Вот почему! Или из-за потаскухи Мартины? Я ее дарю ему! И если он хочет, то с инструкцией, как ее употреблять.
— Вы признали, что посол действительно был вашим другом. Действительно, только друг может проявлять такую заботу. Почему вы его отталкиваете от себя? Вы что, хотите его Обидеть?
— Почему вы занимаетесь этим делом сейчас, Зиберт? — парировал Зорге. — Почему именно в данный момент?
— Мы все боимся за вас, — осторожно ответил Зиберт.
— Верит ли посол, что начнется война между Германией и Россией?