— Конечно.
— И её к нам опять привезут?
— А куда же ещё? Здесь её дом теперь.
Саша помолчал, всё так же держа руку на Зорькином плече, и сказал почему-то сердито:
— Вот что, Будницкая, если тебя кто-нибудь обидит, ты скажи мне, хорошо?..
Вечернюю линейку Вера Ивановна проводила в столовой сразу после ужина. Николая Ивановича не было, он ещё с утра уехал в район на совещание, а Кузьмин задерживался в правлении колхоза.
Линейка проходила как обычно. Вера Ивановна прочла последние известия с фронта, потом отметила тех, кто хорошо работал, и особо от имени дирекции поблагодарила Зорьку.
— Будь всегда такой, Зоренька, — сказала она, — ты всем очень помогла.
И в это время появился Кузьмин.
— Прошу внимания! — зычно сказал он, проходя на середину. — Только что закончилось правление колхоза, и меня просили передать вам большую благодарность за помощь. Вероятно, наш детский дом будет награждён грамотой райсовета за самоотверженный труд по уборке урожая.
— Ура-а-а! — закричала Наташа и захлопала в ладоши. Ребята подхватили крик. Кузьмин подождал, пока стихнут аплодисменты.
— Но я должен вас огорчить. Наряду с самоотверженной работой всего коллектива у нас появились чёрные пятна.
Ребята удивлённо смотрели на Кузьмина. Какие ещё чёрные пятна?
— Да, да, — веско сказал Кузьмин. — И мы не имеем права проходить мимо. Будницкая и Ляхова, выйдите на середину и расскажите своим товарищам, почему вы в то время, когда они работают не жалея сил, отсиживаетесь в кустах?
Это заявление было так неожиданно, что ребята вначале ничего не поняли. Только Зорька и Галка понимающе переглянулись. Приподнятое настроение, владевшее Зорькой после разговора с Сашей и тёплых слов Веры Ивановны, разом пропало. Она спряталась за спину Анки Чистовой, и никакая сила не смогла бы сейчас заставить её выйти на середину.
— И второе, — продолжал Кузьмин. — Они хотели внести какое-то предложение. Будницкая! Вот теперь мы послушаем тебя, а не во время работы.
— Степан Фёдорович, о чём вы? — недоумевая, спросила Вера Ивановна.
— То есть как о чём? — в свою очередь спросил Кузьмин. И запнулся, удивлённо и растерянно глядя на ребят.
Они смеялись. Вначале робко, приглушённо, а затем в столовой раздался откровенный, безудержный хохот.
Даже Вера Ивановна не выдержала и ткнулась лицом в плечо всхлипывающей от смеха Маре.
Первым опомнился Саша Дмитриев.
— Степан Фёдорович… это же Зорька, — всё ещё смеясь, сказал он. — Зорька придумала такое, что мы сегодня сделали в два раза больше, чем вчера… А вы говорите — пятна…
Кузьмин прикрыл на минуту глаза, затем повернулся и быстро вышел из столовой. Вышел, тут же вернулся и глухо проговорил:
— Извините.
В спальне, когда девчонки уже улеглись, Галка сказала:
— То благодарности, то выговоры… Житуха!
Анка Чистова повернулась к Зорьке и встревоженно сказала:
— Смотри, Зорька, Крага не простит тебе сегодняшннее… не верю я ему.
Глава 19. Школа
Всю ночь шёл дождь. Гремел по железу на крыше. Стучал в окна тяжёлыми каплями. Будто просился в тепло, к людям. А под утро проснулся за отрогами Каратау ветер, разметал тучи, очищая себе вольный простор над степью. И пошёл гулять по посёлку, выгоняя из домов остатки печного тепла.
Люди прятали руки, ёжились, кутались в платки и шарфы.
Но детдомовцам ветер нипочём.
Николай Иванович шёл по обочине дороги, стараясь шагать в ногу с ребятами, и тоже пел, широко размахивая руками. А Кузьмин — впереди строя, и в руке у него трепетали, как флаги, длинные полоски обёрточной бумаги со списками учеников.
Возле школы строй смешался. Образовалась толпа. А толпа всегда неспокойна. Кричит, когда плохо, и кричит, когда хорошо. Детдомовцам было весело.
Вчера на собрании председатель колхоза торжественно вручил детдому почётную грамоту от райисполкома, а от колхоза — целого барашка за боевую работу по уборке урожае.
Учителя встретили ребят возле школы. По их лицам было сразу видно, что они встревожены: шутка ли — целую ораву детдомовцев добавили, а детдомовцы, как известно, народ отчаянный…
— Как у вас с дисциплиной? — допытывался директор школы, целясь в Кузьмина рыжеватым клинышком бородки.
— Можете быть спокойны, — пробасил Кузьмин. Но глаза его почему-то прятались, уходили от пытливого взгляда директора.
— Ума не приложу, как с ними быть? — разводила руками очкастая завуч. — Столько времени пропустили…
— Они обязательно догонят. Вы даже не знаете, какие у нас способные ребята, — уверял её Николай Иванович.
— Глянь — Рахия — сказала Зорька. Галка вытянула шею, рассматривая в окнах школы любопытные носы, приплюснутые к стёклам.
— Эй, Рахия! Здорово! — закричала она и подтолкнула Зорьку локтем. — Смотри, этот, как его… Ташен! Умора!
Зорька подошла к Саше.
— Я, наверное, всё-всё перезабыла. А ты?
Саша улыбнулся.
— И я. Ничего, не трусь, малыш, я тебе помогу.
— А я тебе помогу, — серьёзно сказала Зорька.
Саша рассмеялся.
На крыльцо вышел дед в меховой треугольной шапке и в бараньей шубе. Поклонился учителям, вытащил из кармана колокол и затряс им над головами ребят.
— Дети, — торжественно сказал Кузьмин. — С сегодняшнего дня вы снова начнёте учиться. Я горжусь тем, что в трудное военное время, когда, собственно говоря, идёт война, кровопролитная война, вы можете учиться! — Он поднял вверх палец и сделал паузу, отпустив ребятам несколько секунд для того, чтобы они смогли осмыслить сказанное. — Я надеюсь, я верю, что вы не опозорите честь родного детского дома плохой успеваемостью и дисциплиной. Что? Не слышу?
— Дисциплиной! — дружно сказали ребята.
Николай Иванович наклонил голову и улыбнулся.
Ребята начали расходиться по классам. И тут, впервые за всё время жизни Зорьки в детском доме, девочек разъединили. Наташа пошла в шестой класс, Анка в пятый, а Галка и Нина Лапина в четвёртый. Зорька, не раздумывая, двинулась следом за Галкой.
Возле двери четвёртого класса Зорьку остановил Кузьмин:
— Будницкая, ты куда направилась?
— Я? Я с ними.
— То есть как это с ними? Тебе же надо в третий.
— Ну и что же… А я с Галей хочу… мы вместе. — Зорька умоляюще посмотрела на старшего воспитателя. — Пожалуйста, Степан Фёдорович, пусть я с ними буду!
Кузьмин рассмеялся. Глядя на него, засмеялась и Зорька.
— Ох, Будницкая, горе мне с тобой…
Из класса выглянула учительница:
— В чём дело? Вы мешаете заниматься.
Кузьмин перестал смеяться.
Зорька весело и нетерпеливо ждала, когда Кузьмин разрешит ей идти в класс к Галке.
— Иди-ка в свой класс, Будницкая. Что? Не слышу…
— Ну, я вас очень прошу, — упавшим голосом сказала Зорька.
— Вот что, Будницкая, что-то я не пойму, ты в самом деле такая глупая или притворяешься? Марш в свой класс, и чтобы я больше тебя не слышал!
Зорька обиделась.
— Не пойду, и всё! — крикнула она.
— Ах, вот ты как заговорила?! Ну, смотри, я тебе покажу! Я тебе все твои фокусы, собственно говоря, припомню!
Кузьмин схватил Зорьку и поволок по коридору, Зорька отчаянно барахталась, пытаясь вырваться. Обида и злость переполняли сё. Она извернулась и укусила Кузьмина за руку. Кузьмин вскрикнул, разжал пальцы, Зорька упала, поднялась и отбежала в сторону.
— И пожалуйста! Мне всё равно!
Она выбежала на улицу, Кузьмин что-то кричал ей вслед, но Зорька, не слушая, неслась по дороге, шлёпая ботинками по лужам. В ушах у неё гудело, слёзы застилали глаза.
Пусть все на неё! Не надо ей никого! Ещё за шиворот хватает, тоже нашёлся! Крага несчастный! А что она такого сделала? Жалко ему, что ли? А Галка тоже хорошая, ушла себе и оставила её одну. Ну и пусть, если она никому не нужна, пусть себе как хотят живут, она и без них обойдётся! «Вот возьму и совсем убегу. К Васе! Прямо сейчас убегу!»
Мысль о побеге понравилась Зорьке. Все обиды вместе с Кузьминым сразу вылетели из головы. Словно их и не было. Зорька облегчённо высморкалась, вытерла слёзы и, прыгая через лужи, направилась в ту сторону, откуда, приглушённые расстоянием, доносились гудки паровозов.
«Здорово придумала!» — радовалась Зорька. Вот сейчас она сядет на поезд и приедет к Васе. На станциях всегда много солдат, они-то наверняка знают, где находится госпиталь. Потом они вместе с Васей поедут на фронт, будут бить фашистов или ходить в разведку…
А когда кончится война, поедут к бабушке. И папа приедет, и мама, и брат… Все вместе соберутся. Пусть тогда Крага только сунется! Вот только Колю-Ваню жалко… и Сашу. Коля-Ваня расстроится, а ему нельзя волноваться… И всё из-за Краги противного…
Она выбежала на дорогу, по которой шли к станции машины. Горами пушистого снега лежал в кузовах хлопок, прикрытый сверху от дождя и ветра брезентом. Машины бежали длинной вереницей, покачиваясь на ухабах. На бортах машин красные полосы материи: «Всё для фронта! Всё для победы!» — и ещё: «Враг будет разбит — победа будет за нами!»
На обочине дороги стояла женщина с корзинкой. Вот она подняла руку. Одна из машин притормозила.
— Подвези до станции, сынок! — крикнула шофёру женщина и полезла в кабину.
Зорька встала на то место, где стояла женщина, и тоже подняла руку. Но машины проезжали мимо. Тогда она стала кричать:
— Дяденька! Дяденька!
Наконец-то! Шофёр выглянул из кабины, посмотрел на Зорьку усталыми, красными глазами.
— Что кричишь? — прохрипел он.
— Дяденька, возьмите до станции… — просительно сказала Зорька.
В кабине было тепло. Пахло перегретым железом и ещё чем-то одурманивающим и приятным. Зорьку разморило, начало клонить ко сну. Она завозилась на сиденье, устраиваясь поудобнее.
— Дяденька, а далеко ещё?
— Хватит. Ты что, нездешняя?
— Нет, мы только приехали с детским домом, — охотно сказала Зорька и спохватилась. Проболталась! Теперь шофёр догадается про всё и отвезёт назад, в детский дом.