Монахи, увидев, что солдаты начали падать, тотчас рассыпались и побежали к ним. В руках у них появились мотки самозатягивающейся паутины. Быстро сматывая лежащим руки за спиной, они срывали с них боевые шлемы и отбирали оружие.
– Не перепутайте шлемы! – закричал подбегавший к монахам человек в серой форме охранника. – Они им еще пригодятся.
Монахов все прибавлялось. По двое, они хватали обезоруженных курсантов под руки и волоком быстро утаскивали куда-то.
– Осторожней, не пораньте их! Это наши будущие братья!
Остановившись в стороне, охранник внимательно наблюдал за происходящим. Убедившись, что весь коридор чист и ничто не напоминает о происшедшем, он в пустоту сказал:
– Все. Одна партия есть. Можно опять открывать ворота.
Потом скользнул в одну из открывшихся узких боковых дверей. Створки ворот начали медленно расходиться.
То же самое происходило в это время у второго выхода.
Увидев, что половинки ворот снова расползаются, курсанты отпрянули от них.
– Всем отойти! – запоздало скомандовал капитан на главном входе. Створки остановились, но ничего не происходило. Запущенные в проход «мухи» показывали абсолютно чистый коридор – ни намека на то, что туда зашла рота десанта. Дальше отпускать летающие камеры было бесполезно, управление терялось.
– Попробуйте вы связаться с лейтенантом! – крикнул капитан выглядывавшему из люка командиру транспортера. – Все же у вас аппаратура помощнее.
Не решаясь взять ответственность на себя, капитан связался со штабом. Оттуда поинтересовались, есть ли следы боя? Получив отрицательный ответ, командир батальона заорал:
– Какого члена тогда ты стоишь? Вы в это время уже должны дойти до главного зала и начать обыскивать храм! У лейтенанта, наверное, что-то со связью. Первый раз, что ли? Вперед! И гони этих молокососов, пока у них слюна не пойдет!
– Все. Через час жду доклад, – закончил, успокаиваясь, батальонный.
С другой стороны храма, на выходе – там, где ротный вошел в храм с первой группой – командир батальона находился у ворот, когда они открылись. Он действовал осторожнее и отправил отделение разведчиков с «мухами» до ближайшего поворота. Дождавшись доклада от них, он пришел к тому же выводу, что и майор на входе – неполадки со связью. Так что с обеих сторон в здание вошли еще две колонны вооруженных людей.
Всех связанных военных приволокли в главный зал. Они беспорядочно лежали перед огороженной красивыми витыми шнурами круглой площадкой в главном зале. В таком огромном помещении их казалось совсем не много. Большинство уже пришли в себя и с тревогой оглядывались вокруг. Некоторые пробовали разорвать путы, но разглядев, что руки смотаны паутиной, бросали бесполезное занятие.
То там, то тут курсанты пытались встать, ходившие между рядами люди в серой форме быстро пресекали эти попытки.
– Лежать! Вам же лучше будет. А то опять падать начнете, без шлема можно и пораниться.
Вдруг все они повернулись к центру и застыли. Заметив это, пленники тоже повернули головы туда.
Огороженная площадка оказалась диафрагмой. Её лепестки разошлись и сложились в стены. Лежавшие курсанты наблюдали, как сначала над срезом проема показалась голова старичка с величественно застывшим лицом. Вырастая, показалось пухленькое тело в бежевой тунике. Перед старцем стояла тумба, на которой поблескивал небольшой цилиндр. Приподнявшись над полом, площадка с толстяком остановилась. На этот раз она была гораздо ниже, чем тогда, когда здесь был Кротов.
Возле старика, возвышаясь над ним, стояли двое охранников. Они стояли расслабленно, но сразу чувствовалось, что убить этим людям все равно, что плюнуть. Перешагнув через бутафорское ограждение, на пьедестал запрыгнул еще один человек в форме охраны. Это был тот самый, что командовал монахами.
– Мастер Маттиас, что будем делать с ними?
– Все как решали. Надо, чтобы они срочно услышали Совершенного. Поэтому жалеть не будем. Некоторые не выдержат. Но Совершенный прощает нам этот грех! Ради остальных Верных!
Голос толстяка все больше набирал силу. Он явно срывался в патетику.
– Ладно. Начинаем, – вдруг совершенно обычным голосом проговорил он.
– Ну, артист! – покачал приподнятой головой курсант, лежавший в первом ряду.
Маттиас застыл перед блестящим цилиндром. Из контейнера появился дымок. Образовав небольшое облачко над цилиндром, он начал густеть, набираясь черноты. Облако стало похоже на шляпку гриба. В черной клубящейся массе и по поверхности начали проскальзывать искры.
– Эй, дядя, ты что – фокусник? – закричал тот же курсант из первого ряда. Не обращая внимания на кричавшего, жрец загрохотал:
– Слушайте все! Слушайте! Сейчас Совершенный сам заговорит с вами! Вы пришли сюда, чтобы разрушить дом Верных слуг Совершенного, но в великой своей милости он прощает вас и принимает под руку свою.
При раскатах голоса Маттиаса лежавшие пленные опять начали стонать и корчиться. Некоторых рвало. Подбегавшие монахи заботливо переворачивали таких на бок, чтобы они не захлебнулись собственной блевотиной.
На этот раз приступ продолжался очень долго. Монахи следили за тем, чтобы дергавшиеся в припадке люди не разбили себе голову. На лицах Верных было видно сочувствие. Они, как могли, старались облегчить страдания солдат. Иногда они подходили к застывшему с искаженным лицом курсанту и, бормоча молитвы, закрывали умершему глаза. Зато, с какой радостью они смотрели на тех, что вдруг успокаивались и с блаженной улыбкой начинали ровно и спокойно дышать.
– Вы услышали его! – опять загремел голос Маттиаса. – Теперь вы наши братья и сестры! Поднимите и развяжите их.
Монахи кинулись исполнять приказание. Поднимая счастливо улыбавшегося солдата, они брызгали из пульверизатора с реагентом на паутину, стягивавшую руки. Паутина рассыпалась, а Верные спешили к следующему выжившему.
– Сколько? – тихо спросил Маттиас у подошедшего охранника.
– Почти треть.
– Жалко. Но деваться некуда, время поджимает.
– Среди не выдержавших ни одной женщины. Видимо, они выносливей.
– Как хорошо, что у нас принцесса, а не принц.
В это время оставшиеся в живых командиры уже строили своих солдат. Те, без суеты, разбирали принесенные в зал боевые шлемы и оружие. Потом становились в строй.
Охранник, командовавший до этого монахами, поделил строившихся на две равные группы, потом собрал оставшихся командиров. Самым старшим оказалась девушка лейтенант. Остальные – сержанты и капралы.
– Как вас зовут, лейтенант?
– Луаза Вернье!
– Я Грюн. В свое время я носил звание полковника. Но теперь я служу Совершенному. Зовите меня просто командир.
– Вернье, вы принимаете командование вот этой группой, – он показал на стоявших слева. – Задача проста: сейчас сюда движутся остальные солдаты вашей части. Ими займутся монахи. Ваше дело – удержать ворота любой ценой до тех пор, пока на помощь вам не придут новообращенные. Я с остальными займусь другим выходом. Задача понятна?
– Понятна, командир Грюн!
– Выполняйте!
Подбежав к своей группе, Вернье скомандовала:
– Направо! За мной, бегом марш! – и на бегу добавила. – Кто отстанет – пристрелю сама.
Когда они выбегали в коридор, монахи уже затаскивали в зал солдат из новой колонны.
Находившиеся снаружи войска даже не догадывались об участи вошедших в храм. Разнежившись под лучами утреннего солнца, солдаты лениво перебрасывались шутками.
Проснувшиеся жители, сначала испуганно выглядывавшие из окон своих домов, постепенно успокоились и начали появляться на улицах. Первыми к десантникам подобрались мальчишки. Собравшись кучками, они незаметно подбирались все ближе к военной технике. С горящими глазами они рассматривали расставленные вдоль улиц транспортеры. Хвалясь друг перед другом знанием родов войск и оружия, они с упоением следили за проносящимися в небе штурмовиками. Восторженно приветствовали каждый пробегающий мимо взвод курсантов. Сначала солдаты предупредительными криками отгоняли детей от техники, но час шел за часом, а ничего нового не происходило. Мальчишки осмелели и, почувствовав, что в криках солдат уже нет той строгости, кое-где даже залезли на броню.
У взрослых в этом мире тоже никогда не было такого развлечения. Воспользовавшись тем, что, по понятным причинам, работа на сегодня отменялась, они высыпали на улицу. Мужчины с деланно равнодушными лицами, усевшись на вытащенных из домов стульях, кидали короткие реплики, а женщины, собравшись в кружок, галдели все разом, обсуждая происходящее. Молодые девушки, сбившись в стайки, подкусывали снявших шлемы курсантов. Те не оставались в долгу. Парни в бронекостюмах весело хохотали, показывая здоровые белые зубы, а девушки отворачивались и прыскали, прикрывая рот рукой.
Генерал, расслабленно развалившись в кресле, рассматривал голограммы с улиц и подтрунивал над Глемасом:
– Задали вы нам задачку, агент! Я даже не знаю, как мы отобьемся, если эти девчоночки начнут брать моих курсантов в плен.
У гронца же на душе, наоборот, было очень плохо. Что-то не так. Разглядывая эти мирные сцены, он чувствовал, что что-то важное сейчас упускает. Казалось, еще чуть-чуть и он поймет, в чем, дело: почему столь пугавшая его операция превратилась в фарс.
– Что-то долго они. Скорей бы привели вашего Маттиаса, да и заканчивать с этим делом. У нас учебный план пошел насмарку из-за…
– Генерал! – закричал Глемас. Он понял, что его смущало. Не могли войска находиться несколько часов в храме и не дать о себе знать. – Приказ всем войскам к бою!
Гронберг впервые воспользовался своим правом командовать. Генерал удивленно уставился на него, а Гронберг понял, что уже поздно. Они проиграли.
За эти секунды на улицах все неуловимо изменилось.
– Смотри! – курсант, стоявший у ворот внутри храма, показывал на появившихся из темноты коридора троих солдат. Оружие у них висело за спиной, маски шлемов открыты. Они шли, не обращая внимания на часовых, что-то обсуждая между собой и весело пересмеиваясь. Оба часовых напряглись.