Сомненья и робость из сердца изгнал.
Во имя того, кем земля создана,
На слоноподобного сев скакуна,
Взяв бычьеголовую палицу в путь,
Лук взяв на плечо, щит повесив на грудь,
В дорогу пустился я, гневом объят.
Пусть грозен огонь, но могуч и булат!
И каждый навеки прощался со мной,
Узнав, что на змея иду я войной.
Гляжу: предо мною дракон-великан,
Весь в космах, свисающих, словно аркан;
Из пасти раскрытой, как древо велик,
Пал наземь, чернея, драконий язык.
Глаз каждый кровавым прудом багровел;
Увидев меня, люто он заревел.
Почудилось мне, государь, в этот миг,
Как будто груди моей пламень достиг.
Клубился густой, непроглядный туман:
Казалось, вокруг грозовой океан.
От рёва дракона дрожала земля.
От яда — Чин-морем[264] вдруг стала земля.
Я клич, словно яростный лев, испустил,
Как должно героям, исполненным сил.
Я выбрал одну из губительных стрел
С алмазным концом, и вложил в самострел.
Так метил я в змея стрелою попасть,
Чтоб разом сколоть вредоносную пасть.
Стрела её сшила, быстра и метка.
С испугу не прятал дракон языка,
И тотчас второю стрелою язык
Пришил я к земле. Змей забился и сник.
В драконову пасть я прицелился вновь,
И хлынула бурно багровая кровь. [226]
Он ринулся яро — схватиться со мной.
Взмахнул я рогатой своей булавой
И вмиг, слоновидного тронув коня,
Всей силою, влитой Йезданом в меня,
Ударил по темени так, что дракон
Упал, будто глыбой с небес поражён.
Огромную голову я сокрушил,
И яд полился, как бушующий Нил.
Ударом уложен он был наповал;
Горой его мозг над землёю вставал;
Кешеф заструился багровой рекой;
Вернулись на землю и сон и покой.
Сбежался народ, что скрывался в горах;
И славил меня, и рассеялся страх.
Весь мир был победой моей изумлён —
Лютейший был мною повержен дракон!
Но дэв Гандарва, с которым Керсаспе предстояло схватиться теперь, был ещё чудовищней. {Он обитал в океане Ворукаша}[265] и {обезлюдил двенадцать окрестных сёл, пожрав жителей}.[266]
В персидской версии «Ривайата» здесь добавляется: море ему было до колен, а голова возвышалась до Солнца. Сравн. далее о великанах — сыновьях Патаны, с. 222.
Керсаспа решился выйти на бой с этим дэвом только после того, как {он сотворил молитву Ардвисуре Анахите:
Ей жертву приносил могучий Керсаспа
Перед лицом озера Пиши́на, —
Сто коней, тысячу быков и десять тысяч овец.
И просил он её:
«Даруй мне такую удачу,
О добрая, мощная Ардвисура Анахита,
Чтобы я победителем стал
Над златопятым Гандарвой
У берега Ворукаши, волнами омываемого» [Бр].}[267]
Заручившись покровительством Анахиты, мужественный Керсаспа отправился в путь к океану Ворукаша.
{Девять дней и девять ночей он бился со златопятым дэвом в море. Наконец, силы Гандарвы стали иссякать. Керсаспа вытащил злодея из воды, его родной стихии, на берег. Пасть Гандарвы была полна мертвецов,[268] застрявших в зубах. [221]
На берегу Гандарва снова бросился на Керсаспу, схватил героя за бороду и вырвал её всю до единого волоска. Мужественный Керсаспа превозмог боль. Собравшись с силами, он оторвал у Гандарвы золотое копыто, потом содрал с дэва шкуру и связал этой шкурой его руки и ноги.
Но, даже связанный, страшен и могуч был этот водяной дэв Гандарва. Он унёс друга [Керсаспы] Акхура́гу,[269]<…>унёс жену Керсаспы, и его отца [Триту?], и его кормилицу, и проглотил пятнадцать коней Керсаспы.
Это случилось, когда Керсаспа отдыхал — спал после битвы. Его разбудили жители, столь много претерпевшие горя от мерзкого змея. Керсаспа бегом бросился к берегу Ворукаши, где бушевал дэв. Так быстро бежал Керсаспа, что при каждом шаге он продвигался вперёд на тысячу шагов, из-под подошв у него сыпались искры, и каждый след от его ноги загорался огнём. В одно мгновение он достиг берега океана и убил Гандарву. Все, кого успел схватить злодей, были спасены — и отец Керсаспы, и жена его, и друг, и кормилица}.[270]
В персидском «Ривайате» добавляется: И когда он [Гандареп] рухнул навзничь, множество мест и селений были опустошены.
А тем временем {брат Керсаспы, Урвахшайа, блюститель Веры <…> и законодатель [Бр]},[271] возвещал людям праведные слова, которые отвращали их сердца от Лжи, и справедливо судил, поощряя добродетельных, карая тех, кто виновен. И этого праведника убил приверженец Друджа — негодяй {Хитаспа, златой венец носивший [СК]}.[272]
{Керсаспа отправился вершить мщение. На берегу Гудхи, притока Ранхи, сотворенной Маздой, на золотом троне, под золотыми лучами и золотым балдахином, с барсманом в руках, совершая возлияния хаомой с молоком, он молил об удаче Вайю:
— Даруй мне это, о Вайю, пребывающий высоко! — чтобы я, был удачлив в [деле] отмщения [за] брата моего Урвахшайу, чтоб я смог уничтожить Хитаспу! <…>
[И] Вайю, пребывающий высоко, даровал ему ту удачу.}[273] {Хитаспа пал от руки доблестного героя.}[274]
Воздав злодею смертью за убийство и совершив тем правосудие, [222] Керсаспа, настёгивая коня, помчался в другие края, чтобы поскорее уничтожить {девятерых сыновей Патаны}[275] — {великанов, терзавших землю и державших в страхе народы и племена Хванираты и всех семи каршваров.
Эти великаны были столь огромны телами, что, когда они шли, людям казалось, будто они головами достигают небес; будто под ними звёзды и Луна, и под ними движется Солнце [на] восходе, и воды морские доходят им [лишь] до колен}.[276]
В персидском «Ривайате» добавлено: Из страха перед ними люди никуда не выходили [из своих жилищ], а всякий, кого они видели идущим по дороге, — он был воистину съеден [великанами]; таким образом за три года они сожрали 300000 людей.
{Керсаспа сразился с ними и убил их всех. Когда чудовища рухнули замертво, земля так содрогнулась, что несколько высоких гор исчезли.}[277]
Но не был ещё истреблён {каменнорукий грозный великан Снавидка, изрекавший хулу на Творца.
И он убил Снавидку
С ногами роговыми;[278]
Каменнорукий, так
Снавидка похвалялся:
«Пока ещё я молод,
Несовершеннолетен,
Но если бы стал взрослым,
То колесом бы землю
Сумел бы сотворить,
А небо — колесницей;
Низвёл бы Спента Майнью
Из Дома Восхвалений,
Поднял бы Ангхро Майнью
Из мерзкой преисподней —
Они мне колесницу
Тянули бы вдвоём,
И Злой Дух, и Святой,
Лишь не сразил меня бы Керсаспа непреклонный!»
Его убил Керсаспа
Как раз перед подъёмом
Его могучей силы [СК].}[279] [223]
И — ужас объял дэвов, затрепетала от ужаса и отчаяния вся их мерзостная армада: ещё немного — и славный герой истребит их всех до единого, а они — что они могут сделать против него, бесстрашного Керсаспы? как им обуздать Керсаспу, если нет в мире никого столь сильного, кто не пал бы, поверженный им в бою?
Разве вот только — Ветер, могучий Ветер, превращающий горы в пустыню.
{И дэвы обманули Ветер. Они говорили Ветру так: «Из всех творений ты — могущественнейший. Керсаспа противостоит тебе больше, нежели все [другие] создания<…>и тебе так о нём следует думать: „По этой земле не ходит ни [одного] человека, противостоящего мне более, [нежели] Керсаспа". Он презирает дэвов и людей, и тебя тоже, Ветер; [даже] тебя он презирает!»
Керсаспа нагло не чтит стихию ветра! И Ветер поверил этой лжи, взбесился и налетел так яростно, что каждое дерево и куст, которые встречались на его пути, [были] вырваны с корнями, и вся земля, по которой пролегал его путь, [была] измельчена в пыль, и тьма поднялась [от пыли?].
Таким неистовствующим накинулся на Керсаспу обманутый Ветер. Рушились под его натиском горы, каменные глыбы кружились в воздухе словно пылинки. Но не мог Ветер оторвать от земли силача Керсаспу, сколько ни бушевал.
И так он бушевал, выл и ревел в напрасной злобе, покуда Керсаспа сам не взмыл в воздух, схватив духа Ветра руками и встав на него.
Словно наездник, усмиряющий дикого коня, Керсаспа усмирил разъярённую всесокрушающую стихию. Ветер очень скоро изнемог бороться с доблестным героем, спустился на землю и сказал:
— Я сдаюсь и ухожу. Я буду делать то, что Ахура Мазда приказал, а [приказал он мне] вот что: «Поддерживай Землю и Небо». Теперь ты отпустишь меня, мужественный Керсаспа?}[280]
Согласно персидскому «Ривайату», когда Ветер опустился на землю, Гаршасп всё равно не разжал рук и держал Ветер до тех пор, покуда сам Ормазд и Амахраспанды не велели ему отпустить побеждённого противника.