[41] [276]
— О праведный Ахура Мазда! Что делать маздаяснийцам, если в доме умрёт человек или собака?[42] — спросил Заратуштра.
И сказал Ахура Мазда:
— Пусть они разыщут дахму,[43]приготовят дахму. Если признают, что легче перенести покойника, тогда пусть вынесут покойника, а дом пусть оставят [на месте]; пусть окурят этот дом<…>наиблагоуханными растениями. Если [же] признают, что легче перенести дом, тогда пусть перенесут дом, а покойника пусть оставят [на месте]; пусть окурят этот дом <…> наиблагоуханными растениями.
— О Создатель плотского мира, праведный! [Кр]— спрашивал Заратуштра дальше. — Если в маздаяснийском доме умрёт человек или собака, [когда] начнётся дождь ли, снег ли, буря ли, темень ли, или наступление дней, [когда] скот в укрытиях, люди в укрытиях [Кр], и невозможно соблюсти надлежащий погребальный ритуал, что тогда делать маздаяснийцам?
И сказал Ахура Мазда:
— Где в этом доме маздаяснийском более всего земля наичистейшая, земля наисухая, чтобы меньше всего тем путём проходили[44]мелкий и крупный скот, огонь Ахура Мазды, барсман, по Истине простёртый, мужи праведные [Кр], там пусть хоронят мёртвого. На тридцать шагов от святых стихий, барсмана и мужей праведных — не ближе! — допускается погребение мертвеца. Пусть маздаяснийцы яму выкопают здесь, в этой земле, — [глубиной] в полноги — в твёрдой, в полчеловека — в мягкой; на это место пусть принесут золы или [сухого] навоза, а сверху нанесут кирпича или камня, или сухой глины, или сора.
«Сухие вещества — зола, навоз, кирпич, камень, сухая глина, сор, — должны служить слоем, изолирующим ритуально чистую землю от нечистого трупа. Видимо, использование на разных этапах похоронного обряда той или иной подстилки для изоляции земли от трупа было довольно широко распространено в древности; зафиксировано оно и в этнографической литературе. <…> В Каушика-сутре („Атхарваведа") предписывается перенести умирающего к трём священным огням, где он должен встретить смерть на полу — на месте, вымазанном коровьим помётом, покрытом травой или соломой, посыпанном зёрнами сезама и камешками. <…> В пятом фрагарде предписывается [277] по наступлению зимы дом за домом, род за родом возвести три таких „могилы" (5.10) такой величины, чтобы в полный рост ни головой не упираться, ни ногами впереди, ни руками окрест (5.11). Находившееся здесь тело должно было быть выставлено в течение года (5.14). Аналогичные сооружения, не имеющие нормальной двери, строились также для изоляции людей в состоянии нечистоты: для перенесшего труп в одиночку — пожизненно (3.15-18 — см. с. 279-280), для женщин и раненых с кровотечениями (5.59), для родившей мёртвого ребёнка (5.45-49) — до восстановления ритуально чистого состояния».[45]
— Здесь пусть положат бесчувственное тело, — продолжал Ахура Мазда, — на две ли ночи, на три ли ночи, на месяц ли, — на всё время, пока не прилетят птицы, не произрастут растения, не растекутся лужи, ветер не высушит землю. И вот когда прилетят птицы, произрастут растения, растекутся лужи, ветер высушит землю, тогда пусть маздаяснийцы в этом доме брешь прорежут. Двое мужчин[46] [из] проворных, умелых, — нагие, неодетые, должны, закрепив труп на глиняном кирпиче, положить его на известь [?],[47]в такое место, где будет наверняка признано, [что есть] пожирающие трупы собаки и пожирающие трупы птицы.[48]Тут эти переносчики трупов[49]пусть сядут на удалении от покойника в три шага. И да возгласит Глава[50]праведный маздаяснийцам: «Пусть маздаяснийцы соберут мочи, чтобы ею переносчики трупов вымыли волосы и тело!» [Кр]. Моча эта должна быть — мелкого или крупного скота, не мужчин, не женщин, кроме двоих — мужа и жены в кровнородственном браке [Кр]. [278]
— По пути, по которому проносят мёртвых собак и мёртвых людей [Кр], — продолжал наставлять Заратуштру Мазда, — никому проходить не дозволяется: ни людям, ни мелкому скоту, ни крупному; ни барсмана там проносить нельзя, ни огня. Только не относится сей запрет собаке — {ибо дэв трупной скверны Друхш-йа-На́су не выносит её взгляда}.[51]Собаку жёлтую четырёхглазую, белую желтоухую[52]трижды да проведут тогда по этому пути. И с проведением, о Спитама Заратуштра, собаки жёлтой четырёхглазой, белой желтоухой, Друхш-йа-Насу улетает в северную сторону [Кр]. Если же, о Заратуштра, нет уверенности, что ритуал совершён удачно и Друхш-йа-Насу изгнан, пусть снова проведут собаку — но уже шесть раз. Если не поможет и это, пусть девять раз проведут собаку жёлтую четырёхглазую, <…> белую желтоухую… [Кр] А если дэв скверны всё равно не улетит, пусть вместе с собакой пройдёт священник[53] и воспоёт победоносные слова:[54]
«Как избранный Владыка,
Так праведный Глава,
Благой податель Мысли,
Дел в мире ради Мазды,
Что властью ради Господа
Пасти поставлен нищих.[55]
Кого Ты на защиту
Поставишь мне, о Мазда,
Когда меня лукавый[56]
Замыслил погубить?
Кого как не Огонь Твой
И Мысль Твою [Благую],
Удел которых Истину, [279]
О Господи, плодить!
Наставь меня учением,
По вере мне подай!
Кому разбить преграды,
Твоим храня ученьем
Мне в доме домочадцев?[57]
Кто жизни исцелитель?
Открой же Судию!
Тому Благою Мыслью
Придут пусть к Послушанью,
К кому велишь, о Мазда.
Да хранят нас от напасти Мазда и Спента Армайти! Сгинь, дэвовский Друхш! сгинь, дэвовское отродье! Сгинь, дэвами сотворенный! сгинь, дэвов создание, Друхш! сгинь, Друхш! убирайся, Друхш! пропади пропадом, чтобы, на севере сгинув, не губить мира плотского Истины!»
После этого вольны маздаяснийцы по этому пути проводить — мелкий или крупный скот, мужчин или женщин, или огонь, сына Ахура Мазды, или барсман, по Истине простёртый. После этого вольны маздаяснийцы этого дома жертву принести мясом и мёдом, будучи столь же безгрешными, как и прежде. <…>
— Да не понесёт никто в одиночку мёртвого! [Кр] — предупредил Ахура Мазда. — А если понесёт один мёртвого, смешается с ним труп через нос, через глаза, через рот, <…> через детородный орган, через задний проход. До кончиков ногтей на него [трупная скверна] Друхш-йа-Насу набрасывается. Не очиститься ему после этого во веки веков.
— О Создатель плотского мира, праведный! Где тому человеку место, который [в одиночку] пронёс мёртвого?
И сказал Ахура Мазда:
— Где на земле безводнее всего, бестравнее всего, чище всего землёй, меньше всего по дороге проходит скота мелкого и крупного, огня Ахура Мазды, барсмана, по Истине простёртого, мужей праведных. <…> Здесь маздаяснийцы эту землю пусть стеной вокруг обнесут, после чего еду пусть поставят маздаяснийцы, после чего одежду пусть поставят маздаяснийцы. Из самой что ни на есть наиубогой, из самой что ни на есть наиветшайшей да ест [грешник, пронёсший труп в одиночку,] еду, да одевает одежду, всё время, пока не станет старым ли, дряхлым ли, с иссякшим ли семенем.[58]
А когда он станет старым ли, дряхлым ли, с иссякшим ли [280] семенем, кого-нибудь после этого пусть пошлют маздаяснийцы [из] наисильнейших, наиловчайших, наиискуснейших, чтобы на вершине горы ему башку по основание отъяли; из самых всежрущих созданий Святого Духа, пожирающих трупы, пусть выбросят труп птицам грифам, так произнося: «Этим отрекается он от всех злых мыслей, злых слов, злых дел». Если другие злые дела совершены [им], — во искупление их — наказание, а если других злых дел не совершено, — искупление этому человеку во веки веков.
— О Создатель плотского мира, праведный! [Кр] — продолжал расспрашивать Заратуштра. — Кто одежду оставит поверх покойника, — тканую или кожаную, — такую, что ступни человека покроет, какое ему наказание?
«По описанному в „Видевдате" обряду, труп должен выставляться на дахме без всякой одежды. Современные зороастрийцы предварительно, до выставления, и после троекратного обмывания мочой, покойника „облачали с головы до ног в белые хлопчатобумажные одежды, которые должны быть чистыми, но бывшими уже в употреблении: одевать что-либо новое на покойника запрещается как греховная пустая трата. Эта одежда <…> состояла из священной рубахи, хлопчатобумажных штанов, едва прикрывавших колени, грубых обмоток на ногах и сложенного головного убора, завязанного под подбородком" (М. Бойс). Затем тело заворачивали в саван из хлопчатобумажного полотна так, чтобы открытым оставалось только лицо (на которое, в свою очередь, клали кусок белой ткани, приподнимаемый при обряде сагдид). В саван запихивали ножницы, которыми на дахме лишь надрезали его ткань, не обнажая тело. По мнению М. Бойс, древний обычай выставлять тела на дахме обнажёнными был оставлен в Иране после IX в., но сохранялся индийскими парсами.