[15]. Прежде чем стать коком «Богородицы», Темпеста зарабатывал на жизнь, показывая фокусы на ярмарках. У него было выразительное лицо, умные глаза и виртуозно ловкие руки с подвижными, точно щупальца, пальцами. Кок умел прятать монеты так, что человек, стоявший к нему почти вплотную, не понимал, куда они деваются. В свободное время он упражнялся; а если не вертел в пальцах монеты, карты и кинжалы, то пришивал к шляпам, башмакам, подкладкам и манжетам потайные карманы, чтобы прятать разноцветные платки и живых кроликов.
— Меня послал капитан, сеньор Темпеста, чтобы вы научили меня всему, что знаете, — без обиняков заявил Диего.
— Я не много знаю о приготовлении пищи, юноша.
— Меня больше интересуют фокусы.
— Об этом нельзя рассказать, нужно смотреть и учиться, — ответил Галилео Темпеста.
Остаток путешествия он обучал мальчика своим трюкам так же самозабвенно, как капитан предавался беседам с ним: до встречи с Диего никто не проявлял такого внимания к их персонам. Спутся сорок один день Диего мог, помимо всего прочего, проглотить золотой дублон и извлечь его невредимым из своего феноменального уха.
«Богородица» шла из Портобело на север, вдоль береговой линии. На широте Бермуд корабль пересек Атлантику и через несколько недель бросил якорь у Азорских островов, чтобы запастись свежей водой и провизией. На вулканическом архипелаге, принадлежавшем Португалии, останавливались китобои со всего света. Судно причалило к острову Флорес, который встретил его в праздничном убранстве из гортензий и роз. Матросы вдоволь напились вина и наелись местного густого супа, устроили несколько потасовок с американскими и норвежскими китобоями и, чтобы достойно завершить пребывание на острове, приняли участие в традиционном бое быков. Мужское население острова, в основном приезжие моряки, бежали перед быками по прямым городским улицам, громко выкрикивая слова, запрещенные на борту «Богородицы». Хорошенькие женщины в кружевных мантильях и с цветами в волосах наблюдали за ними с безопасного расстояния, пока священник и две монахини готовились перевязывать раненых и причащать умирающих. Диего знал, что любой бык двигается быстрее, чем самый быстроногий человек, но его можно раздразнить: от гнева животное слепнет. За свою жизнь мальчик повидал достаточно быков и совершенно их не боялся. Он даже сумел спасти Галилео Темпесту, которого неизбежно должны были проткнуть рогом. Подбежав, мальчик ударил быка палкой, чтобы тот повернул в другую сторону, а фокусник влетел прямиком в куст гортензии под дружный хохот соперников. Теперь уже Диего уносил ноги, а бык преследовал его по пятам. Многие смельчаки были ранены или контужены, но ни один не погиб. Так случилось впервые за всю историю бегов, и жители островов не знали, доброе это предзнаменование или дурное. Всему свое время. Во всяком случае, Диего приветствовали как героя. В знак благодарности Галилео Темпеста подарил ему марокканский кинжал с секретной пружиной, убиравшей лезвие внутрь рукояти.
Оставалось еще несколько недель пути. Подгоняемое ветром, судно, не задерживаясь, прошло мимо Кадиса и направилось в узкий Гибралтарский пролив, ворота в Средиземное море, которые контролировали англичане, союзники Испании и враги Наполеона. Без остановки проследовав вдоль берега, корабль бросил якорь в Барселоне. Так закончилось путешествие Диего и Бернардо. Древний каталонский порт напоминал лес корабельных снастей. Там были суда со всего света, всех типов и размеров. Учитывая впечатление, которое на мальчиков произвела Панама, легко можно представить, насколько их ошеломила встреча с Барселоной. Величественный профиль города с крепостными стенами, колокольнями и башнями вырисовывался на фоне свинцового неба. С воды Барселона казалась сказочным городом, но, как только угасли солнечные лучи, ее вид изменился. Мальчикам пришлось переночевать на корабле. Наутро Сантьяго де Леон приказал спустить шлюпки, к которым тут же ринулись матросы и сгоравшие от нетерпения пассажиры. В маслянистой воде сновали сотни шлюпок, воздух наполнялся криками множества чаек.
Диего и Бернардо простились с капитаном, Галилео Темпестой и остальной командой. Матросы, которым не терпелось истратить свою выручку на выпивку и женщин, ссорились из-за мест в шлюпках, пока худосочный аудитор поддерживал под руку дочь, едва не потерявшую сознание от смрада. По мере приближения к городу зловоние только усиливалось. Оживленный и красивый порт был в то же время немыслимо грязен, его наводняли нищие, под ногами у которых сновали крысы размером с небольшую собаку. Босые ребятишки шлепали по грязным канавам, из окон верхних этажей с криком «поберегись!» выливали на улицу нечистоты. Прохожим приходилось посторониться. Барселона была одним из самых густонаселенных городов в мире: в ней жили сто пять тысяч человек. Зажатому между морем и горами, окруженному крепкими стенами и охраняемому Цитаделью городу оставалось расти только в высоту. В Домах надстраивали новые этажи, чтобы пустить квартирантов в крошечные душные каморки. По пристани сновали иностранцы в самых немыслимых нарядах, бранившиеся на разных языках, матросы во фригийских колпаках несли на плечах попугаев, согбенные грузчики перетаскивали тяжелые тюки, грубые торговцы предлагали копченое мясо и сосиски, искусанные вшами нищие просили подаяния, ловкие воришки шарили глазами по толпе. Дешевые проститутки обходили улицы в поисках заработка, а дорогие — с высокомерным видом разъезжали в каретах, как настоящие дамы. Французские солдаты ходили стаями, нарочно задевая прохожих стволами мушкетов. У них за спиной горожане показывали непристойные жесты и плевали на мостовую. И все же омытый серебристыми морскими водами город был прекрасен. Диего и Бернардо с трудом держались на ногах: они почти разучились ступать по твердой земле. Поддерживая друг друга, братья старались справиться с дрожью в коленях и сориентироваться в пространстве.
— И что теперь, Бернардо? Мы решили, что сначала наймем экипаж и постараемся отыскать дом дона Томаса де Ромеу. Ты считаешь, что сначала нужно позаботиться о багаже? Что ж, ты прав…
Диего продвигался вперед, говоря сам с собой, а Бернардо следовал за ним на шаг позади, опасаясь, как бы у его рассеянного брата не похитили сумку. Миновали рынок, где над кучами требухи и рыбьих голов роились мухи и дородные торговки продавали дары моря. Тут им повстречался похожий на петуха человек в голубом камзоле с золотыми галунами и треуголке поверх белого парика. Диего решил, что перед ним генерал, никак не меньше. Он поприветствовал незнакомца глубоким поклоном, обмахнув мостовую своей калифорнийской шляпой.
— Сеньор Диего де ла Вега? — нерешительно осведомился незнакомец.
— К вашим услугам, кабальеро, — ответил Диего.
— Я не кабальеро, я Жорди, кучер дона Томаса де Ромеу. Меня послали за вами. Потом я вернусь за вашим багажом, — процедил сквозь зубы его собеседник, решивший, что «мальчишка из колоний» смеется над ним.
Побагровев, словно свекла, Диего нахлобучил шляпу и двинулся за своим проводником. Бернардо давился от смеха. Жорди отвел братьев к потрепанному экипажу, в котором их ожидал мажордом семьи де Ромеу. Экипаж проехал по извилистым, мощенным камнем улочкам и скоро вкатил в квартал городских богачей. Резиденция Томаса де Ромеу представляла собой огромный трехэтажный дом, возвышавшийся над двумя церквями. Мажордом заметил, что колокольный звон больше не докучает жителям дома: французы отрезали у колоколов языки, чтобы наказать священников, сочувствовавших партизанам. Пораженные размером дома, Диего и Бернардо в замешательстве остановились на пороге. Жорди проводил Бернардо в помещение для слуг, а мажордом повел Диего по парадной лестнице. Они миновали анфиладу мрачных, холодных комнат, где на стенах висели потертые гобелены и старое оружие. Наконец юноша оказался в запыленной библиотеке, слабо освещенной несколькими свечами и огнем из камина. Томас де Ромеу принял Диего с распростертыми объятиями, как долгожданного гостя.
— Какая честь для меня, что Алехандро де ла Вега доверил мне своего сына, — объявил он. — С этой минуты, дон Диего, ты член нашей семьи. Мои дочери и я постараемся, чтобы ты был доволен и ни в чем не нуждался.
Это был тучный сангвиник пятидесяти лет от роду, с громовым голосом, густыми бакенбардами и косматыми бровями. Высокомерный вид хозяина дома смягчала радушная улыбка. Дон Томас курил сигару, на столе перед ним стоял бокал хереса. Любезно расспросив Диего о путешествии, семье и делах в Калифорнии, он позвонил к колокольчик, чтобы позвать мажордома, и приказал ему проводить гостя в его комнату.
— Мы ужинаем в десять. Переодеваться не требуется, будут только свои, — сказал де Ромеу.
В этот вечер в громадной столовой, обставленной ветхой мебелью, служившей нескольким поколениям семейства, Диего познакомился с дочерьми Томаса де Ромеу. Едва бросив взгляд на старшую, Хулиану, юноша подумал, что перед ним самая красивая девушка в Европе. Возможно, это было некоторым преувеличением, но Хулиана и слыла первой красавицей Барселоны, совсем как мадам Рекамье в Париже, в его лучшие дни. Ее плавная походка, точеные черты, контраст между темно-каштановыми волосами и молочной кожей и малахитовые глаза производили на мужчин чарующее впечатление. Девушка давно потеряла счет потенциальным женихам и решительно отвергала бесчисленные предложения руки и сердца. Злые языки поговаривали, что Томас де Ромеу планирует существенно упрочить свое положение в обществе, выдав дочь за кого-нибудь вроде наследного принца. Однако они ошибались. Томасу де Ромеу не была свойственна подобная расчетливость. Хулиана была не только красивой, но и добродетельной, образованной, чувствительной. Она прекрасно играла на арфе и посвящала много времени благотворительности. Когда красавица появилась в столовой в легком платье из белого муслина, перехваченном под грудью бархатной зеленой лентой и открывавшем длинную шею и округлые алебастровые руки, в атласных туфельках и с жемчужной диадемой в темных волосах, Диего почувствовал, что у него подгибаются колени и туманится взор. Он наклонился, чтобы поцеловать девушке руку, и, потеряв над собой контроль, обрызгал ее слюной. Ужаснувшись, юноша пробормотал сбивчивые извинения, а прелестная нимфа ответила ему любезной улыбкой, незаметно вытирая тыльную сторону ладони.