— Вон там, Соня! Смотри!
Кварталы знати были уже совсем близко. Улицы здесь освещались гораздо лучше, и в свете вставленных в стенные скобы факелов в дальнем конце проулка Соня заметила молодую женщину, которая удалялась от них.
Соня присмотрелась:
— Она не опасна, Чост. Это просто служанка…
— За ней кто-то идет! — прошипел он.
— Держись подальше и не шуми,— сказала Соня.
За женщиной и в самом деле двигалась тень, большая и неуклюжая, которая неуклонно настигала незнакомку. Соня собиралась было крикнуть, чтобы предупредить женщину, но быстрая тень, мелькнув во тьме проулка, исчезла.
— Оно там! — будто прочитав ее мысли, шепнул Чост.
— Чост, я…
Тень снова появилась и напала так стремительно, что Соня не успела и глазом моргнуть.
Женщина коротко вскрикнула, но тень тут же окутала ее, и крик сменился придушенным хрипением. Незнакомка резко выгнулась назад, и ее полностью скрыла тьма.
Соня бросилась вперед, на бегу обнажая меч. Выскочив из ножен, острие клинка задело каменную стену — полетели искры. Тень вздрогнула, насторожившись.
— Отпусти ее! — крикнула Соня.— Проклятье! Оставь ее в покое!
Девушка уже пробежала половину проулка, но не успела она приблизиться к жертве и нападавшему, как тень отстранилась. Женщина, бледная и вялая, упала на землю, и голова ее громко стукнулась о плиты мостовой.
Соня взмахнула мечом и сделала выпад.
— Отведай стали, негодяй! — рявкнула она.
Но тень, высокая, черная, с двумя призрачными желтыми огнями вместо глаз, вдруг превратилась в облако, на миг зависла над землей и бесследно исчезла. Стальной клинок пронзил пустоту.
— О боги! — завопил Чост, оставшийся далеко позади.
— Чтоб тебя! — выругалась Соня.
Быстро пробежав до конца проулка, она посмотрела по сторонам. Никого.
Кипя от ярости, Соня вернулась к лежавшей на земле женщине. Чост уже опустился рядом с ней на колени, и в свете факела Соня разглядела, что бедняжка носила дешевое платье и деревянные башмаки. В ее лице не было ни кровинки, и каштановые волосы, обрамлявшие его, казались почти черными.
«Проклятье! — подумала Соня. — Он сломал ей шею!»
Но Чост, который низко склонился к женщине, ощупывая ее, внезапно взглянул на Соню расширенными от ужаса глазами:
— Соня…
— Она мертва, Чост.
— Посмотри, Соня…
Девушка пригляделась, На горле женщины зияли рваные раны, из которых медленно сочилась кровь. Такие следы могли оставить острые клыки не очень крупного хищника. Во всяком случае, подобного оружия Соне встречать не приходилось.
— Во имя Эрлика! — похолодев, выдохнула она.
Чост едва слышно поскуливал от страха.
— Она не первая! — Голос его звенел и срывался.— За последние несколько лун были и другие жертвы, кто умер такой же смертью. Люди почти не говорят об этом, но мы-то знаем, я и мои друзья, что это… — Он замолчал, быстро взглянул по сторонам, глубоко вздохнул, будто собирался нырнуть в холодную воду, и выпалил: — Илорку!
Илорку… Соня знала, что это слово пришло из стигийского языка, но теперь вряд ли найдется хоть один человек во всей Хайбории, который не знал бы его. Илорку. Кровопийца. Кровосос. Вампир.
Глава четвертая
Копаясь в дневниках отца, Алинор узнала не только каким приемам магии обучился ее отец, но и, что самое главное, кто был его наставником. В Аренджуне жила старая ведьма по имени Осуму.
Эримиор подробно описал, как она выглядит, назвал место, где находился ее дом, изложил на бумаге все, о чем она когда-либо рассказывала ему, и перечислил все предметы, с помощью которых старуха занималась своим ремеслом.
Значит, для того чтобы отомстить, Алинор нужно обратиться к Осуму, имя которой означало «неизвестность», «тьма».
Алинор чувствовала, что уже знает достаточно, чтобы совершать несложные магические действия.
Колдовству ведь вполне можно научиться. Главное — поставить цель.
А затем, если человек обладал достаточным упорством, не был от рождения глуп и умел справляться со своими страхами, он вполне мог добиться успеха и даже достичь определенных высот.
А бояться было чего, ведь колдуну зачастую приходилось общаться с существами, которые не принадлежали миру людей и порой оказывались гораздо сильнее человека.
Алинор вдруг сладко зевнула. С вечера ей было никак не уснуть, и она взялась за дневники отца и читала далеко за полночь.
Затем она все-таки улеглась, но сон не шел, и девушка опять встала, едва храмовые гонги известили о начале нового дня.
Кто-то тихо постучал. Алинор подошла к двери и открыла ее:
— Заходи, Лейра.
— Я приготовила ванну, госпожа.
— Хорошо.
Пока Лейра ходила по комнате и тушила масляные лампы, Алинор подобрала темные волосы, заколола их, сняла ночную рубашку, надела легкий, свободный халат и сандалии и направилась в купальню.
Теплая вода с целебными травами приняла ее в свои объятия, и девушке почудилось, что она снова вернулась в детство и добрые руки кормилицы ласково поглаживают ее, снимая усталость, баюкая и утешая. На время все тревоги и горести отступили…
Завтрак ждал ее в комнате, но Алинор лишь едва притронулась к еде. Лейра, пришедшая убрать подносы, сказала:
— Госпожа, ты ведь почти ничего не съела. Ты не больна?
— Я просто не голодна,— нахмурилась Алинор.— Я что, теперь должна объяснять рабам свои поступки?
— Нет, нет, госпожа, прошу прощения.— Лейра начала поспешно собирать посуду, уронив при этом серебряный кубок, и на пушистом ковре тут же образовалось безобразное винное пятно.
— Да что с тобой такое? — сердито воскликнула Алинор.— У тебя все из рук валится!
— Прости, госпожа…
— Что с тобой?
Девушка подобрала кубок и, чуть снова не уронив его, поставила на поднос.
— Я… Просто очень расстроена, госпожа. Сегодня ночью погибла еще одна женщина.
— Еще одна?
— Да. И опять эти раны…
— Ай-яй-яй. — Алинор на мгновение задумалась.
— Мне страшно, госпожа Алинор. Я так боюсь… Этих…
— Тебе нечего бояться, пока ты здесь. Ведь ты же не бродишь ночью по улицам?
— Нет, госпожа!
— Тогда успокойся. Теперь позови Тирса — пусть он вынесет этот ковер. И скажи Силуму, чтобы подготовил паланкин. Я собираюсь в город.
— Да, госпожа.— Звеня посудой на подносе, Лейра быстро вышла из комнаты.
Осуму жила в бедном квартале на южной окраине города. Алинор приказала слугам подождать ее у входа в полуразвалившийся доходный дом, в котором сдавали внаем комнаты.
Богато украшенный паланкин и хорошо одетые слуги привлекли к себе повышенное внимание жителей близлежащих улиц: бедняки, конечно, часто видели, как знать проезжает мимо, но сюда, в их квартал, вельможи и толстосумы почти никогда не заглядывали, предпочитая делать вид, что нищеты, голода и болезней не существует вовсе.
Обитатели жалких лачуг начали стекаться к паланкину, кто из любопытства, кто в надежде на подачку, и городским стражникам пришлось встать на защиту знатной дамы: не приведи Митра, еще обидит ее кто-нибудь, тогда неприятностей не оберешься.
Алинор быстро прошла в проулок и толкнула дверь, которая вела на ветхую и весьма грязную лестницу.
Девушка поднялась на второй этаж и, стараясь обойти кучи всевозможного мусора, стала искать дверь, на которой, как говорилось в записях ее отца, должен быть изображен ястреб. С трудом отыскав ее, Алинор громко постучала. Никто не ответил.
Она постучала снова, и еще раз. Может быть, старухи нет дома? Или она плохо слышит?
Наконец из-за двери послышалось:
— Кто там?
— Осуму, мне надо с тобой поговорить. Я знаю, кто ты такая.
— А ты кто? Отвечай!
— Я дочь Эримиора. Позволь мне войти.
Дверь чуть-чуть приоткрылась. В щель можно было разглядеть только часть морщинистого лица на уровне плеча Алинор и глаз желтого цвета с черным зрачком.
— Дочь Эримиора? — прошамкала старуха.
— Алинор. Разве он никогда не рассказывал обо мне?
— Нет. Но я слышала, что у него была дочь.
Алинор поднесла к щели правую руку — на указательном пальце было надето кольцо с печатью дома Эримиора, вырезанной в камне.
— Теперь ты мне веришь?
— Нет. Откуда мне знать, что ты не украла кольцо?
— Ах ты, старая ведьма! Кто же еще станет иметь с тобой дело после всего, что произошло?!
Дверь захлопнулась. Послышался лязг и скрежет, как будто металлическую цепь протаскивали сквозь железные кольца. Затем дверь открылась, и старуха отступила, впуская гостью. Алинор вошла, осторожно оглядываясь по сторонам.
— Пожалуйста, закрой дверь, дочь Эримиора.
Девушка выполнила просьбу старухи.
— Что тебе от меня надо? — с испугом спросила Осуму.
Алинор повернулась к ней:
— Я пришла не для того, чтобы вредить тебе. Мне надо знать, что погубило моего отца. Я подозреваю, что за всем этим стоит Хавлат. Это так?
Старуха промолчала.
— Я могу присесть?
Осуму пожала плечами и жестом указала Алинор на другой конец комнаты, а сама устроилась на плетеной циновке в углу за низким столиком. Девушка снова окинула взглядом старуху и ее комнату и уселась на другую циновку. Осуму оказалась тощей, как скелет, с коричнево-серой морщинистой кожей. Ее одежда состояла из беспорядочного набора старых тряпок и шкур животных, а украшения ей заменяло множество разных безделушек, камней и кусочков резной кости.
Комната была под стать своей хозяйке. В ней пахло благовониями и отбросами, вся она была заставлена деревянными сундуками и ящиками, завалена старыми свитками и толстыми книгами, повсюду стояли бронзовые и железные жаровни, черепа, резные каменные предметы, глиняные горшки, на полу и на стенах — ковры и гобелены с вышитыми на них странными изображениями.
Алинор, устроившись поудобнее за низким столиком напротив хозяйки, отставила в сторону кожаный мешок, который принесла с собой.
— А теперь,— начала девушка, решительно глядя в глаза ведьме,— я хочу узнать обо всем, что может иметь отношение к смерти моего отца. Мне известно, что он приходил к тебе и ты обучала его колдовству. Его послал Хавлат?