Добрыня сунул включенный и уже начавший мигать фонарик в трещину кладки стены, лучом к противнику, а сам единственной рукой вынул из заплечной сумы секиру и продолжил бег. Буквально через минуту сзади раздались выстрелы. Бандиты приняли свет за остановившегося неприятеля и открыли огонь, на время застопорившись. Драгоценные секунды, выигранные благодаря смекалке бойца, позволили немного оторваться и прийти в себя.
Небольшая дверь с хитрым замком впереди придала сил и уверенности, необычный замок и конструкция петель позволяли открывать ее в обе стороны. Чугунная плита поддалась только с третьего раза благодаря однорукому гиганту. Как ее открывали в случае ЧП старцы форта, оставалось только недоумевать.
Солнечный свет ударил в глаза, маскировочная сеть желтого цвета в несколько слоев прикрывала выход из туннеля. Добрыня пожалел об отсутствии гранат, он хотел бы оставить ренегатам сюрприз и начал задвигать скрипящую плиту. Мышцы на его теле и вены на могучей шее вздулись веревками, лицо покраснело и вспотело. Малой за спиной гиганта вскрикнул и стал звать на помощь. Добрыня обернулся и охнул. Их холмик с тайной дверью, один из нескольких других таких же природных явлений, находился в центре плоской ровной поймы. Когда-то Река отступила и оставила песчаные дюны, усеянные редкими чахлыми кустиками. И, видимо, обнажила естественные ловушки, ранее бывшие омутами на дне водоема. Зыбучие пески!
И теперь они затягивали деда Игната в десяти метрах от пригорка с лазом. Священник кричал и молился, его вопли заглушали ор Малого, бросившего тотем и снующего по краю холма. Добрыня быстро оценил ситуацию, грязно выругался и, лихорадочно соображая, бросился к пареньку.
– Не вопи. Ща че-нить сбацаем. Тихо-о вы оба-а! Фули орете? Так… так…
– Затягивает! – снова запричитал Игнат, погрузившийся по колени в желтый, ослепительный на солнце песок. – Боже всемилостивый, спаси и сохрани раба Твоего…
– Старый, снимай кушак, кидай нам, живо-о! – крикнул Добрыня, скидывая с себя пояс и нательные ремни. – Малой, фули встал, как суслик морковный? Быстро давай ремень! Тянуть будем его. Черт, щас нас за жопу-то схватят эти уроды! Крындец, попали-и. Куда ты? Че ты его хватаешь, мля? Оставь ты эту черепушку на хрен. Нам тут всем щас абзац настанет полный! Но я просто им не дамся, тварям. Хоть одного, но заберу с собой!
Пока боец возился со страховочным буксиром, собирая ремни и пояса, Малой плюхнулся рядом с тотемом. Потер его, поцарапал ногтем, начал сдувать песчинки. Однорогий череп архара блестел на солнце и слепил глаза серебром и позолотой, голубизна глазных впадин притупилась и почти угасла, чем вызвала неподдельный интерес паренька.
Игнат снова закричал, но кушак все-таки бросил.
– Малой, чеши быстро, тащи кушак сюда, – сказал Добрыня и, видя выпученные глаза того, добавил: – Ты легкий, тебя так быстро зыбь не схватит.
В дверь под маскировочной сеткой долбанули железом. Здоровяк кинулся туда, держа в руке секиру. Другого оружия у них не было: крест-меч святоши уже поглотили пески, а саблю Малой потерял при бегстве, спасая тотем. Теперь против огнестрела врага одна секира выглядела посмешищем.
Жестом Добрыня показал пацану доделать задуманное по спасению Игната, который уже скрылся по пояс, а сам притаился сбоку от чугунной плиты с занесенной над головой секирой. В дверь снова стали долбить и пытались толкать ее, но пока безуспешно. Малой как перед прыжком в воду набрал в легкие воздуха и стрелой метнулся к кушаку, схватил его конец и тотчас вернулся на холм. Сердце так сильно билось, словно готово было выскочить из груди.
«Эх-х, гранатку бы туда сунуть или вшивый пистолетик! Попали-и мы-ы. Ох-х, попали! Малого жалко, кончат пацана, как пить дать. Пить. Как хочется пить, бляха муха! – Добрыня сильнее прижался к двери, затаил дыхание. – Пусть уроды думают, что дверь неподатливая и не я держу ее. Время на руку. Хотя какое там на руку? Никто не знает, что мы здесь. Звиздец нам!» Он согласно кивнул Малому, когда тот показал пятиметровый отрезок, и жестом отправил паренька снова к зыби. Тело богатыря вздрагивало от толчков, но верзила упорно сдерживал тараны. «Сколько их там? Трое, пятеро? Но в узком туннеле без предбанника им больше чем двоим не развернуться, вот и долбят, уроды! Ха. Малой машет, вернулся. Красава! Старый уже намотал на кулак ремень. Пора».
Добрыня воткнул секиру в основание входа, упер ее в глину, а другим концом в замок, придавил и тихонько отошел. Малой показал ему пару сюрикенов из своего потайного кармана и натянуто улыбнулся. Добрыня кивнул и потрепал его по голове, затем тяжело вздохнул и побежал по песку, схватил конец страховки и уперся в податливый мягкий песок. Вариант не удался: зыбь начала сковывать ноги бойца, Игнат нисколько не сместился наружу, а импровизированный буксировочный трос порвался. Еще бы – разве подросток мог его стянуть крепко?!
Дверь наполовину открылась, облако пыли и песка затмило видимость. Вернувшийся Добрыня схватил Малого, отбежал с ним в тыл лаза, на другую сторону дюны.
– Вот что, пацан, – боец задыхался, намучившись с зыбучими песками, дверью, утер пот с разгоряченного лица и посмотрел прямо в глаза Малому, – ты уже взрослый парень, ты настоящий боец и помощник командира. Я горжусь, что у меня в друзьях был такой молодой, но опытный и смышленый воин!
– Почему был? Добрыня! Ты че?! – насупился пацан, в его глазах появились слезы.
– Молчи и слушай! Слушай и запоминай. Ты должен жить! Тебе нужно выбраться и связаться с нашими, найти их. Поэтому сдавайся ренегатам, наплети им с три короба про «ауру», скажи, что спрятал ее, покажешь, если жизнь оставят тебе и бла-бла-бла. А там уж придумаешь, как вырваться и сбежать. Ну, ты умеешь. Холоду передай… нет, не нужно… Передай, что он достойный командир и клевый чувак, и мне было ништяк служить под его началом. Слышишь, Малой? Так и скажи. А мы с Игнатом уйдем в мир иной и захватим парочку отморозков этих с собой. Все, крышка уже… Бывай, паря!
Добрыня сжал единственной рукой Малого, поцеловал в макушку, засыпанную песком, оттолкнул и бросился к лазу. Паренек вскочил, затрясся в беззвучном плаче, до боли сжал в кулаке сюрикен. И ненавистным взглядом уставился на холм, за которым исчез богатырь.
Дед Игнат почти скрылся из виду, только седая голова и одна рука торчали из песка. Он уже не кричал, не звал и не трепыхался, отдав себя воле природной аномалии. Последнее, что увидел Малой, связанное со стариком, это три его пальца щепоткой, выписывающие в воздухе крест. Он перекрестил Малого и исчез в зыби.
Добрыня пережил деда всего на две минуты. Он свернул шею одному серому сектанту, сломал нос и челюсть другому и вцепился в ренегата с мачете. Кулак, сжимающий лезвие, окрасился кровью, боец Заслона так и погиб воином, заслонившим друзей.
Придушив бандита и ломая ему кадык, Добрыня дико заорал, и эхо его крика тугой душераздирающей волной покатилось по туннелю, заставив пару ренегатов заткнуть уши. Стоявший ближе всех Буллит выстрелил в гиганта, но, не увидев должного эффекта, пальнул еще три раза. Здоровяк, обливаясь кровью, вскочил и пихнул бандита в грудь. Тот упал всей немалой массой на стоящих позади и смял их. Смертельно раненный боец шагнул назад, запнулся о трупы Демонов. Скривился от боли, рванул тяжелую дверь, закрывая ее, напрягся и с ревом надавил. Последние силы ушли на это, чугунная плита задвинулась, а тело однорукого героя осело и дополнительно застопорило створку. Он так и умер, сидя глядя на золотые дюны Пади.
Спустя некоторое время ренегатам удалось сделать узкий проход, выжав дверь и сместив тело Добрыни. Первым вылезло, видимо, пушечное мясо, самый ненужный из всех. Ренегат с внушительными бицепсами, в прошлом, скорее всего, спортсмен-неудачник, выбрался на свет божий и стал озираться вокруг. Следом за ним протиснулся Пурген. Буллит остался из соображений безопасности внутри туннеля, сославшись на свои крупные габариты. Он кисло и даже немного испуганно смотрел на тела трех покойников, уделанных одноруким безоружным беглецом. Всего лишь одним бойцом! Что же тогда думать про остальных? Атас!
– Они туда дернули, суки! – крикнул крепыш-ренегат, указывая на обрывки ремней и кушака на песке. – Чешем туда! А этого Терминатора оставили отмычкой.
– Бегом туда, давай вон до тех кустов, – ответил запыхавшийся Пурген. – А почему следов нет? Куда они запропастились?
Еще один ренегат вылез из туннеля наружу, забрался на холм, теребя в руках АКСУ. И тут он увидел Малого, который и не собирался сдаваться, а решил сражаться и, если надо, умереть в бою, как его друг Добрыня. Бандит скривился в ехидной ухмылке, опустил дуло автомата и вынул нож. Дослушивать его рецепт холодца из юного шкета с копытцами из кед и соусом из детской кровушки Малой не стал. Замахнулся и бросил сюрикен, через секунду вслед полетел еще один.
Ренегат завопил от боли, схватившись за торчавшие из щеки и бедра железяки, задрожал и потерял ориентацию. Малой в три прыжка достиг бандита, хватая его автомат. Оружие зацепилось ремнем и упорно не поддавалось. Рядом матерно выругался Пурген и бросился на помощь дружку.
Выстрела никто не услышал. И второго тоже. Пурген взмахнул руками и с перекошенным лицом упал возле ног Малого. На спине и шее его расплывались два красных рваных пятна. Ренегат-амбал залез в зыбь и заорал благим матом. Малой выдернул из бедра бандита сюрикен в форме звездочки, наотмашь махнул рукой и располосовал его горло. Тот ужом пополз по дюне, окропляя песок кровью. Только Малой отступил на шаг в сторону, как выстрел от дальних кустов добил бедолагу. Паренек снял с пояса ренегата гранату, выдернул чеку и, зажимая скобу, подошел к двери лаза. Оттуда доносились возня и брань бандитов. Бросок РГД‑5 внутрь сначала вызвал молчание, а следом истошный вопль. Через четыре секунды взрыв сотряс подземелье, поднял тучу песка и приглушил мат ренегатов.
Ор бандита в зыби тоже вскоре затих, потому что кричать стало нечем – рот, забитый песком, утонул вместе с головой. Малой уловил движение в кустах на той сто