– Артемис не умеет стрелять! – прорычала она.
Орион расправил плечи и вытянул руки, поддерживая правую руку левой. Оба «я» Артемиса свободно владели обеими руками, но Орион предпочитал работать правой. Он отлично помнил слова, которые Дворецки не уставал повторять ему: «Прицелься вдоль руки. Потом выдохни и плавно нажми на курок».
Первый шарик попал Элфи в щеку, второй – в лоб, третий угодил в плечо, но под кожу проник не сразу. Элфи по инерции поднялась до середины дугообразной стены, но затем тело перестало ей подчиняться, и она ничком упала на пол.
Орион повернулся к подкрадывавшемуся к нему Финту.
– Замри, гнусный демон.
– Эй! – воскликнул Номер Первый, переведя дыхание.
– Прошу прощения, добрый маг, – отозвался Орион. – Я имел в виду только этого врага.
– Четыре! – с отчаянием в голосе произнес Финт. – Четыре, четыре, четыре!
Орион рассмеялся надменным смехом героя.
– Не тут-то было, Финт Крут. Твои гнусные планы разрушены. Смирись с судьбой.
Лицо Финта побагровело. Подобная реакция была фамильной чертой Крутов.
– Мне нужен демон! – закричал он, брызгая слюной. – Отдай его мне, или мы все погибнем!
– Время пустых угроз миновало, мой друг. Тебя перехитрили. Сиди спокойно и жди, пока мой товарищ, благородный жеребец, свяжет тебе руки.
Финт, откашлявшись, сделал глубокий вдох и выпрямился.
– Нет! У меня еще остался козырь. Это санитарное судно заминировано. Автопилот выведен из строя, защита генератора отключена. Назад пути нет. Отдайте мне демона, и я погружу шаттл на дно впадины, а потом уйду в чреве аморфобота. Там хватит места еще для одного существа, кроме Леоноры. Могу взять тебя вместо Номера Первого.
Жеребкинс облизнул губы.
– А… Ладно. Только небольшая проблема – я растворил аморфоботов.
– Так вот каков был твой план! – воскликнул Орион, размахивая пистолетом, словно абордажной саблей. – Забрать нужное, а улики уничтожить взрывом!
Финт пожал плечами, внезапно совершенно успокоившись. Он всегда знал, что подобный день настанет.
– Раньше всегда получалось. – Он посмотрел на таймер своего наручного компьютера. – Через пять минут шаттл взорвется, и мы все погибнем. Если позволите, я предпочел бы оказаться рядом с женой.
Обернувшись, он увидел, что супруга ближе, чем он ожидал. Леонора, тяжело опираясь на трость, стояла у закрывавшей подводный тоннель шторы. Лицо ее отливало бледностью в свете ламп.
– Финт, что происходит? – Говорила она с трудом, но широко открытые глаза смотрели ясно. Яснее, чем при первой их встрече.
Финт бросился к ней и обнял за плечи.
– Любимая, зачем ты встала! Скоро все будет в порядке.
– Ты сказал, корабль скоро взорвется, – резко, как никогда прежде, произнесла Леонора.
У Крута от удивления округлились глаза – его любимая жена никогда не разговаривала с ним подобным тоном, – но потом на губах у него заиграла легкая улыбка.
– Разве это имеет значение, если мы вместе? Даже смерть не сможет нас разлучить.
Леонора нашла силы выпрямиться.
– Я готова погрузиться в вечный сон, Финт. Но ты молод, и эти люди молоды. И разве мы не пришвартованы к плавучему госпиталю?
– Да, пришвартованы, но они враги. Они преследовали меня.
Финт лизнул начертанную на большом пальце руну, но Леонора уже освободилась от его власти.
– Думаю, и ты далеко не безупречен, милый, но я была ослеплена любовью. Я всегда любила тебя, Финт. И всегда буду любить.
Орион забеспокоился. Время шло, а он не испытывал ни малейшего желания узреть обожаемую Элфи в эпицентре взрыва.
– Отойдите в сторону, мадам, – обратился он к Леоноре. – Я должен погрузить этот корабль на дно впадины.
Леонора дрожащей рукой подняла трость.
– Нет, я проделаю этот путь в одиночестве. Я и так слишком долго прожила на этой земле и закрывала глаза на творившееся вокруг. Теперь я наконец улечу туда, где никогда не мечтала оказаться. – Она провела ладонью по залитым слезами щекам Финта и поцеловала его. – Наконец-то я снова смогу летать.
Финт нежно обнял жену.
– Ты сможешь летать, ты будешь летать, но не сейчас. Этот полет смертельно опасен, а я без тебя не могу. Разве ты не хочешь вернуть былое?
– Наше время прошло, – просто ответила Леонора. – Возможно, мы встретились по ошибке. Теперь ты должен отпустить меня или попытаться остановить.
Этот ультиматум Финт боялся услышать с тех пор, как прикоснулся пальцем с руной к шее Леоноры. Он терял любимую и ничего не мог с этим поделать. Горе и смятение словно невидимым пером прочертили вокруг его глаз глубокие морщины.
– Я должна уйти, Финт, – тихо сказала Леонора.
– Улетай, любовь моя, – произнес Финт. Он вдруг почувствовал себя таким же старым, как жена.
– Позволь сделать это для тебя, любимый, позволь спасти тебя, как ты спас меня так много лет назад. – Леонора поцеловала его и скрылась за шторой.
Финт постоял, опустив голову, его плечи затряслись. Потом он все же взял себя в руки, подошел к Ориону и показал пальцем на санитарный транспорт.
– Я должен идти. Леонора не сможет сама подняться по трапу.
С этими словами он ушел, и люк закрылся за его спиной.
– Сдержанно, но изящно, – произнес Орион. – Прекрасный уход.
Оба Дворецки лежали без сознания (что позже станет поводом для семейного подшучивания и взаимного смущения) и не видели, как угнанный санитарный транспорт отсоединился от гибкого перехода и отошел от «Ностремиуса». На мостике у пульта отчетливо виднелись Финт и Леонора. Шаттл по длинной изящной дуге погрузился на дно Атлантической впадины.
– Эта женщина – пилот высшего класса, – сказал Орион. – Уверен, они держат друг друга за руки и храбро улыбаются.
Через несколько мгновений адская вспышка озарила дно впадины, но миллионы тонн воды быстро погасили ее. Ударная волна тем не менее прокатилась по склону подводной скалы, срывая с места вековые кораллы, разорвала, как ребенок скакалку, воздушный тоннель и заставила гигантского кальмара поискать более безопасное место.
Всех находившихся в трубе героев и злодеев отбросило к люку «Ностремиуса», который буквально через несколько секунд открыл сбитый с толку техник. Бывалый моряк, к стыду своему, заверещал, как маленький спрайт, увидев перед собой огромного, засыпанного белым порошком человека.
– Зомби! – завопил бедняга.
На его несчастье, у него за спиной, в воздушном шлюзе, находились два вахтенных матроса. Ему пришлось три недели угощать их пудингом в уплату за молчание.
Эпилог
Очнувшись, Артемис увидел склонившуюся над ним Элфи. Она смотрела озабоченно, тогда как видневшийся за ней Жеребкинс разглядывал его, будто подопытное животное.
«Мне не больно, – подумал Артемис. – Скорее всего, мне дали какое-то лекарство».
И через несколько секунд: «Надо разрядить обстановку».
– А, моя принцесса. Благородный жеребец. Как вы себя чувствуете в это прекрасное утро?
– Д’арвит! – воскликнула Элфи. – Снова рыцарь в сверкающих доспехах!
– Гмм, – пробормотал Жеребкинс. – Таковы свойства синдрома Атлантиды. Невозможно предугадать следующее состояние. Я думал, коктейль лекарств вернет Артемиса, или, по крайней мере, Орион откроет нам его замысел. – Кентавр наклонился ближе. – Орион, благородный юноша. Ты, случайно, не знаешь пароль от Артемисова компьютера?
– Конечно знаю, – ответил Артемис. – М-О-Л-О-Д-О-Й, пробел, О-С-Л-И-К.
Жеребкинс почти полностью записал эти слова, когда до него дошло.
– О, ха-ха. Артемис. Очень смешно. Кстати, я давно понял, что это ты.
Элфи не засмеялась.
– Ничего смешного. С синдромом Атлантиды не шутят.
При первом же упоминании болезни Артемис почувствовал, как в глубине сознания зашевелились четверки.
«Только не это», – подумал он.
– Мне бы значительно полегчало, если бы вы поменялись местами, – сказал он, стараясь говорить спокойно и уверенно. – Кстати, будьте любезны, закройте шторки на двух иллюминаторах или откройте их, только не оставляйте в среднем положении. В этом нет никакого смысла.
Элфи очень хотелось встряхнуть Артемиса, только бы он вышел из этого состояния, но доктор Аргон из Братства психиатров просил их развлекать юношу, пока того не доставят в клинику.
«Старая палата Опал Кобой свободна», – бодро сообщил психиатр, и Элфи прикинула, не придумывает ли он уже название для неизбежной книги.
Поэтому она сказала:
– Хорошо, Артемис. Я поправлю шторки.
Прежде чем щелкнуть по иконке с изображением солнца возле шторки для осветления иллюминатора, она заметила стайку экзотических рыб, наслаждающихся теплом от прожектора рядом с кормовыми рулями «Ностремиуса».
«Все мы стремимся к свету, – подумала Элфи. И когда только успела она стать философом? – Если бы Артемис не думал слишком много, возможно, все бы обошлось. Надо с этим что-то делать».
– Артемис, – сказала она, попытавшись вложить в голос нотку оптимизма, – доктор Аргон спрашивал, нет ли у тебя каких-нибудь записей, касающихся…
– Моего погружения в безумие? – закончил за нее фразу Артемис.
– На самом деле он спрашивал о развитии синдрома. Говорит, почти все страдающие им ведут дневники. Поскольку ощущают огромную потребность быть понятыми после…
– Смерти, – снова закончил за нее фразу Артемис. – Понимаю. Я до сих пор ощущаю тягу к записям. – Он снял кольцо со среднего пальца. – Это мой коммуникатор для связи с волшебным народцем, помнишь? Я вел видеодневник. Увлекательное зрелище, по-моему.
Жеребкинс взял кольцо.
– Разреши переправить его Аргону. Это позволит ему хоть немного во всем разобраться, прежде чем он привяжет тебя к креслу для помешанных. – Тут кентавр осознал бестактность сказанного. – Извини. Кобыллина постоянно твердит, какой я бесчувственный. Нет никакого кресла для помешанных, скорее там диван или кровать.
– Жеребкинс, мы все поняли, – перебила его Элфи. – Большое тебе спасибо.