я фотографов, работников кино и журналистов, так как ни одна спелеологическая или какая-нибудь иная экспедиция без них теперь не проходит. Другие палатки приютили наиболее «стадных» участников экспедиции, тех, кто не боится ни шуму, ни суеты и любит быть в центре событий — по соседству с КП и… с кухней.
Что касается остальных «закоренелых» серьезных спелеологов и поэтов своего дела, то они разбили палатки, большей частью индивидуальные, за пределами поляны, на «правом берегу» ручья, под большими буками. Самой дальней и самой обособленной палаткой было жилище Максима Феликса: он поставил ее под прикрытием леса, «вне поля зрения», на травяном уступе близ вершины крутого склона. Чтобы добраться туда, каждый раз приходилось преодолевать довольно тяжёлый подъем, но Максим Феликс был неутомимым и наслаждался в своем жилище полной тишиной и одиночеством.
Вот в этом лагере и развертывалась подготовка к штурму 14-го и 15 августа, который должен был решить судьбу экспедиции 1957 года.
Массив Арба, подземный рай для спелеологов, очень живописен и привлекателен. Но так как он удален от центральной горной цепи Пиренеев и высота его невелика — высшая точка достигает всего тысячи шестисот десяти метров, — то он не пользуется популярностью среди туристов и обычно остается совершенно безлюдным.
Наши летние лагеря вызывали здесь некоторое оживление. Сюда приезжало много разного народу: жандармы, лесничие, пастухи из окрестностей, кое-кто из отдыхающих в соседних деревнях, а также журналисты и фоторепортеры больших ежедневных газет и иллюстрированных журналов. Радиостанция «Европа № 1» прислала нам оператора, который записал на магнитофон несколько сцен в пропасти Пьера. В самом лагере постоянно находились корреспондент из «Па-те-Журналь» и два корреспондента «Пари-Мач». Наконец, мы ежедневно с нетерпением встречали дорогого гостя — специального корреспондента газеты «Депеш», — так как он приносил нам почту и разные новости. Это был всеми любимый М. Ж. Со, известный среди нас под уменьшительным именем Жужу.
Чтобы собрать ежедневную информацию для своей газеты, лозунгом которой было «сообщать обо всем правдиво и быстро», ему приходилось ежедневно совершать утомительное путешествие: сначала на автомобиле до перевала Порте, затем пешком по горам.
Кроме того, нас посещали и другие гости, весьма докучливые и мало приятные. Это было, так сказать, коренное население… коровы и овцы, которые летом паслись в горах, а заодно совершали грабительские набеги на наш лагерь. Мирные четвероногие оказались большими любителями полотенец, перчаток для обтираний, белья и носков, сушившихся на кустарнике. Жан-Мари Ребуль нашел против них хорошее средство: из своего кларнета он извлекал такие дикие, душераздирающие вопли, что овцы, как правило, а коровы всегда стремительно поворачивали вспять при первых же звуках.
Другой нашей гостьей, правда ночной и не столь надоедливой, была лиса: она приходила в темноте порыться в куче отбросов по соседству с лагерем. Я не раз слышал, как она ворочает пустые консервные банки около моей палатки, и однажды направил в ту сторону луч электрического фонаря — глаза лисы вспыхнули во мраке отраженным светом.
В ночь с 14-го на 15 августа в лагере Кум-Уарнэда был зажжен костер, установлено ночное дежурство и состоялся «военный совет». Мы утвердили план действий на следующий день, а также уточнили состав отрядов; каждый получил строго определенный маршрут и задание.
Сразу же после мессы все разошлись по своим палаткам, чтобы выйти оттуда «во всеоружии», то есть в полном экспедиционном снаряжении.
Первый отряд — Пропо, Дельтей, Нунци и Пернен — отправился к пропасти Пьера. Двумя часами позже туда же вышел второй отряд — Жикель, Вейдер, Параи и Налэн. Третий — Леши, Раву и Феррандес — направился к пропасти Раймонды.
Экспедиция подходила к концу. Эти отряды должны были проникнуть в пропасти как можно глубже и как можно дальше.
К сожалению, обстоятельства были против нас: дождь лил как из ведра и не думал утихать, уровень воды в ручье быстро повышался. Вода поднялась настолько, что около четырёх часов я решил произвести опыт с окрашиванием. Это было повторением прошлогоднего опыта, но теперь он представлял двойной интерес, так как его можно было наблюдать в обеих пропастях, поскольку мы находились в подземной системе Тромба.
В семнадцать часов отряд из пропасти Раймонды вернулся в лагерь. Все трое — Леши, Раву и Феррандес — сильно промокли и были глубоко разочарованы: ручей превратился в поток, и они не смогли пересечь озеро Эксинцев. Все снаряжение, сложенное перед этим на краю большого стометрового водопада, было теперь недоступно и, возможно, погибло. Сумеем ли заполучить его обратно?
Леши не заметил окрашивания в подземном ручье, но это и не удивительно — отряд поднялся на поверхность раньше срока.
Дождь лил не переставая, и в лагере со все возрастающим беспокойством наблюдали за увеличением паводка. Ручей становился бурным и мутным. Несколько раз мы настойчиво звонили по телефону в пропасть Пьера, чтобы предупредить об угрожающей прибыли воды.
Около восьми часов вечера нам позвонил Жикель и сообщил: флуоресцеин показался в водопадах, которые стали заметно больше. Немного позже он сообщил, что палатка лагеря I снесена водой, а лагерь II пришлось оставить из-за низвергающихся потоков. Он предупредил нас, что они перенесут лагерь в сухое русло, куда подземный поток не доходит. Но, кроме того, он сообщил и другую страшную новость. Головная группа — Налэн, Вейдер и Нуици — до сих пор не вернулась, хотя прошло уже много часов. По- видимому они блокированы: образовавшийся в результате паводка сифон, наверное, отрезал им путь к отступлению. Дельтей, рискнувший пойти на поиски, тоже еще не вернулся.
В полночь уровень воды в ручье на поверхности поднялся настолько, что мы начали всерьез беспокоиться за наших товарищей, оставшихся так далеко и так глубоко под землей, где паводок должен был свирепствовать еще неистовее. К счастью, гулкие и пенистые водопады, падавшие в расположенные друг под другом колодцы пропасти Пьера, не повредили телефонного провода. Жикель, укрывшийся вместе с Пропо, Параном и Перненом в сухом ярусе, мог отвечать и держать нас в курсе событий.
О четырех исчезнувших товарищах до сих пор не было никаких сведений.
В этом и заключается опасность подземных потоков: они могут внезапно увеличиться, перекрыть сифоны и на большом протяжении заполнить ходы, словно водопроводные трубы. Тогда спелеологи, плывущие или идущие под землёй, оказываются перед этими наводнениями совершенно беззащитными. На сей раз мы не отходили от телефона с самого начала паводка, советуя нашим товарищам вернуться. Однако Жикель и Пропо, казалось, ничего не хотели слышать. Их непонятный оптимизм и упорство привели к тому, что теперь они были заперты в подземном лабиринте и отрезаны от своей четверки, которая, по-видимому, находилась в отчаянном положении. Так еще раз подтвердилось давно известное непонимание между поверхностью и подземельем.
Возможно, мы не могли точно представить и оценить создавшееся положение. Может быть, после первых сигналов тревоги подъем был уже невозможен? А может быть, они просто недооценили паводка, рассчитывая отсидеться в сухом русле?
По совести говоря, если их положение было незавидным, то наше — поистине мучительным. Раньше я всегда бывал в составе головных отрядов и только теперь понял состояние людей, находящихся на поверхности, их мучительную тревогу, ужас от сознания, что твои товарищи в опасности, может быть, погибают, а ты бессилен им помочь.
Ночь тянулась медленно. Я все время наблюдал за уровнем ручья, превратившегося в грязный поток. Сделанные мною отметки показывали, что уровень воды перестал повышаться, хотя дождь не прекращался.
Наконец, в два часа ночи слабо зазвонил телефон. Сообщение было короткое, но успокаивающее: пропавшие добрались до подземного лагеря, конечно не без трудностей, но целые и невредимые, а это было главным.
Я смог немного поговорить с Дельтеем; он скромно доложил о поисках передового отряда. Благодаря чутью и счастливому случаю он обнаружил галерею выше бурлящего потока и пошел по ней. По этому верхнему ходу ему удалось пройти над сифоном, а затем спуститься до русла подземного ручья, где он и нашел Налэна, Вейдера и Нунци. Он вывел их по тому же, поистине, спасительному маршруту, единственному, который позволял добраться до лагеря. Теперь спасенные вместе с остальными исследователями ожидали убыли воды, приняв соответствующие меры. Запаса продовольствия и осветительных средств им должно было хватить на два дня. При строгой экономии продуктов, карбида электробатарей они могли продержаться четыре дня.
Пока бушевали подземные смерчи, подняться на поверхность было просто немыслимо, да и мы не могли спуститься им навстречу. Поэтому пленники подземелья сгрудились потеснее и философски решили выспаться. Не без сожаления прервали мы разговор и занялись наблюдениями за погодой, но что оставался делать? Наши товарищи устали, и им необходимо было отдохнуть.
Дождь, казалось, уменьшался, однако уровень вод в ручье был все еще высоким. В шесть часов утра позвонили из жандармерии Арба и сообщили, что вода в Гуэй ди Эр окрасилась в зеленый цвет. Это было повторением и подтверждением прошлогоднего опыта. На сей раз краска прошла по системе Тромба за тринадцать часов вместо шестнадцати. Более сильный паводок быстрее пронес флуоресцеин.
Эта новость, которую мы смогли передать наши пещерным затворникам, должна была их развлечь и заставить думать о том дне, когда они тоже выйдут в свет божий. Но, по-видимому, они и без того пребывали в отличном настроении. Во всяком случае, они не приставали к нам с вопросами и не заговаривали об изменениях уровня воды.
Утром, около десяти часов, когда я еще раз проверил уровень воды, Леши, разговаривавший в этот момент с пропастью, позвал меня на КП и протянул мне трубку. Я бросился к телефону, прижал трубку к уху и услышал хоровое пение, не очень стройное, но такое громко и шумное, что я не сразу смог разобрать слова. Леши со смеющимися глазами начал тихонько напевать для меня: «В одной лондонской башне сидел узник». Ну, слава богу, значит, настроение бодрое!