Я стукнула ногтем по краю кружки, наблюдая, как расходятся от центра круги.
– Логичный выход, разве нет? В целом Эйден всегда поступал последовательно, порой оказываясь излишне правдивым. Например, ни разу не соврал в ответах на вопрос, оставит ли в живых в конце.
– Есть один поступок, который противоречит логике. Кстати, согласно ей, пора выкинуть темнейшего из головы и больше о нем не упоминать. Ведь ты определилась, что делать дальше?
– Просто жить? – улыбнулась Миранде.
Может, подруга ждала другого ответа, что-то вроде «наслаждаться жизнью», поскольку обняла ладонями чашку и пристально взглянула на меня.
– Знаешь, Арианна, ты необыкновенно сильная.
Я удивилась. Она никогда не звала меня Арианной прежде.
– Мне бы не удалось всегда делать выбор в пользу того, что считала правильным.
– Выбор? Скорее я играла навязанные роли. Долг совести, долг чести, долг разума. Всю жизнь приходилось выполнять чьи-то условия, а я привыкла и перестала понимать, что же на самом деле выбор.
– Тебе постоянно внушали, что уступить чувствам – это предательство. Зато теперь ты вольна поступать, как пожелаешь. Даже Эйдену противостоишь на равных, если есть смысл. Нам ты ничего не должна. У каждого своя жизнь, которой мы свободны распоряжаться по-своему. А ты уже поддержала всех, открыв этот салон. Не вини себя больше. Думаешь, помогла сотворить монстра, но что, если он станет великим правителем? Сейчас ты, как никогда прежде, имеешь шанс ощутить, что делаешь собственный выбор.
Ресторан был неплох, ужин тоже на высшем уровне. Но надолго мы не задержались, я знала, дома ждут те, для кого успешное открытие тоже оказалось праздником. В итоге заметив, как то и дело смотрю на часы, Вашек приказал упаковать, что осталось, с собой, дополнив заказ парой мясных блюд, и теперь мы устроили маленький пир в большом зале, где уселись по кругу. Мира даже малышку усадила рядом и кормила пюре с ложечки, пока остальные угощались закусками и жареным мясом с вином.
– Поздравляю, – Вашек первый поднял бокал и отсалютовал мне, наверное, припомнив в этот момент слова, которые бросил перед нашим расставанием: «Ну давай, самостоятельная, поглядим, насколько тебя хватит».
– Спасибо.
Звон бокалов прозвучал как аккомпанемент открывшемуся порталу. Я мигом разлила вино, подскочив на ноги, а Мира так крепко сжала в руках дочь, что девочка заплакала.
– И явлению вселенского зла вторит плач младенца. Это символично.
Эйден сложил на груди руки. Арс Адо с Мейром схватились за столовые ножи для разделки мяса. Наверное, забавная компания, если взглянуть на нас глазами всесильного мага. Правда, над ними стояла я, опустив руки раскрытыми ладонями вниз, готовая их защищать. Даже бывшего регента, за которого держался Мейр.
– Я обещал дать тебе время, – темнейший пожал плечами, – сам не думал, что окажусь столь нетерпелив.
Он протянул руку.
– Выбери меня в этот раз.
Сидевший напротив Вашек, который мучительно пытался понять, что за бред ему чудится, растерянно протянул: «Это ведь тот мужик. Я его здесь уже видел».
– Сэй, – Мира жалобно посмотрела на меня. – Ты позволила ему пройти.
Позволила. Оказалась слабее, чем предполагала. Отпустила защиту, правда, неясно, в какой момент. Мне ведь сейчас и самой было страшно.
– Не трогай их, Эйден.
– Не буду.
– Даже если не пойду с тобой?
Он молча оглядел разношерстную компанию, словно терзался мучительными раздумьями, и лишь потом ответил:
– Даже если… Ведь ты не любишь, когда убивают.
Мне чудилось, будто спину сверлят их взгляды. Мальчика, преданного всеми, Вашека, переломившего собственную гордыню, когда не дождался, что девушка приползет обратно, ликвиадо, пытавшегося понять, какая ситуация складывалась и что за выгоды сулила, а также испуганной Миранды, обнимавшей маленькую дочь.
– Что ж, – пожала плечами, – тогда извини.
Я была очень напряжена и дернулась, стоило ему медленно опустить руку в карман, но Эйден достал из него то, чего не ожидала увидеть.
– Венец владыки можно отдать другому, – проговорил он, не опуская второй руки, протянутой ко мне. – Таким образом его и стали передавать по наследству. Ты желаешь стать той, кого выберу, когда на чаше весов лежит остальное?
Когда? Когда я желала подобного вслух? Разве только во сне.
– Я готов подарить венец.
Мейр подскочил с пола вместе с Арс Адо. «Что за ерунда происходит?» – выразился Вашек, а Мира приоткрыла в удивлении рот.
– Забирай, – улыбнулся кардинал.
– Мейр, стой! – мальчишка, не слушая, кинулся к магу, а я ему наперерез. – Стой!
Он почти дотянулся вперед меня, но простое движение кисти, и венец вдруг оказался в руке. Так быстро и неожиданно, что сама удивилась, вновь поразившись понятию «Противовес».
– Сэйна, отдай! Это мое! Ты не смеешь забирать! Я – истинный владыка. И теперь все это признают. Снова!
Все остальные, кто предал его.
«Выбери меня в этот раз».
Венец лежал в ладони, гладкий и еще хранивший тепло руки Эйдена. От него тоже исходила сила, она словно смывала долгую накопившуюся усталость.
– Отдай!
– Нет.
– Почему?
– Он больше его достоин!
Эти слова сразили всех, а кого-то больно ранили, но я не успела ощутить их тяжести на собственных плечах. Выбор необязательно четко сформирован в словах, иногда это порыв души, неосознанный или, напротив, очень осознанный, только показывающий тебя с неприглядной стороны. Мейр не успел снова потянуться за венцом, потому что я прошептала: «Прости», – и вложила пальцы в ладонь Эйдена. Мы провалились в портал. Стоило сопротивляться, я знаю. Развеять мягко обхватившую со всех сторон силу уже его дара и остаться. Только Мира верно заметила, Арианна всегда поступала как должно, ведь иначе было неправильно. Но иногда, очень редко случается, когда чувства затмевают разум. Как в том храме на вершине облаков.
Крохотный клочок один на двоих. Остальное теряется в темноте, но кажется, это покои темнейшего. Здесь едва ощущается его присутствие. Может, тоже не спал, подобно мне, эти дни? Может, также устал от изматывающего ожидания?
На крошечном клочке воздуха мало, поэтому и дышать тяжело, а вдохи прерывисты. Эйден всегда умел эффектным жестом выбить почву из-под ног, чтобы затем забросить на небеса.
Куда-то покатился брошенный на пол венец.
С подобного поцелуя, когда слабость ощущалась в коленях, а остальное тело натягивалось, подобно струне, и звенело в тон ей, начиналась другая ночь. Та единственная в моей жизни, которая стоила ее всей. Незабываемая, невозможная. Темная и сладкая, наполненная жаждой взаимных прикосновений. И я до сих пор помнила каждый их оттенок. Вспоминала снова и снова, мучила себя до тревожных желаний все повторить. Поскольку оказалось мало, потому что не распробовала. Напрасно корила себя, напрасно пыталась задавить на корню непозволительное притяжение. Та ночь наполнила меня до краев и потрясла до глубины души.
Вот и теперь в касании губ крылось нечто магическое. Их движение рождало чувственную тональность, эхом прокатываясь до кончиков пальцев. Поцелуи, от которых загораешься. Невероятный мужчина, по чьей вине начинаешь задыхаться. Мой старый сон. Действительность погрузилась в непроглядный туман, укрывший от врагов. Легенда о страсти. Сказочная любовь на все времена, которой для счастья достаточно украденных у вечности секунд. Ненастоящая, потому что в реальности ее выдирали из меня вместе с сердцем. Но все та же реальность, собранная тщательно по кусочкам и осколкам, полетела теперь в огненную бездну.
Настоящий огонь от его губ, так уверенно опустившихся к подбородку, а следом – к шее. Страсть в чистейшем виде, желание, которым наслаждалась, подчиняясь. Как же долго пришлось ждать, чтобы хоть раз в жизни испытать нечто подобное.
Его губы раскрыли мои, углубляя поцелуй, рождая дрожь в теле. Рука скользнула по его плечу, пальцы дрогнули, коснувшись кончиков темных волос. Сжались, сгребая их в горсть, натянули, наверняка причиняя хозяину боль, но Эйден ответил столь же резким жестом, переместив ладонь мне за спину и рывком прижав к себе. Теперь я задыхалась от поцелуя, столь отдаленно напоминающего благодарность за сделанный выбор, что гораздо больше он походил на наказание для нас двоих, потому что слишком долго мучила его. Та же страсть, чьего яда однажды глотнули.
Ткань платья сползла с обнажившегося плеча, которого тут же коснулись горячие губы. Я опять вздрогнула, когда он провел языком и прикусил кожу, чуточку больно и волнующе. Когда запрокинул мне голову, опускаясь ниже к груди, обхватив пальцами шею, испытала столько же страха от его прикосновений, сколько и удовольствия. Вероятно, этот страх прочно поселился в душе после того, что испытала на краю источника. Страх и страсть спровоцировали судорожный жест, когда вцепилась в его плечи, то ли желая оттолкнуть, то ли обнять, а он ухватил за запястья и толкнул на кровать, прижал к ней, опрокинув меня на спину.
Тихо застонала, пока широкая ладонь, шершавая от рукоятей клинков, которые он мастерски бросал, спускалась от груди по животу. Его губы углубили стоны, а платье он отшвырнул на пол, обхватив меня одной рукой вокруг талии, а другой провел по бедру. Повиновалась этому жесту почти неосознанно, открывшись только на мгновение, но подпустив его к себе столь близко, что дальше превратила любые фразы и протесты в совершенно бессмысленные. Его первое движение во мне, и наш синхронный выдох, и пальцы, впившиеся в кожу, и губы, требовательно накрывшие рот.
Я вогнала ногти в его спину, процарапывая красные борозды. Он покрывал поцелуями лицо, не прекращая резких сильных движений, вырывавших сдавленные крики. Эйден. Каким жестким ты стал. Теперь в прозрачных глазах полыхал огонь. Чистый светлый взгляд навсегда затерялся в веках, как и мужчина, которого полюбила. Но и саму перемололо безжалостно, изменило до неузнаваемости, раз стонала под ним сейчас, вздрагивала от глубоких толчков, но прогибалась навстречу, полнее вбирая его в себя. И эта обжигающая лава эмоций, накатившая в конце, она тоже оказалась желанной, но непреднамеренной, такой, которую я должна была оттолкнуть, но не оттолкнула, а также вобрала в себя, расплавляясь от удовольствия и неги. Он хрипло застонал, вздрагивая, и прижал меня к кровати, выдыхая и крепко сжимая на талии лад