— Задавай, — подумал и подчеркнул следом. — А я задам свой.
Уже успокоившись, Мирослава лишь на миг задумалась и кивнула. Она оглянулась, заметила, что на них таращатся пастухи и прохожие, и зачем-то пробормотала:
— Прямо здесь?
— Не тушуйся, они же просто смотрят, — с внезапной мягкостью произнёс он, поощрительно кивая.
— Что ж, тогда почему ты сказал, что приезжим нельзя в вашу церковь? — вспомнив, как следует вести себя репортёру, требовательно поинтересовалась она.
Мстислав снова нахмурился, но ровным голосом ответил:
— Их желания могут сбыться, а селу это не принесёт добра.
Мирослава озадаченно кивнула.
— Теперь моя очередь, — с ноткой церемонности произнёс он, затем взглянул ей прямо в глаза и строго поинтересовался. — Ты куришь?
— Курю, — легко улыбнулась она, даже не думая отпираться.
Мстислав в ответ скривился.
— Вот откуда этот запах жжёной травы, — задумчиво вынес вердикт он. — А духи у тебя с ароматом мокрой травы и ночи?
— Что? — непонимающе нахмурилась Мирослава, изрядно удивившись вопросу и отсутствию порицания. — Я вообще не пользуюсь духами.
Её в ответ смерили внимательным взглядом, но всё же кивнули. Затем без лишних слов, Мстислав продолжил движения. Мирослава улыбнулась его невозмутимости, пошла за ним, деловито любопытствуя:
— Куда ты меня собираешься отвести? И почему на меня так косятся, если туристы здесь не редкие гости?
— Оба эти вопросы связаны между собой. Убивают только туристов, оттого к тебе повышенное внимание. Нам необходимо в участок, чтобы ты сделала наконец свою работу, а я не забивал голову тем, что ты сделаешь ещё не так.
— Я бы попросила! Всего лишь церковь посетила, — проворчала Мирослава.
Она то надеялась, что этим получит одобрение местных, а не недовольство. Вяземский обернулся на медленно бредущую за ним Мирославу, вперил в неё свои тёмно-коричневые большие глаза и странно усмехнулся.
— У нас два трупа и ни намёка на убийцу. Может, поторопишься?
Почувствовав незнакомый прежде азарт, неудержимо захлестнувший её, она поспешно кивнула и пошла за своим провожатым, который вместо достопримечательностей вёл её к расследованию убийств. Прямо-таки мечта, а не жизнь для любого репортёра.
Глава 6. Новые знакомства
Пока Вяземский вёл репортёршу в участок, чтобы чем-нибудь занять, то вспоминал обжигающее чувство, возникшее в желудке и прокатившееся каленым железом до горла, когда присланный Мартой мальчишка сообщил, что репортёрша ушла в неизвестном направлении. Почему-то он сразу подумал о худшем. У этой девицы слишком любопытный взгляд, и из-за него она могла легко попасть в беду, а Мстислав вроде как взял за нее ответственность.
Он тогда прямо во время обсуждения дела рванул домой, готовясь к худшему. Дом встретил его привычным стрекотанием ткацкой машинки и вопросом Марты:
— Мирослава, ты уже вернулась?
— Нет, — хрипло ответил Мстислав и снова вышел на улицу.
Проходящие мимо соседи стали волнительно разглядывать его — не к добру, когда глава общины слоняется в растрёпанных чувствах посреди дня. Мстислав перестал суетиться и выпрямился, приветственно кивая знакомым и молчаливо ругая себя. Репортёрша ведь могла пойти просто прогуляться, а он понёсся домой как угорелый. Но вспыхнувшее в груди подзабытое беспокойство заставило тело действовать быстрее, чем мозг.
Всё же стоило вернуться в участок, но заставить себя сдвинуться с места Мстислав не мог.
Он поправил задравшиеся рукава пыльника, привычно не ощущая дискомфорта от жары, как вдруг чуткий слух уловил диалог:
— Прямо в церковь! Она ведь на утреннем автобусе приехала, да? Волосы не прибраны, в странном пиджаке, выражение лица соответствует столичной штучке, но вера ей не чужда, а это о чём-то да говорит. — Убеждала подружек совсем молоденькая девица, которой только первое лето было позволено гулять с парнями.
— Грехи замаливать пошла, точно тебе говорю! В столице такое сплошь и рядом, — яростно воспротивилась вторая девушка, постарше, которой грозило ходить в девках до конца жизни, если не подобреет.
— А мне она показалась милой. Видели, как с нашим главой она спокойно ехала в повозке? Улыбалась, волосами встряхивала и по-доброму глядела. Не каждая ведь девица сладит с ним, — с улыбкой и громко произнесла третья и последняя девушка, на которую тут же шикнули подруги и оглянулись на застывшего посреди дороги Мстислава.
Девицы расположились под тенью берёз на травке и отлынивали от домашних дел, спрятавшись от родни.
— Не говори глупостей! Глава на такую даже и не взглянет, — грубо отрезала вторая.
— Ты так говоришь, потому что сама не прочь стать хозяйкой в его доме, — тихо и насмешливо укорила её первая подруга, заставив ту покраснеть.
Она хотела что-то сказать, но не смогла выдавить ни слова, лишь фыркнула и резко отвернулась от хихикающих подружек, хлестнув косой в воздухе, а затем охнула и широко раскрыла рот, увидев, что возле них уже стоит Мстислав.
— Доброго дня, — кивнул он в знак приветствия, ввергнув девиц в смущение. — Я услышал, что вы упоминали приезжую. Молодая девушка, в чёрном пиджаке с широкими плечами, юбке и белой рубашке, с распущенным тёмными волосами?
Мстислав не помнил имён этих девушек, зато хорошо знал их семьи. У первой отец трудился на заводе вместе с другими членами семьи — родственников и детей у них было много, у второй отец работал в городе у градоначальника, и она, кажется, была единственным ребенком, а с отцом третьей девушки он был знаком особенно хорошо — тот работал заместителем начальника участка и вызывал уважение своим суровым и обстоятельным подходом к любым, даже мелким делам. Именно его дочь, которая, кажется, была единственной девочкой среди троих братьев, быстрее всех справилась со смущением и неуверенно ответила:
— Старожила летней церкви разнёс два часа назад, что она явилась туда, как к себе домой и никак не уходит.
Вяземский почувствовал накрывшее его облегчение, которое зашевелилось в нём уже в тот момент, как он услышал их диалог и медленно выдохнул. Девушки продолжали таращиться на него. Он, опомнившись, неглубоко им поклонился и поблагодарил, а затем пошёл в сторону церкви. Эта репортёрша обещала быть той ещё неприятностью.
Двигаясь вместе с ней сейчас в участок и слушая её бесконечное щебетание, Мстислав убеждался в своём заключении всё больше и больше. Он не успевал уследить за потоком её мыслей: то она поражалась обложенным вокруг дома камням, то искусно вырезанным ажурным узорам на ставнях, то гулящем вокруг курицам и коровам, которые не боялись проезжающих, грохочущих телег и повозок. Она шла рядом, заложив руки за спиной, и всё вокруг комментировала, не давая Мстиславу сосредоточиться на деле и сбивая с мысли, но прервать её он не мог, так как не знал, как вежливо об этом сказать, а потом как-то привык.
— Я удивлена, что женщины отдыхают посреди бела дня, — поделилась она, остановившись возле отделившегося небольшого ручья от устья реки, текущего вдоль домов, и оглядывая сидящих вокруг женщин с корзинками. Те старательно пытались не глазеть на неё в ответ.
— Если есть время и дела могут обождать, почему бы немного не отдохнуть? Летом они обычно после утренних забот собираются возле реки, пока животные пасутся, что-то мастерят или вяжут, общаясь, — объяснил он ей, не зная почему, замирая рядом. — Нашим женщинам часто приходилось оставаться дома одним, пока мужчины уезжали на заработки или на охоту. Как-то само собой вышло в итоге, что мы начали им потакать больше обычного. Но счастливая женщина в доме — это залог его благополучия.
Пусть им необходимо было как можно скорее оказаться в участке, Мстислав дал репортёрше несколько лишних минут. Сам он давно не сидел на берегу даже ручья, не говоря уж об их озере или реке. Его ребята давно звали порыбачить для удовольствия, но ему было некогда — то дела общины, то со строительством железной дороги проблемы, то дома нужно сделать что-то хотя бы ради приличия, а то обычно Марта звала соседских сыновей. И так вышло, что в последний раз он держал удочку года два назад. Себе Мстислав мог признаться, что скучал по времени, когда можно было ни о чём не думать, погрузиться в созерцания и замереть вместе с миром вокруг. Наверное, именно это заставило его сейчас стоять на месте и вместе с репортёршей смотреть на журчащий и, бьющийся об небольшие камни, ручеёк.
— Я всегда любила воду, — зачарованно прошептала она, а потом внезапно вздрогнула и отпрянула.
Вяземский перевёл на неё взгляд, подметил суетящийся и испуганный вид и попытался поддержать разговор:
— Наши люди почитают воду почти так же, как лес. Вода — это не только источник питания. Ещё издревле считалось, что вода — это граница между мирами, между живыми и мёртвыми. С ней необходимо обращаться уважительно — не волновать перевёрнутыми лодками, не тревожить зря рыб, не умирать подле воды или в ней.
Она, не глядя на него, кивнула, давая понять, что услышала и с дрожью в голосе спросила:
— Может, пойдём?
Мстислав кивнул и возобновил движение к участку, который находился уже неподалёку, за поворотом. В их селе при желании и лишнем времени вообще до куда угодно можно добраться пешком. Краем глаза он наблюдал за молчаливой и ушедшей в себя репортёршей, размышляя, что её могло испугать. Это запоздалая реакция на него? На всякий случай Вяземский ускорил шаг, увеличивая между ними расстояние.
Возле входа в участок околачивался один из его ребят. Когда Раймо увидел, что Мстислав возвращается, то обрадовался, а, приметив, с кем, округлил глаза. Он был невысок для местных, зато крепок и надёжен, как никто. Мстиславу иногда казалось, что ему роль члена общины, несмотря на возраст, подходит больше большинства стариков, состоящих в ней не один десяток лет. Но так было не положено — Раймо мог посещать собрания с отцом, но не участвовать.
— Без лишних вопросов. Это репортёрша из столицы, присланная градоначальником для выяснения обстоятельств смерти туристов. Она будет присутствовать во время расследования. Это не обсуждается и не комментируется. Надеюсь, что тебе всё понятно и ты объяснишь это остальным, — красноречиво проговорил Мстислав.