— Да ничего, — хмыкнул он. — Что-то узнали?
— Вообще-то, да, — спокойно отозвалась Мирослава, чем ввергла остальных в шок.
Но вместо того, чтобы ответить на невысказанный вопрос, она повернулась в сторону леса, откуда внутренний голос подсказал ей о надвигающейся знакомой опасности.
Крупная тень отделилась от тонких стволов берёз и спустя мгновение обрела плотность фигуры Вяземского. Он спокойно, не торопясь, шагал в их сторону, но выражение его лица при этом не предвещало ничего хорошего. Он был не похож на человека, который мог заблудиться, но его слегка растрёпанный вид ясно на это намекал. Его кожаный плащ развевался на ветру, словно сам боялся касаться хозяина.
Мирослава волновалась, пока он шёл, безотрывно смотря на неё, но не сдвинулась с места. Неподалёку громко и чётко несколько раз ухнул филин, сидящий на одном из деревьев, заставив Мстислава затормозить.
Он остановился от неё в нескольких шагах, всё ещё не отрывая взора, и глубоко вздохнул. Мирослава затаила дыхание в ожидании.
— Ирро, у тебя есть задание, — наконец, холодно произнёс он.
— Да, шеф, — согласился тот и осторожно покатил повозку из леса.
Мирослава продолжала смотреть Вяземскому в глаза, чувствуя, как её потряхивает то ли от страха, то ли от простуды. Она всё ждала, когда он начнёт отчитывать её, но дождалась совсем другого.
— Ты не пострадала? — спросил он, всё так же придерживаясь некогда неосторожно предложенного ею неформального стиля общения; затем он пристально осмотрел её фигуру и помрачнел ещё сильнее, возвращая недовольный взгляд к лицу. — Марта за одни царапины меня огреет чем-нибудь тяжёлым, а за что-то более серьёзное точно убьёт.
— Я в порядке, спасибо, — прохладно отозвалась она.
— Не особо, судя по лихорадочному виду, — проницательно заметил он.
И Мирослава вдруг поняла, как устала от всего: от долгой поездки, недосыпа, переживаний и последних событий. Она снова обняла себя за плечи и прикрыла глаза сдаваясь. Она действительно чувствовала себя неважно.
— Если вы не против, то я бы, правда, хотела отдохнуть, — тихо призналась она.
Мстислав внезапно оказался рядом, испугав её своими стремительными движениями, а затем легко поднял её на руки, но не стал крепко прижимать к себе. Мирослава успела только вскрикнуть.
— Я вас запачкаю, — пробормотала она, попытавшись слезть.
— Мы же решили быть друзьями, помнишь? — Прижал он её чуть крепче к своему горячему и твёрдому телу, вынудив её сначала вздрогнуть, а затем прекратить сопротивляться. Тогда он снова отстранил её от своей груди. — А друзья выручают друг друга и общаются по-простому.
— Мне будет с вами трудно дружить. Я терпеть не могу таких упрямых людей, считающих себя всегда правыми, — нервно хмыкнула Мирослава, вызвав глухие смешки Линнеля и Эрно, о которых она успела ненароком забыть.
— Вы ещё здесь? — сурово обратился к ним Мстислав. — Не думайте, что я забуду о том, что вы нарушили приказ.
— Не ругайте их, — попросила она, устало прикрывая глаза. — Это я их заставила привести меня сюда. Не зря, кстати. Я узнала, что жертву сначала задушили, а только потом положили в воду.
— Как ты это поняла? — поразился он.
— В столице нередко пытаются избавиться от трупа, сбросив в каналы. Однажды я увидела, как сбрасывают тело мужчины в воду, а когда обратилась за помощью и его достали, то рана выглядела точь-в-точь как рана девушки. Если бы она сначала побывала в воде, а только потом её убили, то следы были бы более свежие, а шея не такая опухшая и синяя. Мне кажется, что труп пролежал в воде некоторое время, прежде чем его достали. — Мирослава снова чихнула несколько раз, прерываясь и теряя нить рассуждений. — А теперь я хотела бы немного отдохнуть.
— Я позабочусь об этом, — странным голосом пообещал Мстислав и аккуратно понёс её из леса.
Удивляя этим саму себя, Мирослава пару раз задремала, а вскоре вообще забылась сладким снов.
Разбудила её Марта, ласковым голосом велевшая раздеться и ополоснуться в тазике. Мирослава еле, как смогла открыть глаза, чувствуя себя ещё хуже, чем до сна, но послушно, несмотря на слабость во всём теле, выполнила все просьбы Марты, которая помогала ей на протяжении умывания и переодевания. Потом она подтолкнула одеяло, что в жизни Мирославы было впервые, и мягким голосом попросила:
— А теперь отдыхай и поправляйся.
Мирослава, у которой во рту было сухо, а в груди чересчур горячо, счастливо улыбнулась ей и вновь заснула.
Мстислав сидел на кухне, размышляя над заключениями Мирославы. По пути домой Линнель успел рассказать ему про приют, и он подумал, что ошибся в оценке репортёрши. Она его снова удивила, но на этот раз куда сильнее.
У него было слишком мало опыта в расследованиях, если не считать драку пьянчуг, окончившуюся смертью.
Ещё недавно у него была версия, заключающаяся в том, что хозяин леса и хозяин озера вновь что-то не поделили, и кто-то из них избрал такой способ, чтобы досадить другому. Но после встречи с хозяином леса Вяземский убедился, что тот был не в курсе событий. Он мог, конечно, лукавить, но какой ему от этого прок? Обычно он никогда не скрывал свершённого, считая, что действует согласно планам высших сил.
Возможно ли такое, что убитые чем-то оскорбили хозяина озера, и он пытался проучить их таким жестоким способом? Но кто-то перед этим должен был их привести, а это означало бы, что хозяин озера в сговоре с кем-то из людей. Но тот не любил их, не только приезжих, а вообще всех. Мешал рыбакам, когда был не в настроении, мог недобро пошутить, утащив кого-то на дно и не сразу вернув. Утопленников он не любил, считал, что они портят его озеро своим присутствием, но припугнуть всякого был горазд.
В селе по этой причине даже самоубийцы не топились в озере, оттого Мстислав и не знал, как выглядят утопленники с раной. Сглупил, даже не подумал о странностях. Но чем же могли не угодить хозяину озера так приезжие, что он не только позволил их мёртвым телам побывать у себя в озере, но ещё и ввязался в сговор с обычным человеком? И если он желал их утопить, то для чего потом вытаскивал?
Ничего не сходилось, но благодаря репортёрше в событиях появился новый смысл. И если откинуть теорию, что в этом замешан хозяин озера — то кто-то убивал приезжих, зачем-то окунал их в воду, а потом вытаскивал на свет, чтобы их обнаружили. Звучало, как глупость несусветная.
Мстислав мог бы, конечно, отринуть слова репортёрши, но они звучали больно правдоподобно, несмотря на странную последовательность.
Возникало ощущение, что действовали вообще двое разных людей: один убивал, затем топил, а другой пытался раскрыть правду. Но почему второй не обратился напрямую к общине или Мстиславу? Сообщники, у которых разные цели? Вряд ли.
Всё это дело казалось Мстиславу чепухой, а все версии были сшиты белыми нитками. Он уже не говорил о подозреваемых — одни были с мотивами и с алиби, другая без мотивов, но и без алиби.
Им бы здесь не помешал опытный сыщик, но как бы Вяземскому не хотелось помочь семьям убитых узнать правду, а селу избавиться от чудовища, он не мог пойти на такое — община с самого начала не одобрила присутствие чужого охотника. Даже градоначальник это понимал и потому устроил компромисс — призвал к ним на помощь человека, который смог бы проследить за ходом расследования, но при этом был бы не особо опасен для леса и их секретов. Сыщик бы точно сумел заметить странности, которыми обладали Мстислав и его парни. Теперь ему казалось, что и репортёрша способна, но выгнать её после произошедшего он теперь вряд ли сможет.
Мстислав с силой потёр виски, пытаясь тем самым немного прочистить голову. Он плохо спал в последнее время, как и его ребята, потому что, то вынюхивал в лесу чужое присутствие, то бродил по всем закоулкам села, пытаясь найти какие-нибудь странности, то побывал ещё в самом начале на кладбище, которое вообще никак не связано, на первый взгляд, с их делом, и на которое ему всё ещё необходимо было попасть снова, то выслушивал жалобы и недовольство общины, которая спит и видит, как выгонит всех туристов, которые приносят столько проблем, чтобы сохранить нетронутость их села.
Пошла вторая неделя расследования, он заставил патрулировать своих ребят лес, каждый день торчал в участке, рассматривая материалы дела, но результата до сих пор нет. Что он делает не так?
Мстислав глубоко вздохнул, признаваясь сам себе, что, наверное, многое. Для начала он давно не был в лесу, и это плохо отражалось на его нервах. Даже репортёршу испугал — на поляне он точно почуял страх. Это был совсем незнакомый аромат — горький, словно сок рябины, от которого вяжет рот, а это означало, что до этого она его не боялась. Для него это было поразительно. Пожалуй, его это удивляло даже больше, чем-то, что запах папирос ему стал неожиданно казаться приятным.
Но он отбросил эту мысль, подумав с сожалением о том, что если бы не оклик хозяина леса, то он мог бы наговорить ей страшные глупости. Получается, теперь Мстислав был ему обязан. Но это всё потом.
Вместо этого следовало уже давно поговорить с хозяином озера, но из-за последних событий он откладывал это дело до последнего. Вяземский считал, что толку от их беседы всё равно не будет — тот вряд ли будет столь же общителен, как хозяин леса, и до сих пор не изменил своего мнения, но попробовать всё равно стоило. Ему вспомнились слова хозяина леса о том, что он чересчур самонадеян, и, сжав зубы, Мстислав признал его правоту. Следом перед глазами возникло лицо вещуньи, когда она пришла в участок и сказала, как хорошо ему удалось перевоспитать своих парней.
Он понимал, что они делали успехи, а вот у него самого они были? Вяземский вдруг понял, что всё это время считал, будто способен справиться сам, без посторонней помощи, и даже ни разу не просил совета ни у начальника, ни у колдуна, даже к священнику не ходил. Время шло, дело не двигалось с мёртвой точки, а он, как упёртый баран, продолжал думать, что всё под контролем. Стоило начать действовать иначе.