— Он потерял лицензию, как раз из-за любви к спиртному, а не наоборот. Потому и переехал в наше село, где были рады даже такому, — самодовольно, почти что нараспев, поведал Эрно.
— Откуда знаешь? — с подозрением уточнил Линнель.
— Я в отличие от некоторых стараюсь собирать информацию на всех мало-мальски важных жителей нашего села, — важно добавил тот, поправляя очки.
Мстислав слушал их перепалку вполуха, думая в который раз за день о том, что из-за его и общины нежелания вызывать сыщика из города, они могли бегать за своим хвостом долгое время, если бы не неприятное прошлое репортёрши. Пусть эта информация сейчас ничего не меняла, но он чувствовал, что она даст в будущем правильное направление. Может, оно уже дало. Или даст даже завтра, ведь Мстислав собирался либо к хозяину озера, либо на кладбище.
Он прикрыл глаза и устало потёр виски, в которые словно забивали гвозди. Это ощущение пройдёт только тогда, когда он сможет хорошенько выспаться. Но вот от напряжения в груди, поселившегося там совсем недавно и увеличивающегося с каждым днём, было не так легко избавиться. Скоро он обещал быть невыносимым и даже бесполезным. Стоило поскорее решить эту проблему и прихватить с собой Эрно, который, если учитывать его недавнюю вспышку на совете общины, тоже не просто так становился все более нервным.
— Надеюсь, что там нет ничего на членов общины, — бросил Вяземский, всё так же массируя виски. — Если кто-то из них узнает, чем ты промышляешь, то отвечать за тебя буду снова я.
Эрно упёрся взглядом обратно в бумаги и начал нервно их перебирать, создавая видимость поиска.
— Ничего такого… — пробормотал он.
— Но стремление правильное, хвалю, — продолжил, как ни в чём не было, Мстислав. — Было бы славно, будь там что-то на нашего убийцу. Есть?
— Пока нет, — возвращая себе былую уверенность, откликнулся тот, поднимая взгляд на шефа. — Но мне не даёт покоя Александра — она какая-то слишком странная. На Мирославу чем-то похожа, — вырвалось у него, но затем он поспешно добавил. — Кстати, на озере я был — всё чисто, те же запахи, что и всегда.
Мстислав кивнул, показывая, что услышал. Линнель, который уселся, чтобы активно поглощать конфета, начал театрально биться головой о поверхность стола.
— А мне не даёт покоя, что ты на какой-то женщине зациклился! — воскликнул он, выпрямляясь и обращаясь к Эрно.
— Хорошо, что напомнил, — не обращая внимание на него, кивнул Вяземский. — Я хотел, чтобы ты пригласил её сюда снова на разговор. Мне бы хотелось узнать, гуляла ли она вчера. Также нужно поспрашивать, видел ли кто её вчера — мы не можем ей доверять наверняка. У нас, не считая половины общины, у которых есть мотив, но есть алиби, она пока единственная подозреваемая без мотива, но и без алиби, — не без сарказма заключил он.
— Совсем недавно ты сказал, что будет слишком подозрительно звать её сюда, — вежливо напомнил Эрно.
Мстислав задумался, припоминая, но всё же согласно кивнул. Голова была тяжёлой, мысли путались.
— Точно. Тогда кому-то из вас четверых необходимо допросить грибников, рыбаков — всех тех, кто мог видеть её в лесу. Нужно наблюдать за ней теперь куда внимательнее. Пусть этим займётся Раймо — он вызывает больше приязни, чем мы все, вместе взятые.
— Это точно, — согласился Линнель. — Есть в нашем младшеньком что-то такое, что вызывает доверие.
Мстислав размял затёкшую шею и сосредоточенно вздохнул и выдохнул, прочищая голову. Перед встречей с начальством следовало прийти в себя.
— Начальство к нам не заходило? — уточнил он.
— Заходило. Горецкий вернулся из Рыбацко и заходил узнать — явишься ли ты ещё в участок. Мы сказали, что, наверное, да. Тогда он решил тебя дождаться и велел нам передать, что как ты будешь готов, так он милости просит в гости, — усмехнулся Линнель. — Я не стал говорить, что порадовать его нам особо нечем. И что рабочий день уже должен быть закончен.
— Правильно, что не сказал, если не хотел получить по шее. Моя уже привыкла, а ваша мне нужна целой, — хмыкнул Вяземский, поднимаясь. — Сообщите мне, когда появится Ииро с новостями. Патрулирование поделите между собой сами, но после заката к озеру близко не подходите, прислушивайтесь на расстоянии. Завтра у нас много дел, поэтому хорошенько отдохните.
— В отличие от тебя мы хоть иногда спали ту неделю, — с осуждением заметил Эрно, на что Мстислав весело усмехнулся.
Парни действительно выглядели неплохо — тёмные круги под глазами и лопнувшие капилляры уже перестали быть чем-то необычным. Хуже всего было Ииро, который всегда отличался любовью к долгому сну. Но, что и у Эрно, что и у Ииро, как у самых старших, стали заметны морщины, которые были им не по возрасту. Но, справедливо рассуждал Мстислав, им вообще многое было не по возрасту. Общину такие вещи не тревожили.
— Хорошо, что хоть у вас получалось. Теперь нам точно до самого раскрытия дела не удастся выспаться. Я это чую, — неожиданно для самого себе сказал он, чем заставил напрячься остальных.
Он обычно не говорил таких вещей просто так, оттого сейчас возникло чёткое понимание, что дальше будет ещё хуже.
Не сказав больше ни слова, он вышел за дверь, чтобы сделать пару шагов по коридору и остановиться возле самой крайней двери, неподалёку от единственного окна. Оставалось ещё две двери, где одна вела в комнату ожиданий или свиданий с заключёнными, которая почти никогда не было востребована. Вяземский сам там был лишь однажды и больше желание не возникало: нагромождённые друг на друга деревянные табуретки, парочка длинных железных столов, собачий холод, затхлый воздух из-за редкого проветривания и паутина по углам к частому посещению не располагали.
А другая дверь давала возможность поискать ответы на вопросы в архиве, но это название было слишком громким для узкого пространства, в котором — вот повезло — было целых два квадратных больших окна, которые проливали свет на старые высокие шкафы с открывающимися, скрипящими дверцами, заполненными нерассортированными папками и документами. В их участке была составлена так называемая картотека всех преступлений шести сёл, входящих в общину. Её разбором в свободное от хамства время занимался Эрно, и иногда ему помогал Раймо, который, казалось, был везде и всюду.
Но даже в их селе — самом крупном из всех — преступность иногда была очевидной настолько, что порой даже дело не заводили, предпочитая разрешать конфликт по старинке, то есть по-соседски.
Сам участок построили, когда Мстислав был маленький, и то из-за изменений в режиме правления. Пришло письмо с высочайшим указом о том, что в каждом поселении с численностью жителей, превышающей тысячу человек должен появиться участок. Даже прислали варианты кадров, из которых можно было выбрать людей и назначить на положенный перечень должностей. Тогда такие решения принимал отец Мстислава, и он поехал в город, чтобы лично побеседовать с будущими работниками.
Горецкий, который сейчас был начальником участка, не владел ничем примечательным, кроме родства с кем-то из соседнего села, но для общины это было лучшим качеством, потому его и взяли. Тогда их село было самым крупным, потому они были первыми, кто принял на свою землю чужака.
На проверку приезжали из ближайшего города, и это уже случилось во время Мстислава, тогда же появился градоначальник, назначенный столицей. Придерживаясь такого же порядку, следом потянулись другие сёла, входящие в общину, где число жителей достигло соответствующей отметки.
Отец Мстислава тогда ещё кого-то назначил на работу в участок, но они не прижились. Остался только Горецкий и Никуль, у которого из достоинств были не менее важные: неразговорчивость и отсутствие любопытства. Он взял на себя руководство небольшой больницей, подобрал себе помощников и отправил их учиться, а сейчас, собственно, как и тогда, потому что был единственным, кто желал возиться с трупами, руководил подвалом, куда доставляли мёртвых.
А в участке, когда Горецкий только появился, официальных работников было всего четверо: отец Мстислава, выполняющий роль начальства, тот же заместитель Чацкий, Пекки, который явился к ним сам и прямиком из Финляндии, отвечающий больше за охрану участка и села, но бывало, что на пару с вышестоящим начальством, расследовал еще и дела. Но так как у того уже возраст, Мстислав и парни забрали на себя охрану села.
И всё было в порядке. До этого дела.
Горецкий отдал его Вяземскому без особого труда — дел и разбирательств среди шести сёл в последнее время хватало. Он уезжал, оставляя Чацкого за главного в участке. Чацкий намекал на то, что нечего такую ответственность перекладывать на еще совсем молодую голову, но Горецкий испытывал симпатию к Мстиславу, потому и доверил ему это дело.
А Вяземский не любил, когда доверие не оправдывалось.
— Входи, Мстислав, — добродушно позволил хозяин кабинета, когда он, наконец, постучался, отринув неуместную задумчивость.
Вяземский вошёл, удивился присутствию Чацкого и заметил сходство между ним и той самой смелой девочкой, которая сообщила Мстиславу о Мирославе в церкви. Он сидел за рабочим столом сбоку от начальника участка, так как будто стоял день. Оба мужчины находились в благодушном настроение — видимо, проблемы общины решились. Вяземский же с уважением поклонился обоим и не стал ходить вокруг да около.
— Всё плохо, — встав напротив высокого стола, где восседал Горецкий, заявил он спокойно. — Но сегодня мы точно убедились в том, что два первых тела были обнаружены мокрыми не по воле сил природы, а убийцы. В этот раз он почему-то не стал ждать осадков. Возможно, его что-то поторопило, мы выясняем.
Горецкий, который не того ожидал, поник, и вместе с ним опустились его седые, пышные усы, которые он тут же стал обратно закручивать.
Сухой мужчина в возрасте, ещё не утративший крупицы здравомыслия, тяжело вздохнул и покачал почти лысой головой, выражая своё неодобрение. Мстислава всегда интересовало, как так вышло, что усы у начальства такие густые и объёмные, а волосы на голове можно посчитать по пальцам на обеих руках, но сейчас он решил, что неуместно будет об этом задумываться и пытаться скрыть улыбку.