— Что такое? — обеспокоенно поинтересовалась она, переводя взгляд туда же.
Ничего не заметив, Мирослава пришла к выводу, что Мстислав что-то вспомнил касательно дела и ещё сильнее заволновалась.
— Что случилось? — уже более требовательно спросила она, с неуверенностью, одними подушечками пальцев прикасаясь к мужскому плечу.
Вяземский обернулся к ней и непонимающе уставился. Потом встряхнул головой, приходя в себя, и пожал плечами.
— Ничего не случилось, если не считать того, что, мне кажется, поведение Марты подозрительным. Я никак не могу понять в чём дело, но это крутится на кончике языка. Ненавижу это чувство, оно делает тебя уязвимым.
Мирослава почувствовала облегчение и, тяжело выдохнув, сосредоточенно кивнула в знак понимания.
— Мне знакомо это чувство. Хуже не придумаешь. Говорят, что забытая мысль потом всплывает.
— Но это никогда не происходит, — усмехнулся Вяземский.
— Точно, — снова кивнула Мирослава, улыбнувшись краешком губ.
Они замерли друг напротив друга, отчего-то не способные отвести взгляд. Мирослава смотрела с подозрением и внимательностью, а Мстислав с ожиданием и нервным возбуждением. Оба словно ждали чего-то, остолбеневшие и растерянные.
Наконец, одна из папок, которую достала Мирослава, скатилась со стола и хлопнулась на пол, раскрывшись и растеряв свои внутренности. Мирослава от неожиданности вздрогнула и даже подпрыгнула, а затем суетливо заправила волосы за ухо и вдруг осознала, что даже не прибрала их.
Следом пришло другое озарение: она стоит перед чужим мужчиной в домашнем и непрезентабельном виде, одетая непонятно во что, и при этом находится в его дома на правах непонятно кого. Она покраснела, устыдившись почему-то в первую очередь своего внешнего вида. Пеняя себя, она забралась под стол, неаккуратно собирая листки и почти не глядя на них. Вяземский опустился на колени с другой стороны, и попытался помочь собрать упавшие документы.
— Я сама справлюсь. — Махнула рукой Мирослава, всё ещё пытавшая избавиться от смущения из-за ситуации и раздражения на саму себя.
Мстислав ничего не сказал, лишь взял ближайшие к нему листки и поднялся на ноги. Мирослава вскоре присоединилась к нему, неспособная поднять взгляд выше бороды Вяземского. Она уставилась на бороду, которая была на удивление аккуратно уложена и подровнена. Её взгляд опустился ниже, прошёлся по шее с чуть выпирающим кадыком, по светлым волоскам, выглядывающим из-под выреза светлой рубашки. Мирослава поняла, что впервые видит Вяземского без кожаного плаща, и это показалось ей неуместным. Опустившись ниже выреза, её взгляд остановился на груди, обтянутой рубашкой, где перед собой Мстислав держал руки, в которых всё ещё сжимал исписанные листки. Приглядевшись к ним, она вскрикнула, вспомнив, чем они занимались до этот неловкого инцидента.
— А у вас нет снимков жертв? — спросила Мирослава, вспомнив, что полиция уже пользовалась фотоаппаратами и весьма успешно. Редакция неоднократно печатала статьи, в которых восхваляла работоспособность полицейских с тех пор, как они стали пользоваться благами современности.
Неожиданно Вяземский смутился и стал тереть бо́льшим и указательным пальцем один из листов.
— У нас с ребятами хорошая память. В этом нет нужды, — заверил он
Мирослава вскинула бровь, точно зная, что на её лице очень ярко выражено сомнение. Она положила документы на стол и полезла обратно в коробку. На дне она обнаружила вещи убитых и стала уверенно вытаскивать их наружу.
— Сомневаюсь, что ваша память настолько совершенна, — укорила она Мстислава. — Фотоаппарат запечатлеет все следы куда лучше, чем зрение. Да и вы могли что-то не заметить, а это могло быть важно. Как можно так полагаться на себя? Такая безукоризненная самоуверенность свойственна только мужчинам, — продолжала стыдить его Мирослава, не на шутку разойдясь.
Вяземский теперь казался смутившимся. Он хмуро кивнул, покашлял в кулак и отозвался:
— Доля правды в твоих словах есть, но до сих пор мы справлялись и своими силами, поэтому острой необходимости в дополнительных затратах не было, однако… — Мстислав неожиданно запнулся и замолчал на несколько мгновений, а потом почти весело взглянул на Мирославу.
Та, предчувствуя недоброе, нахмурилась точно так же, как только что он сам, пытаясь скрыть смущения, и спросила:
— Что?
Он ответил не сразу. Сначала прищурился, разглядывая её с улыбкой, чем невероятно возмутил Мирославу, несмотря на то, что она совсем недавно куда пристальнее его рассматривала.
— Я только что вспомнил, что один из главных атрибутов в работе репортёра — это как раз фотоаппарат и записная книжка.
— У меня отличная память, я запишу всё позже, — выпалила Мирослава заготовленную загодя отмашку.
Мстислав с умным видом покивал, но иронии не утратил. Мирослава сама знала, как глупо на фоне её только что выдвинутых обвинений о беспочвенной самоуверенности мужчин выглядит её оправдание.
— Это не то же самое! Ваша работа куда ответственнее моей, — попыталась она всё-таки защититься, но потом ненадолго замолчала и сокрушённо признала очевидное. — Это вызывает подозрение и, наверное, почти такое же, как и ты со своими ребятами, но сделаем вид ненадолго, что всё нормально, и займёмся делом, ладно?
— Именно это я и хотел предложить, — кивнул Вяземский, и Мирослава понадеялась, что смех в его глазах ей почудился.
Вернувшись к рассмотрению улик, документов и описанию жертв, она всё больше понимала, насколько странными были эти убийства.
— Убитые успевали побыть в селе от одного дня до двух, прежде чем убийца добирался до них, — заключила Мирослава, уже сидя за столом и перебирая записи. — В морге сказали, что убивали их ночью? — полюбопытствовала она, когда перевела взгляд на одно из заключений, написанное неровным и скачущим почерком.
Мстислав расположился напротив и тоже просматривал заключения с таким вниманием, словно видел их в первый раз.
— Лучше даже сказать, что до первых солнечных лучей. Трупы были свежие, одежда всегда ещё мокрая, и даже волосы были ещё влажные, когда их находили, — отозвался Вяземский, поднимая взгляд на Мирославу. — Забираю свои сомнения назад — сейчас я рад, что мы не пользуемся фотоаппаратами.
— Это шутка такая? — поняла она, заметив тень улыбки на лице Мстислава.
— А ты думала, что я просто неотёсанный дикарь из глухомани? — осведомился он, заставив Мирославу смутиться.
Если честно, то она не знала, что и думать по поводу человека, который был непоследователен в своих решениях и вдобавок был незнакомым мужчиной.
— Конечно, нет, — ответила она. — Лишь дикарь без чувства юмора.
Они переглянулись и уголками губ улыбнулись друг другу. После совместного завтрака между ними возникло хрупкое взаимопонимание. Мирослава ценила это сотрудничество, потому что оно могло её сильно выручить в ближайшем будущем.
— У Эрно хороший почерк, — с облегчением сказала она, когда вернулась к сделанным пометкам на месте преступления. — Почему, кстати, у них настолько финские имена?
— Мода тогда такая была, да и родители желали им особенного будущего, — спокойно ответил он, вновь опустив взгляд на записи. — А Эрно учился в городе и очень хорошо, оттого и почерк довёл до идеала. Он даже не хотел возвращаться.
— Как и ты? — уточнила Мирослава. — Я заметила, что у вас всех местный говор выражен гораздо меньше. Ты кажешься компетентным настолько, что для здешних мест поразительно, а Эрно чересчур умён, о чём прекрасно осведомлен. Линнель одновременно выделяется среди вас, но при этом гораздо уместнее выглядит в селе, чем вы двое. С Раймо пока только непонятно, ведь я мало его знаю, но он как будто находится тоже на своём месте.
— Неплохой анализ для репортёрши, — хмыкнул Мстислав, не поднимая взгляда и не выглядя напряжённым из-за тех открытий, которые она сделала.
— Я внимательная, — пожала плечами Мирослава. — Жизнь научила.
— Я тоже внимательный, поэтому могу сказать, что ты совершенно не похожа на репортёршу, и твоя история жизни вызывает куда больше вопросов, чем все наши вместе взятые. Приют, трупы, которые ты видела, а если добавить к этому ещё причину приезда, то тогда вопросительный знак становится размером с дом, — неспешно, с расстановкой проговорил Вяземский, всё так же глядя на листки перед собой. — Но я могу сделать вид, что всего этого не говорил и предложить твой же вариант развития событий, который был озвучен с получаса назад. Сгодится?
Воцарилось молчание, и Мстислав всё-таки взглянул на напрягшуюся Мирославу, оценил её недовольный взгляд, пожал плечам и повторил:
— Я тоже внимательный. Даже чересчур.
Мирослава фыркнула, пододвинула почти опустевшую коробку ближе к себе и буркнула:
— Сгодится.
Дальнейшее изучение улик, которое заняло у них ещё около получаса, они проводили молча. Мирослава, всё-таки достав папиросы и с разрешения закурив, погрузилась в рассмотрение вещей жертв и пыталась понять, кем они были до того, как несчастный поворот судьбы привёл их отдохнуть в это село. В коробке хранились непримечательные предметы, найденные в комнатах гостиницы, не включающиеся в себя одежду. Зеркальце, фотоаппарат, записная книжка, расчёска, таблетки в коробочке, спички, помятые сигареты и другие бытовые вещички, которыми люди пользуются каждый день. Из всего этого выделялся лишь фотоаппарат, который был куда дороже остальных предметов.
Неожиданно Мирославу осенило, и она ещё раз прочла записи Эрно о том, какие вещи кому из жертв принадлежали.
Убедившись, она от наплыва эмоций вскочила и начала мерить шагами деревянный пол кухни, чем привлекла внимание мрачного Вяземского. Тот казался разочарованным последние двадцать минут, очевидно, сочтя, что их поиски тщетны.
— Ты что-то узнала? — спросил он.
Мирослава поспешно закивала, всё так же пытаясь осмыслить пришедшую в голову догадку. Она была уверена, что права, но пока не понимала, что это даёт.
— Жертвы уходили, не скрываясь, из своих комнат второго этажа гостиницы накануне полуночи, верно? — начала издалека она вслух.