— Всяко лучше бутылки, — согласно кивнула Мирослава, наконец поднимая взгляд и слабо улыбаясь. — А что делать, если от тебя отказался даже Он?
— Ты этого не знаешь.
— Знаю.
— Ты не можешь этого знать, потому что…
— А я знаю! — воскликнула Мирослава, тяжело дыша. — Вся моя жизнь — это сплошная череда случайностей: повезёт или не повезёт. С пятнадцати лет я жду, когда не повезёт. Мне хочется всего лишь спокойствия и уверенности…
— А почему вместо ожидания неудачи, ты не празднуешь победу? — мягко спросила Ингрид, заставив её замереть. — Ты прибыла сюда за ответами — я это знаю, но беда в том, что я не могу тебе на них ответить.
— Но… — попыталась воспротивиться Мирослава, но вещунья подняла руку, снова вынуждая её замолчать.
— Я говорила, что отвечу на твои вопросы, но не обещала, что тебе понравятся мои ответы. Но выслушать тебе их придётся. Твоя жизнь — это испытание, мне это знакомо, но она продолжается. Знаешь, скольких людей я пыталась отшептать или вывести из леса, дабы они прожили ещё немного? Для такого маленького села слишком много, если честно. Их души готовы были уйти навсегда, а твоя нет, Мирослава. Я это точно знаю — ты отчаянно хочешь жить, но при этом сама себе этого не позволяешь.
За окном послышался редкий стук дождевых капель. Погруженная в глубокий голос вещуньи Мирослава встрепенулась и вспомнила, что за пределами этой кухни, с танцующими тенями на стене, есть ещё мир.
Ингрид перестала казаться расслабленной, она напрягла плечи и неодобрительно взглянула за окно, где с каждым новым вздохом капель становилось всё больше. Вдалеке загрохотало, а следом тёмное небо очертили яркие полосы, которые на мгновение осветили вечер.
— Значит, сегодня, — безрадостно вздохнула вещунья. — Сегодня произойдёт нечто, что мы не можем с тобой контролировать, в отличие от самих себя, — мрачно проговорила она, не отрывая тяжёлого и больного взора от окна.
Мирослава не хотела, чтобы её предположение оказалось верным, но всё же не могла не спросить:
— Неужели сегодня снова кого-то убьют?
— Да. Это знание пришло ко мне, когда я переодевалась — убийца убьёт кого-то вновь, а следом было видение дождливой ночи. Я не думала, что так скоро…
— Мы должны что-то сделать, — пробормотала Мирослава, вглядываясь в грустные черты лица вещуньи. — Предупредить Мстислава, отправиться в лес…
— Его парни и без того бродят по лесу. Если они в прошлый раз ничего не нашли, то с чего сегодня должно что-то измениться? А в лесу от меня проку мало — со мной хозяин леса редко говорит, а в остальном я такой же человек.
— Зато я нет! — неожиданно для самой себя выпалила Мирослава и вскочила на ноги.
Игнрид смерила её печальным взглядом.
Мирославе категорически не нравилась именно эта её покорность! Ей известно о том, что сегодня ночью произойдёт что-то ужасное, а она даже не пытается это изменить.
— Знаю, что ты нет, — ласково, как ребёнку, сказала она. — Но я видела, что будет четыре жертвы. Их должно быть четыре.
— Ты оставишь всё, как есть лишь потому, что так было в твоём видении? — недоверчиво переспросила Мирослава прищурившись. — Ингрид, этого ещё не произошло! Он убивает ночью. Ещё есть время до полуночи.
— Но это случится! — рявкнула она, а затем сгорбилась и закрыла лицо руками, невнятно бормоча. — Я пыталась это предотвратить — звала души, жгла костры для привлечения их внимания, чтобы спросить, кто их убил, даже несмотря на то, что видения чётко дали мне понять, что ничего не выйдет. Души умерших уже ушли, и они слишком покалечены, чтобы возвращаться. В видениях было сказано, что ничего не получится и у меня не получилось.
С каждым произнесённым словом её голос звучал всё глуше. Мирославе пришлось опуститься на колени перед ней, чтобы расслышать последнюю фразу.
— Но в твоих видениях была я, — напомнила она её же слова при их первой встрече, стремительно соображая и пытаясь найти решение.
Мирослава не верила в то, что кому-то сегодня предрешено умереть. Этого не произойдёт, потому что ни одно видение не способно вершить чью-то судьбу.
— Да, — негромко всхлипнув, призналась Ингрид, — Но ничего определённого. Лишь твой образ на фоне озера и чёткое ощущение того, что ты предотвратишь будущие смерти.
— Это до или после четвёртого убитого? — нахмурилась Мирослава.
— Откуда мне знать? Видения никогда не бывают однозначными. Их смысл иногда бывает понятен только после уже произошедшего события. И как же меня это выводит из себя! — гневно воскликнула Ингрид, раздражённо вытирая слёзы.
Мирослава закивала, затем поднялась снова на ноги, пытаясь осмыслить сказанное. Она была уже сегодня у озера — в этом ли смысл видения? Но ничего путного выяснить не удалось. Этим визитом она точно никого не могла спасти. Что же делать? Снова идти к озеру?
Мирослава вновь взглянула за окно, где дождь продолжал накрапывать, но не торопился, а словно намекал, что ещё можно всё изменить. Она глухо рассмеялась, позабавленная открывшейся перспективой — отправиться поздним вечером к озеру. Это было именно то, чего она избегала. Но выбор был невелик.
— Подожди здесь, — попросила она Ингрид, которая пристально за ней наблюдала, словно по выражению лица могла отследить ход мыслей.
Наверное, и вправду могла. Мирослава поэтому и остерегалась внимательных женщин.
Но на её планы это всё равно никак не могло повлиять, поэтому она зашла за шкаф, где стояла односпальная кровать вещуньи, тумба, на ней овальное зеркало, прижатое к стене, рядышком продавленное кресло, а по полу были расстелены ковры. Там находилась и сумка с вещами Мирославы. Она достала оттуда хоть сколько-то тёплую кофту, а под неё решила надеть ту же блузку с воздушными рукавами, которую она изначально взяла с собой, чтобы ходить в церковь. Следом она решительно схватила брюки, потому что вариантов особо не было, платье было немного влажным — Мирослава, когда вышла в предбанник, чтобы одеться, бросила на него мокрое полотенце. Да и удобнее было передвигаться всё же в брюках. Волосы она почему-то решила не закалывать, оставив их влажными, волнистыми линиями лежать на плечах и спине. Пиджак свой она пожалела, как и мундштук с портсигаром, проводила их тоскливым взглядом и подивилась странному совпадению: вот же она, собственной персоной, отправляется в ночь и не берёт с собой папиросы. А как была уверена в том, что такому не бывать.
В таком, готовом к непогоде виде, она и предстала перед вещуньей, которая гипнотизировала вид за окном.
— Я не могу тебя отпустить одну, — сказала она.
Мирослава знала, что Ингрид понимает всю необходимость её ухода, но из-за моральных терзаний не может просто закрыть глаза на возможную опасность.
— Не переживай. Ты ведь веришь своим видениям, а там ничего не сказано о том, что я умру, — попыталась она перевести всё в шутку, чтобы облегчить муки совести новоприобретённой подруги.
— Весь смысл этой затеи заключается в том, что мои видения могут ошибаться, а ты заверяешь меня в них, — устало улыбнулась Ингрид.
В её глазах сверкала грусть, которая крохотными осколками подбиралась к сердцу Мирославы.
— Я не умру, — твёрдо произнесла она. — Ты ведь не зря увещевала меня в том, что нужно выбирать жизнь. Сейчас я это и делаю.
Вещунья кивнула, но не утратила сомнений. И всё же она поднялась со скамьи, коротко обняла Мирославу и велела:
— Иди и поспорь с судьбой.
— Всю жизнь этим и занимаюсь, — сверкнула широкой улыбкой Мирослава.
Когда она уже открыла дверь, чтобы выйти в мягкую прохладу, Игнрид окликнула её и сказала:
— Если он придёт, то я не стану врать о том, где ты! Успей до его прихода, иначе он может всё испортить.
— В этом он мастак, — согласно буркнула Мирослава, без объяснений поняв, о ком говорит вещунья, а затем сделала шаг под дождь, закрывая за собой дверь.
Лес, как Мирослава предполагала, дождь ещё не должен был успеть потревожить, его защищали толстые ветви деревьев и пушистая листва. Когда она оказалась под его защитой, то утвердилась в этой мысли. Только по стволам стекали крохотные капельки воды, и это было пока его единственным вмешательством в жизнь леса.
Мирослава почти без труда добралась, так как запомнила тропу, которая вела к озеру — это было совсем несложно, она выделялась среди других. Она практически бежала до кромки леса, подгоняемая порывами ветра и игнорируя любопытные взгляды тех, кто сидел на крыльце, либо покуривая, либо наслаждаясь ночной тишиной, а как только преодолела его пределы, то и вовсе сорвалась на настоящий бег. Ей было страшно не успеть. Она не знала, что конкретно требуется от неё, тот ли это момент, показанный в видениях Ингрид, но она точно была уверена в том, что ей необходимо побывать на озере одной. Не зря она сегодня подняла глаза к небу и увидела там, набирающий округлость, месяц. Всё было не зря.
Мирослава в рекордные сроки добралась до озера и замерла, переводя дыхание. В боку кололо, сердце шумно стучало, отзвуками звуча в ушах — всё же она нечасто бегала на грани возможностей. Капли дождя тревожили гладь озера, распространяя маленькие круги по всей его поверхности и будоража его обитателей. Из кустов справа выпрыгнуло несколько небольших лягушек под предводительством крупной. Тонкие, колышущиеся ветви ивы наклонились ещё сильнее, почти касаясь воды. Отовсюду слышалось тревожное пение сверчков.
Мирослава подошла поближе, чувствуя, как по лицу побежали капли дождя, будто очищая её от усталости, и она не стала даже вытирать их.
Только вдруг осознала, что не принесла подношение и чуть не стукнула себя по лбу. О возвращении обратно и речи не шло, поэтому она глубоко вздохнула и зашептала:
— Приветствую тебя вновь, хозяин озера. Я без даров, прости, но мне очень нужно поговорить с тобой. — Поразмыслив, она добавила. — Это я, вежливый друг вожака.
Ничего не произошло. Она подождала ещё несколько мгновений, а потом сказала уже громче: