Мстислав был почти уверен во втором варианте, но вот незадача — он был слишком стар для того, чтобы заниматься этим в одиночку.
— Колдун работает не один, — задумчиво резюмировал он, окончательно убедившись в том, что в этом деле замешан не один человек. — И если мы прямо сейчас отправимся к нему, то спугнём сообщника.
— Что тогда будем делать? — серьёзным тоном поинтересовался Эрно.
Вяземский ответил не сразу, продолжая стремительно обдумывать их положение.
— Нужно начать сначала, — ответил он. — Мы смогли обнаружить первые странности только после того, как Мирослава просмотрела свежим взглядом. После открывшейся информации нам надо заново изучить улики, потому что теперь они, как и вся картина в целом, могут нам открыться под другим углом. Но при этом нельзя тормозить расследование — я чувствую, что мы движемся в правильном направлении. Нужно разделиться и до заката добиться ответов любыми способами, — веско произнёс Вяземский, оглядывая всех серьёзным взором.
Когда он понял, что все внимательны и собраны, то горделиво хмыкнул и начал раздавать указания:
— Эрно с Мирославой на документах, Линнель опрашивать девиц Петра — не видели ли они ничего подозрительного во время их свиданий, Ииро, сходи к вещунье и убедись, что ей нечего добавить, а ты, Раймо, сходи на кладбище — возможно, мы всё же что-то там упустили. Я на каждое место прибуду тоже, но сначала навещу хозяина леса. Вечером, когда мы навестим колдуна, мы должны иметь хоть что-то.
Все закивали, соглашаясь с его планом.
Глава 25. Изменения
Мирослава проводила взглядом торопливо шествующих мужчин на задание и улыбнулась про себя их преисполненному и серьёзному виду. Могла ли она когда-то представить, что её первыми настоящими друзьями станут мужчины-оборотни? Она даже не знала, что из их характеристики хуже — принадлежность к мужскому полу или оборотничество. Наверное, всё-таки первое. В приюте ей велели остерегаться свободных мужчин, не предавать сестёр и веру и иметь близость только после свадьбы. Раньше ей казалось, что она справилась с двумя из трёх заветов — с женщинами дружить она так и не научилась. Теперь у неё появилась Ингрид, и ей вновь удалось справиться с двумя заветами, но теперь она нарушила первый и самый главный.
Но у Мирославы было стойкое ощущение, что у неё и выбора-то не было с самого начала. Сейчас она не могла понять, как так получилось, что она попала в самую гущу событий этой общины. Её привело к этому моменту любопытству, но было ли дело только в нём? Не связано ли ещё её тщательно скрытое от самой себя одиночество? Что она искала долгие десять лет — ответы, своё место или принятие? И почему этот выбор состоял только из отношения людей к ней, а не её собственного отношения к себе? Ответы на те ли вопросы она вообще искала?
— Ты собираешься работать?
Мирослава перевела расфокусированный взгляд на уже сидящего со знакомой кипой бумаг Эрно. Он требовательно смотрел на неё в ожидании ответа.
— Конечно, — рассеянно ответила она, а затем встряхнулась и постаралась настроиться на рабочий лад.
Она взяла табуретку и присела напротив Эрно, стараясь не упираться в него коленями. Взяла первый листок и заметила, что он продолжает таращиться.
— Что такое? — спросила она.
Эрно поправил очки и сдержанно полюбопытствовал:
— С тобой всё в порядке?
Её бровь сама по себе взмыла вверх.
— А есть сомнения?
— Ты не можешь нормально ответить? — процедил он, всеми силами показывая, что ему не по нраву настаивать.
Мирослава глубоко вздохнула.
— Со мной всё будет в порядке, когда мы разберёмся с вашими загадочными убийствами.
Эрно кивнул, принимая этот ответ, но не выдержал и пяти минут и снова заговорил:
— Ты же понимаешь, как странно то, что ты отреагировала настолько нормально, увидев Мстислава в качестве огромного медведя? Твоя реакция настолько нормальная, что это ненормально, — подчеркнул он.
— Из Мстислава получился очаровательный медведь — намного более сговорчивый и приятный, нежели чем он в человеческом обличье, — с толикой насмешки улыбнулась Мирослава, но потом немного подумала и призналась. — Ладно, только сговорчивее.
Эрно несколько мгновений разглядывал её, прежде чем выпрямиться, снова поправить очки и убедительно заговорить:
— Наш вожак — непростой человек, но это не отменяет того, что и у него есть чувства…
— Только не это! — чересчур громко перебила его Мирослава и стала махать руками и головой, чтобы остановить поток нравоучений, но сама не смогла сдержаться и из неё стал вырываться неконтролируемый смех.
— … что, впрочем, довольно очевидно. Я просто хотел сказать ещё одну очевидную вещь. Если ты его обидишь, то тебе придётся иметь дело не только со мной. — Он сделал ударение на последней фразе. — Мы все будем недовольны.
Мирослава сквозь смех и против воли продолжала слышать абсурд, который решил ей донести Эрно. Ей с трудом удалось успокоиться. Она обдумывала его слова, пока делала несколько успокаивающих вдохов, чтобы понять, что именно её царапнуло.
Наконец, ей удалось сообразить, и она недоверчиво переспросила:
— Ты предупреждаешь меня? Ты боишься, что я причиню вред Мстиславу, который старше меня, опытнее и, в конце концов, мужчина?
Она почувствовала, как после вопроса внутри натянулась не тонкая струна, нет, там возникло острое и тонкое лезвие, нацеленное на сердце.
— А при чем здесь то, что он мужчина? — не понял Эрно. — Сам вожак учил нас тому, насколько женщины сильнее, чем мы — не физически, а морально.
— Но при этом он сам противоречит тому, чему вас учил, — с неприкрытым теплом и облегчением проворчала Мирослава, вспомнив то, что он совсем недавно сказал ей.
— На это у него свои причины, — неловко протянул Эрно, затем прокашлялся. — Вряд ли он поделится этим с тобой, поэтому я скажу. Не потому, что охотно делюсь личной информацией, а потому что тебе полезно будет знать, чтобы понять его. Мать вожака была настолько сильной, что стояла рука об руку со своим мужем — Виктором, главой общины, отцом Мстислава. Поначалу всё шло неплохо, несмотря на протесты общины, но в одном из сёл произошёл несчастный случай — обвалился потолок в пещере, где оборотни и обычные мужики добывали кварц. Виктория — так её звали, по стечению обстоятельств находилась внутри. Она контролировала работу, мужскую работу. — Эрно выделил предпоследнее слово особой интонацией, а затем грустно покачал головой. — Если бы отец Мстислава был против, то она бы там не оказалась, потому что женщинам нечего делать в таких местах, но… В общем, когда Виктор достал её оттуда, сделать уже ничего было нельзя, жить ей оставалось считаные дни. Тогда и вызвали Мстислава из Петрозаводска. Не стану объяснять тебе, в каком он находился состоянии, а вот его отец держался стойко, и за это Мстислав возненавидел его ещё сильнее. Только вот сразу после того, как угасла Виктория, отец позвал его, чтобы поговорить, и нам даже показалось, что у них всё наладится… Только на следующее утро Виктор был уже мёртв. Он заснул и ушёл следом за любимой женой, оставив Мстиславу нас, общину и пост главы.
Мирослава видела, какую боль причиняют эти воспоминания Эрно, и посочувствовала ему. Но рассказ давался ему легко, словно он уже давно готовился к тому, чтобы поведать его.
Она представила, через какие страдания пришлось пройти Мстиславу, и сожалела о своих поспешных выводах о нём. Может, он и не признавался в этом сам себе, но он боялся того, что если дать ещё одной женщине такую же свободу, какая была у его матери, то исход будет таким же. Он беспокоился о незнакомой девушки, не желал ей такой участи и при возможности старался не позволить ей влезать в то, что было опасным. Это беспокойство делало из него человека даже лучше того, которого она уже успела узнать.
— Я бы хотела с ней познакомиться, — нежно улыбнулась Мирослава, невольно чувствуя трепет и уважение к женщине, которой удалось решительно изменить жизнь вокруг себя в то время, когда об этом только начинали шептаться.
— Вы бы понравились друг другу, — хмыкнул Эрно. — Она тоже была порой невыносима.
Мирослава тихо засмеялась, почему-то ощутив гордость. Она вглядывалась в уставшие и тоскливые черты лица Эрно, который очень переживал за своего вожака и не мог сопротивляться этому чувству при всём желании.
— Поэтому ты предупреждаешь меня? Потому что женщине уже удавалось разбить ему сердце?
Он скривился до того сильно, что его лицо стало напоминать карикатурную картину, но всё же согласно кивнул.
— Ты с самого начала обещала быть неприятностью, но предполагалось, что для общины. Теперь ясно, что не только.
Мирослава не специально и не нарочно, может, даже против своих желаний, но всё же чувствовала гордость оттого, что именно её считают опасностью для кого-то. Что не она в этот раз хрупкое звено, о котором нужно переживать. Наоборот — её предупреждали о том, чтобы она не натворила дел.
— Ничего с твоим вожаком не случится, — легко пообещала она. — Я не планирую причинять ему боль.
— Так уж вышло, что не только этого чувства я побаиваюсь, — негромко признался Эрно, отводя взгляд в сторону.
Мирослава наклонила голову набок, пытаясь понять, что он имеет в виду. Из привычно закрытого — чтобы не запускать разгорячённый воздух внутрь — окна кабинета внезапно послышались громкие голоса и даже женское поражённое восклицание, вынудившие сосредоточенную Мирославу подпрыгнуть и ударить коленкой Эрно.
Тот поморщился.
— У тебя там сплошные кости, что ли? — уничижительным тоном вопросил он, поднимаясь, чтобы открыть окно.
В ответ она лишь скорчила рожицу его спине и осталась сидеть, прислушиваясь к тому, что творилось на улице. До этого Мирослава даже умудрилась позабыть о том, где находится, и поэтому на неё с новой силой навалились звуки и запахи сельской жизни, когда Эрно распахнул окно.
Спустя пару секунд он выругался и стремительно выбежал из кабинета, ничего не объяснив. Испугавшись, Мирослава тут же оказалась возле окна, ожидая увидеть страшные картины, но ничего, кроме людского столпотворения, от которого исходил громкий предвкушающий шёпот, слившийся в некрасивую какофонию звуков, она не увидела. Они все уставились на что-то посреди дороги, но для Мирославы обзор был закрыт. Поэтому она, недолго думая, бросилась следом за Эрно.