— Только не говори…
— Так вот, это она.
— И ты молчала? — возмутился он, резко поднимаясь на ноги.
— Откуда же я знала, что вы её подозреваете? — возмутилась она в ответ, вскакивая следом. — Ты ведь не делился со мной своими заключениями!
— Ты тоже не спешила делиться своими истинными мотивами приезда сюда! — многозначительно подчеркнул он, отворачивая голову.
Мирослава не поверила своим ушам и почти увидела со стороны, как побледнела. Пусть она и не планировала скрывать правду о себе, но услышать об этом так неожиданно и прямо тоже не была готова.
Она сумела возвратить себе внимание его глаз и только после этого с волнением спросила:
— Ты догадался?
Глава 30. Признанная ценность
Вяземский снисходительно ей улыбнулся, но улыбка не расслабила напряжённые челюсти и не убрала тяжёлый взгляд, который словно чего-то ждал.
— Это было не сильно трудно после того, как ты на берегу об этом почти напрямик заявила.
Мирослава сделала несколько осторожно вдохов, но не переставала изучающе рассматривать мужчину. Она не могла понять, почему он так недоволен этим открытием.
— Ты не кажешься хоть сколько-то заинтересованным, — ненавязчиво заметила она.
Может быть, у неё слишком большое самомнение? Возможно, Мстислав не должен прыгать до потолка оттого, что она такой же оборотень, как и они? Но пусть и не радость, но хотя бы какое-то светлое чувство?
Глаза Вяземского непроизвольно расширились.
— Заинтересован? Чем? Тем, что, благодаря тебе, в столице могут о нас скорее узнать? Извини, но не вижу в этом ничего интересного.
У Мирославы затряслись руки и подобно цветку стала расцветать боль в сердце — медленно, но неотвратимо. Она второй раз за последние десять минут не могла поверить своим ушам! Ей пришлось отступить от столов и отвести взгляд — смотреть на Мстислава у неё не было ни малейшего желания.
— Вот в чём, оказывается, дело! — нервно рассмеялась она, затем лихорадочно облизнула пересохшие губы и кивнула самой себе несколько раз. — Теперь ты мне стал абсолютно понятен, Мстислав Вяземский.
— Что ты имеешь…
Его хмурый вопрос она прервала резким, грубым и громким восклицанием:
— Замолчи! Замолчи, наконец! Ты уже достаточно сказал!
Мирослава не видела, так как её внимание было приковано исключительно к серым стенам, но интуитивно почувствовала, как задержали дыхание ребята, а Мстислав привычно нахмурился. Перед её глазами возникли его брови, между которыми всегда в такие моменты собиралась забавная складочка. До этого ей до щекотного чувства в животе хотелось её разгладить, но не теперь.
— Какой ты лицемер! — снова расхохоталась она, пряча лицо в ладонях и качая головой. — И это после того, как я поверила, что ты всё-таки совсем другой, несмотря на странности. Видит Бог, я сама переполнена ими! А у тебя для них имелось веские причины, но теперь…
Её последние слова были негромкими и глухими, но вряд ли их не расслышали присутствующие.
Следующая реплика это подтвердила.
— Мирослава, я всё ещё не понимаю…
— Конечно, ты не понимаешь, — отняла она ладони от лица, чтобы насмешливо и остро взглянуть на него. — У тебя есть принципы, и ты им неукоснительно следуешь. Правила. Что там ещё?
Лицо Мстислава, наконец, озарилось пониманием, и складочка исчезла сама по себе. Мирославе же было неинтересно то, к чему пришёл гениальный ум Вяземского. Она понимала, что истерика в такой момент — это неуместно, но сколько можно было ей ещё сдерживаться? Боль в груди отзывалась странным теплом и ею управляла сейчас она, а не здравый смысл.
— Мирослава, выслушай меня, — попросил он её почти ласково.
Она заинтересованно вскинула бровь. Неужели Мстислав способен использовать такой тон к кому-то, кроме своих людей? Ещё час назад она была в этом уверена, но теперь её это искренне удивило.
— Неважно, ради чего ты приехала и что хотела добиться этой поездкой. Сейчас ведь всё иначе, правда? Даже если поначалу мы не были уверены в друг друге, сейчас мне кажется, что лучше тебя меня никто не способен понять, — с непривычной вкрадчивостью произнёс он, не жалея страстной уверенности во взгляде и не обращая внимание на таращившихся и нешевелящихся ребят.
Мирослава с сожалением улыбнулась и покачала головой. Как он мог говорить, что принятие её сущности — неважно?
Мстислав смотрел на то, как она качает головой, и мерцание его взгляда стало более неуверенным. Ей было жаль его огорчать, ведь как бы то ни было, в чём-то он оставался замечательным человеком. Он заботился о своих людях. Её ошибка была в том, что ей показалось, что она может стать одной из этих людей. Но эти слова, эта чёткая граница, которую он расчертил — она и они — не позволила ей больше надеяться на это. Возможно, раньше Мирослава согласилась бы даже с его словами — ведь её оборотничества в какой-то степени подвергало общину опасности и если бы она проговорилась… Но она не собиралась. Ни тогда, когда первые ростки подозрений проклюнулись сквозь толстую почву недоверия, ни тем более сейчас.
Пусть она и прибыла сюда именно для того, чтобы излечиться от недуга, но после встречи с Александрой и матерью что-то в ней навсегда изменилось. Пусть она до сих пор до конца не примирилась со своей сущностью, но она была частью её. Мирослава больше не желала, чтобы кто-то принижал что-то в ней, даже если она сама не была готова принять эту часть. Вернее, в особенности если она не готова была её принять. А раз Мстислав столько времени так думал…
— Прости, но мне важно то, ради чего я приехала. Возможно, я не захочу даже что-то с этим делать, но благодаря этой причине я оказалась здесь и узнала о себе много нового. А ценнее этого ничего нет.
Сказав это, Мирослава ощутила, как тепло в груди начинает стынуть. Это признание помогло ей понять, что это правда. Ей, пусть и с трудом и не до конца, но удалось успокоить колышущуюся внутри обиду. В конце концов, Вяземский помог ей сейчас понять, что она не готова больше глотать плохое отношение ни то, что от других, но даже от себя, и за это она была ему благодарна.
Наверняка она смогла бы простить его за то, что буквально ещё вчера он в глубине души винил её оборотничество в том, что оно может раскрыть секрет общины, потому что сегодня он уже так не считал. Он был честным, умел признавать ошибки и становится лучше. В этом он был гораздо совершеннее самой Мирославы, которая была только на пути к этому. Но для прощения всё же нужно время, ведь ударил он совсем по свежей ране.
Мстислав же потёр лоб и признался:
— Я тебя не понимаю.
— Это ничего, — кивнула она, затем глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. — Нам всё равно пока не до этого.
— Сказала она после такого концерта! — восхитился Ииро наигранным тоном, который вынудил Мирославу потупиться, а Вяземского поморщиться.
Он смерил взглядом ребят, словно взвешивая какое-то решение, затем устало вздохнул и согласно кивнул:
— Да, сейчас есть другие дела. Нам следует навестить Александру и расспросить её о частых совпадениях, при которых она оказывается втянута в это дело.
Мирослава поощрительно закивала и первая пошла в сторону выходу, но Мстислав в несколько шагов оказался перед ней, заслонив собой проход. Она судорожно вздохнула, но смогла сохранить спокойствие в голосе:
— Что ты хотел?
— Я не сунусь к предполагаемой убийце без тотема. Ингрид велела взять тебя с собой. Ты не против?
Мирослава припомнила этот разговор и одобрительно кивнула.
— Я рада, что ты об этом вспомнил. Кстати, а у Александры есть кто-то, кого бы она хотела вернуть из мёртвых?
— Не знаю, — с неудовольствием ответил он. — Она скрытная, ни с кем почти не делится личным, иначе я бы уже знал — Марта всеми слухами владеет. Теперь это мы сможем выяснить уже только у неё. А пока ты, Линнель, обратись и облети лес, на всякий случай. Убедись, что там спокойно, а затем разыщи Раймо. Мне не нравится, что его давно нет. А вы, двое, отправьтесь к дому Александры, сторожите её, пока ждёте нас, но ничего не предпринимайте! Только если она даст повод.
Эрно с Ииро понимающе переглянулись и усмехнулись. Мирослава же запаниковала от перспективы оказаться наедине с Вяземским и выпалила:
— Пусть Эрно с нами пойдёт.
Мстислав вздрогнул и впился в неё пристальным взглядом.
— У меня нет желания выслушивать ссоры мамы с папой, — саркастично отозвался Эрно, вызывающе фыркая.
— Эрно!
В ответ тот закатил глаза и спросил у Мстислава:
— Можно?
— Как пожелает Мирослава, — холодно ответил он.
— Вот и хорошо, — с облегчением улыбнулась она. — Давайте поторопимся.
Но как только они вышли из участка, то от тени деревьев отделилась дрожащая и неуверенная фигура.
— Кто это? — удивилась Мирослава.
— Кажется, я знаю, — пробормотал Линнель, выходя вперёд. — Лизавета?
Фигура испуганно подпрыгнула, но затем, призвав всю свою смелость, быстрым шагом приблизилась. Это действительно оказалась девушка и довольно симпатичная. Заметив Линнеля, она с облегчением улыбнулась, зато остальных одарила смущённым вниманием лишь украдкой.
— Отправляйтесь по делам, — спокойно приказал Мстислав.
Эрно с Ииро понимающе усмехнулись. Так как у Эрно не было дел, ему оставалось только бродить рядышком, а вот Ииро отправился послушно исполнять приказ. Лизавета старательно на них не смотрела, всем своим видам показывая, что её здесь нет.
— Моё почтение, прелестнейшая, — не удержался Ииро от дразнящего комментария, проходя мимо.
— Иди уже, — громко повторила Мирослава приказ Вяземского, заметив, как девушка съёжилась.
Чтобы её не привело сюда — это должна была быть серьёзная причина, которой не сумело противостоять даже воспитание Лизавета. Ей явно было неуютно нарушать правила и покидать дом вечером, чтобы тайно встретиться с чужими мужчинами. Может, такие встречи у неё раньше и бывали, ведь вряд ли иначе она бы решилась, но ей явно было неуютно в присутствие оборотней.