Тело выгнулось, и словно сквозь толщу воды до неё донеслись чьи-то обеспокоенные крики, но через мгновение она уже ничего не слышала, сосредоточившись исключительно на обороте.
В этот раз это произошло быстро и незаметно. Только что она стояла, стараясь стойко перетерпеть пульсирующую боль, а вот она уже расслабленно расправляла крылья, готовясь взлететь.
— Чёрный лебедь, — прошелестел одновременно знакомый и незнакомый голос рядом с ней, отвлёкший от планов.
Она вскинулась, чтобы увидеть перед собой странного и лохматого мужчину. Он выглядел довольно устрашающе, но смотрел совсем незлобно. Откуда-то она знала, что он не причинит ей вреда. Вдобавок у него были добрые глаза, которые глядели на неё сейчас восхищённо и поражённо.
Именно неподдельный шок в его глазах вынудил Мирославу вспомнить, кто она на самом деле и что ей нужно сделать. Она помотала головой, раскрыла крылья, легко взмахнула ими и оказалась в небе.
Сделав круг над головами своих друзей, она громко и звучно подала голос, призывая их отмереть и начать действовать, а сама не могла больше ждать и со всей силы замахала крыльями, устремляясь к дому Александры. Ей необходимо было успеть — она обязана была успеть! Но, несмотря ни на что, как же хорошо было находиться в полёте. Чувство невероятного облегчения и свободы, так манившие её и пугавшие своим притяжением, подобно зову воды, больше не были властны над ней — она знала, что когда раскрывает крылья и подставляет тело порывам ветра, восторг, возникающий при этом, почти ни с чем не сравним, но если она сдаться и позволит лебеди занять главенствующую роль в их тандеме, то этого восторга больше не будет. Пусть Мирослава и не помнила свой оборот в полнолуние, но с ней были кое-какие обрывки и сны. И она слишком хорошо помнила ощущение полёта и именно поэтому боялась в какой-то момент потерять себя и остаться навсегда в образе птицы. Зато теперь, несмотря на соблазн, она осознавала, что это яркое и неповторимое чувство будет возникать снова и снова и останется с ней до тех пор, пока она будет помнить, каково это — быть человеком.
В воздухе ощутимо пахло грозой, этот запах пугал её лебединую сущность, ей хотелось спуститься на воду и переждать непогоду, но Мирославе удалось ласковыми увещеваниями, убедить её в том, что им ничего не угрожает. Когда она стремительно пикировала, чуть-чуть не рассчитав силы, оттого неуклюже приземлившись, дождь уже несколько раз пощекотал своими холодными каплями ей перья.
Она громко и требовательно закричала, не увидев Ииро поблизости у дома Александры. На шум тот вышел из-за деревьев, которые стояли у подножья холма.
Заметив её, он нахмурился, ускорился, бормоча при этом:
— Что за?..
Мирослава ещё раз требовательно закричала и возмущённо забила крыльями, поторапливая его. На странные крики из дома выглянула Александра: хмурая и сосредоточенная. Мирослава понадеялась, что другие редкие соседи не станут радовать их своим присутствием.
Увидев посреди дороги чёрного лебедя, Александра не смогла сохранить невозмутимость и удивлённо замерла. Мирослава продолжала подгонять Ииро, который с недовольным подозрением уставился на Александру, а та, наконец, тоже его заметила. Они застыли и обменялись враждебными взглядами.
Глава 32. Все срывают маски
Мирослава посетовала про себя, что не предусмотрела этот момент, но нельзя было терять время, поэтому она деловито пошла к двери в дом, а затем увидела на прибитых в землю палках сушащиеся вещи и передумала.
Взлетела, вытянула простынь с верёвки и вместе с ней, не обращая внимание на окрик, отправилась за дом.
Чтобы прийти в себя после оборота, ей потребовалось секунд тридцать и твёрдая поверхность, чтобы присесть. Так, её и застали ругающаяся Александра и ничего непонимающий Ииро. Когда они увидели сидящую на земле бледную Мирославу, закутанную в простыни, то в первое мгновение растерялись. Александра пришла в себя первой.
— Юноша, тебе не кажется, что это невежливо — заходить на чужую территорию без разрешения? — едко поинтересовалась она, неожиданно закрывая собой Мирославу.
Та слабо улыбнулась. Кажется, её пытались защитить.
— Всё в порядке, он друг, — хриплым голосом успокоила она Александру, которая оглянулась на неё и недовольно цокнула языком.
— Какой же у тебя дурной вкус, — бросила она и отошла в сторону.
Мирослава почувствовала необъяснимую радость от того, что эта женщина не убийца. Вспомнив об этом, она стала подниматься, поправляя сползающую простынь и глядя, на всё ещё пытающегося осознать происходящее Ииро, сказала:
— Линнель в беде! Пётр оказался убийцей, и, кажется, он решил сделать Линнеля следующей жертвой. Ингрид увидела их на какой-то поляне. Мстислав и Эрно уже в лесу.
Как только прозвучала первая фраза, Ииро переменился и стал похож на свою лисью сущность. Взгляд стал цепким и блестящим, положение тела готовящимся к прыжку, губы поджались, и весь он целиком и полностью стал состоять из внимания и беспокойства, которое стало почти осязаемым к концу речи Мирославы.
— Тогда нам нужно торопиться, — выдохнул он, затем оглянулся, будто в поисках подтверждения, но потом твёрдо повторил. — Обращайся, я за тобой.
Он стал стягивать с себя одежду нещадящим образом — затрещала кожаная ткань его накидки, чуть ли не был вырван рукав рубашка. Мирослава подметила, с какой силой он прикусил внутреннюю часть щеки и сделала к нему решительный шаг, не обращая внимание на сползший кончик простынь, открывший голое плечо. Ииро всё равно даже не смотрел на неё.
— Ииро, взгляни на меня, — ласково, но твёрдо велела она, и тот, не иначе по привычке слушаться Мстислава, тут же поднял на неё блестящие глаза. — С Линнелем всё будет в порядке, отринь этот страх, он не поможет ему, зато вполне способен причинить вред тебе.
К ней вернулось привычное хладнокровие, которое возникало во время стресса.
— Мстислав никого из вас не даст в обиду. Ты это знаешь. И Линнель тоже знает.
Ииро прерывисто вздохнул и коротко выдохнул кивая. Наблюдавшая всё это время со стороны Александра внезапно поддержала её:
— Соберись. Там нужен защитник, а не рохля какая-нибудь.
— Александра! — неодобрительно воскликнула Мирослава.
Ииро вспыхнул, покрывшись бледно-красными пятнами, которые на фоне его огненно-рыжей шевелюры казались ярче. Он стрельнул гневным взглядом в сторону самодовольной женщины, но промолчал.
— Так-то лучше, — поощрительно улыбнулась она ему. — Раздевайся, юноша, на улице, а мы с Мирославой обратимся в доме. Пойдём, — сказала Александра ей.
Сделавшая уже шаг, Мирослава от шока запнулась и звенящим голосом переспросила:
— Мы?
— Мы, конечно, мы! Кто же ещё? — с досадой закатила глаза Александра и торопливо стала обходить дом.
Мирослава следовала за ней, наступая на пятки и даже толком не придерживая простынь.
— Вы тоже оборотень?
— Конечно, — откликнулась она так, словно не знать этого — преступная глупость. — По-твоему, почему я люблю вечерние прогулки и Вяземский так вцепился в меня?
— Он знает? — ещё больше удивилась Мирослава.
Александра через плечо кинула на неё взгляд, в котором смешалось снисхождение и веселье.
— Разумеется, нет, но он был бы плохим оборотнем и вожаком, если бы не чувствовал во мне угрозу.
— Неужели, вы тоже?.. — снова не поверила Мирослава, решив, что та обращается в медведя.
— Сейчас увидишь, — с неожиданным предвкушением и нетерпением пообещала она, открывая дверь. — Заходи.
Мирослава сразу оказалась в большой и чистой комнате, где справа стояла печь с ворохом тяжёлых одеял, а посреди небольшой стол и табуретки, на которых аккуратно лежали кружевные салфетки. Мирослава огляделась и заметила, что почти на каждой поверхности были вышитые вручную салфетки. У Александры на удивление оказалось много безделушек и украшений.
— У вас очень мило и уютно, — искренне произнесла она, стараясь не выглядеть слишком шокированной этим фактом.
Она встала на длинный, раскинутый от двери до окон, красочный ковёр, поджала пальцы ног, которые основательно подмёрзли на улице, и вежливо отвернулась, чтобы не глазеть на раздевающуюся женщину.
Та, судя по звукам, уже стянула с себя платье и переспросила:
— Что? — потом сообразила и с непривычным смущением, которое было приправлено гордостью, призналась. — Вышивка — это моё хобби. Я рада, что понравилось. Давненько у меня не было гостей, которые могли бы оценить подобное. Да и вообще гостей…
Последние слова прозвучали глухо — то ли потому, что она стягивала сорочку, то ли из-за своего смысла. Мирослава решила, что такой человек, как Александра не хотела бы, чтобы на её проявления слабости обращали внимания, поэтому ничего не ответила.
— Я обращусь первой, чтобы ты привыкла и предупредила своё животное, — сказала она и, недолго думая, судя по хрусту костей, начала обращаться.
— Предупредила? — не поняла Мирослава, подождала ещё пару секунд и обернулась, чтобы инстинктивно отпрянуть.
Среднего размера рысь, стоящая перед ней, зарычала, но затем опустилась на живот, сложила уши с чёрной кисточкой и замурчала, демонстрируя свою безобидность.
— Вот это ничего себе! Может, вам выйти? Я бы за вами лучше сверху наблюдала в таком обличье, — честно призналась Мирослава, но рысь рыкнула на неё и ей пришлось неохотно спустить с себя простынь.
— Только не ешьте меня, — серьёзно попросила она рысь, во взгляде которой так и читалось высокомерное: «Больно надо есть тебя, глупая!».
Постаравшись успокоиться, Мирослава сосредоточилась и, несмотря на общую усталость и ноющие мышцы, вновь позвала лебедь. Та охотно откликнулась, чувствуя себя, в отличие от Мирославы, воодушевлённой и полной сил.
Как только оборот закончила, и лебедь увидела рысь, наблюдающую за ней светящимися в полутьме глазами, то не смогла удержаться от громкого вопля полного ужаса. Мирослава сама чувствовала опасение, поэтому толком не могла её успокоить. Рысь понятливо поднялась, зубами взяла свою одежду, и, надавив с силой на дверь, широко её распахнула и грациозно выскользнула из дома.