Ребята сидели с опущенными головами, но наполнять желудок не забывали. Родители же за всё время не одарили их ещё ни единым взглядом, занятые едой и сдержанной похвалой. Мирослава думала, что вряд ли они в таком уже в восторге в обеденное время есть кашу, а вприкуску маринованные овощи. Хотя у Марты была и сладкая нашинкованная морковка, и леча, и чего только вообще не было — что-то финское, что-то русское, из-за чего Мирослава вновь ощутила голод и шестая среди всех с аппетитом ела. И всё думала, почему никто не заговаривает? Не нарушают правила — во время еды о плохом не говорят? Или всё дело в старшинстве? Официально Мстислав — всё ещё глава.
Когда она доела кусок хлеба с солёными огурцами и увидела, как Вяземский прокашлялся, привлекая внимание, а остальные с готовностью подобрались, то догадалась, что всё-таки последнее.
Требовательными взглядами его одарили совсем неприглашенные гостьи их застолья — трое членов общины, которых Мирослава запомнила из-за их присутствия в участке, и которых сейчас она никак не ожидала увидеть, но те, видимо, воспользовались открывшейся возможностью поговорить или именно они и подослали родителей. Здесь же были Александра и Ингрид, которые сидели рядом и всё чаще между собой обменивались впечатлениями о способе засолке Марты таким тоном, словно присутствует на званом ужине.
— Не стану лукавить, мне искренне интересна причина вашего визита, — прервал молчание Мстислав. — И как ни странно, я это говорю не членам общины.
Родители Линнеля потупились, уставившись в свою тарелку, рыжий коренастый мужчина и высокая светловолосая женщина отвели взгляд, и лишь один человек знакомо вскинул подбородок. Мирослава догадалась, что это был отец Эрно. Среди незнакомцев оставались ещё трое — полуседой мужчина и темноволосая женщина с сидящим подле них парнем. Родители Раймо и его кровный брат. Их настроение было тревожным весь обед, поэтому Мирослава не удивилась, когда мама Раймо заговорила первая:
— Наш сын… Он жив? — дрожащим голосом спросила она, подняв красные глаза.
Её муж положил ей руку на плечо, но Мирослава не могла понять, то ли в качестве поддержки, то ли предупреждения.
— Конечно, жив, — тут же твёрдо ответил Мстислав, а затем, увидев, выражение лиц членов общины и родителей, добавил. — Какого вы здесь мнения все обо мне, если думаете, что я бы стал скрывать смерть вашего ребёнка?
— Извини нас, — на этот раз сказал отец Раймо смутившись. — Но если учитывать наши прошлые отношения и то, что общины решила тебя свергнуть, а мы не вмешались…
— Это не имеет никакого значения, — веско прервал его Мстислав нахмурившись. — Я бы никогда не поступил так.
Родители Раймо кивнули, а мать следом спросила:
— Мы можем его увидеть?
Мирослава взглянула на Мстислава, который сидел во главе стола и затруднялся с ответом. Она расположилась по правую от него руку, Линнель сидел рядом с ней, Эрно с Ииро по другую руку от Мстислава. Именно поэтому она увидела, как пренебрежительно скривились ребята, а Линнель рядом напрягся. Мирослава нашла его руку под столом и коротко сжала, а затем спокойно заговорила:
— Он восстанавливается после случившегося.
Она, сама того не желая, зачем-то всё же привлекла внимание собравшихся. Все посмотрели на неё с неуверенностью, наверняка ставя её слова под сомнения, но оказалось, что дело было не в этом.
— Мстислав, тебя можно поздравить? — осторожно спросил один из членов общины — старик Ждан.
Он расположился на другом конце стола, а помимо него, там сидел мужчина, чей ворот порвал Эрно, и ещё один, которого Мирослава и запомнила только потому, что он стоял возле Чацкого во время сбора общины в участке.
После вопроса Ждана какое-то подозрительно предчувствие захлестнуло её, и она тоже с интересом посмотрела на Мстислава, ответа которого ждали все — даже Марта, казалось, затаила дыхание.
— Да, — невозмутимо произнёс он, но тут же добавил. — Но позже. Обо всём объявится официально.
— Значит, сработало, и хозяин леса одобрил этот союз, — с облегчённой улыбкой сказала Ингрид, взглянув на Мирославу.
— Иначе мы бы здесь вряд ли сидели, — натянуто улыбнулась она в ответ. — Твои видение говорили правду — просто убийство свершилось утром, а дождь пошёл позже. Вечером всё же никто не умер.
— Это правда, что виновный Пётр? — наконец, перешел к сути дела Ждан, а, получив утвердительный кивок, тяжело вздохнул. — Сомневаться не приходилось, но я не мог не спросить. Когда Чацкий пришёл в себя утром, то явился ко мне на порог вне себя от горя. Он и прислал нас сюда.
Вяземский вскинул бровь, и Мирослава видела, что эта новость его действительно озадачила. Впрочем, как и её саму.
— Так и есть, — подтвердил Ждан, вертя между пальцами чайную ложечку. — Он любил сына, несмотря на методы воспитания. Может, даже слишком любил. Он рассказал мне, что знал о том, что Пётр балуется тёмной магией с тех пор, как вернулся. Что он его часто вытаскивал с кладбища, когда замечал, что его нет дома ночами — то он сидел возле могилы покойный жены и разговаривал с ней, то творил что-то совершенно странное. При этом днём он вёл себя обычно: занимался работой по дому, вечером ходил гулять с девушками. Поэтому Чацкий и надеялся, что всё обойдётся. Но не обошлось. Когда произошло первое убийство, он стал ходить на кладбище каждую ночь и умолять сына остановиться, но тот его игнорировал… А потом стало слишком поздно. Он рассказал всё мне это, чтобы я передал тебе, Мстислав, потому что сам он не решился бы. Он так возненавидел тебя, потому что ты справлялся лучшего него — взрослого мужика в том, что касается воспитания детей. Потому он и цеплялся к твоим ребятам, настроил нас всех… — Старик закашлялся, выпил из стакана молока, потёр ладонью лоб, затем продолжил. — Я не хочу сказать, что у него у одного есть сомнения насчёт места, что ты занимаешь, но случившееся показывает, что ошибаться может каждый и твои ошибки в сравнении с ошибками того же Чацкого… В общем, он хотел сказать, что был не прав на твой счет. Пожалуй, мы все должны присоединиться к нему.
Мстислав сдержанно кивнул, затем поднялся на ноги и поклонился. Ждан, облокотившийся на свою палку, и двое других молча сделали то же самое.
Зато ребята не были столь молчаливы и благодарны. У них изумлённо вытаращились глаза, скривился рот.
— Вот так просто? — возмущённо воскликнул Ииро. Ингрид со своего места шикнула на него, но тот не желал униматься. — Нет, нет, нет. А где извинения? Благодарность за то, что он вас всех простил? Чушь какая-то!
— Общине невдомёк, судя по всему, дойти своим умом до того, что Раймо и Линнель пострадали в том числе из-за того, что они велели Мстиславу взрастить нас отдельно от остальных, словно мы больные какие-то! — Чем больше Эрно говорил, тем сильнее повышал голос, а под конец громогласно рявкнул.
Если в самом начале Мирославе не хотелось скандала, то в этот момент она подумала, что пусть это всё же произодойдёт — если это позволит очистить душу парням, то это того стоило. Вряд ли они хоть раз могли себя это позволить. А раз Мстислав молчал, то думал так же.
Не слишком случайно степенно гулящие неподалёку от них соседи и просто любопытствующие, шли все медленнее и медленнее. Мирослава же подставила лицо под солнечные лучи и закрыла глаза, набираясь от него сил, чтобы в нужный момент вступиться, если потребуется. Мышцы покалывало, но уже не с такой силой, она почти привыкла к этой боли. Оставалась надеяться, что с каждым оборотом будет легче.
— Эрно, ты забываешься, — негромко процедил один из мужчин.
Мирослава голос не узнала, потому взглянула на говорившего, чтобы подтвердить свои опасения — это был отец Эрно.
— Уважаемый, вам пока слово не давали, — непочтительно заметила она, затем взглянула на рыжего мужчину, который выглядел так, словно тоже подбирал слова. — Вам тоже пока лучше помолчать. Вы здесь все непрошеные гости, потому советую воздержаться от комментариев, в особенности грубых, пока вас не спросят. Лучше подумайте, чтобы такого сказать хорошего своим сыновьям. Это я всем от души советую.
Отцы семейства ей отрывисто кивнули, а матери только окинули заинтересованными взглядами. Мирослава выпрямилась и поправила волосы, нарочно подставляясь под внимание — она больше не считала, что ей необходимо прятаться.
— Спасибо за мудрый совет, хозяйка, — с уважением склонил голову Ждан, затем, не придавая значение её реакции, спокойно продолжил. — Слова Ииро и Эрно адресовались общине, и я думаю, что ей в кои-то веки следует ответить на обвинения.
Он вновь выпил из стакана молока, тихо положил ложку рядом с тарелкой и, скрестив пальцы на столе, сказал:
— Произошедшее заставило меня взглянуть на наше положение под другим углом. Старшим членам общины было известно о предсказание, которое вещунья сделала нашему главе. Оно сбылось — наша жизнь осталась такой, какая она есть, потому что глава вовремя сумел признать, что он не всесилен, нашёл хозяйку и спас нас. Вдобавок вещунья стала новым колдуном, а наш старый колдун предал нас. Глава, ещё совсем мальчишка, оказался более правым, чем мы все, что касается воспитания оборотней. И если я сейчас правильно понял его выражение лица, то нас спас даже не он, а хозяйка. — Ждан замолчал, дождавшись утвердительного кивка Мстислава, и как будто совсем не удивился. — Чего и следовало ожидать — мир действительно меняется. Таким сегодня меня уже не удивить. Может быть, если дня три назад, то да, но не сегодня.
Старик усмехнулся своей шутке, но затем также серьёзно продолжил:
— Сейчас я говорю, как старший член общины. Эрно, Ииро, Линнель и Раймо мы просим у вас прощения. Если Мстислав справился с ролью вожака и, не побоюсь этого слова, родителя, то мы, как ваша община — поддержка и опора, потерпели поражения.
Неловкость на лицах Ииро и Эрно было невозможно описать. Эрно вцепился в дужки своих очков, желая то ли их поправить, то ли снять, а Ииро заинтересовался своими штанами. Если присмотреться, то можно было даже увидеть, как они набирают в рот воздух и комично выдувают.