Она повернула голову к нему, широко улыбнулась и повторила:
— У меня нет чая. Мстислав, ты не будешь против попить со мной кипяток?
Он взглянул на кружки, затем на неё, приподнял уголки губ.
— Почту за честь.
Расположились они так, как планировала Мирослава изначально: Мстислав сел за стол, а она на кровать. Она держала в руке кружку, и от её тепла у неё пронеслись приятные мурашки по всему телу, успокаивая и согревая одновременно. Пусть это уже и было излишним, ведь рядом находился Мстислав, который сейчас внимательно прислушивался к редким каплям дождя за окном. Лицо у него при этом потемнело. Мирослава вспомнила, что ещё совсем недавно означал для них дождь, и встала, чтобы поскорее закрыть форточку.
Для этого ей пришлось нависнуть над сидящим Мстиславом.
— Дождь надоел, — сказала она при этом фразу, которая чаще остальных звучала в столице, а потом попробовала вернуться на своё место.
Но мужчина не позволил, удержав её за руку. При этом он всё так же смотрел в окно. Она замерла в ожидании его дальнейших действий и слов, чувствуя, что туго натянутая пружина, которая опускалась всё ниже с того момента, как Мстислав появился на пороге, достигла своего предела и скоро резко вернётся в исходную позицию, вынудив при этом выпалить что-нибудь Мирославу.
Мстислав тихо поставил кружку на стол, затем поднялся, всё так же держа её за руку, и взглянул на неё только тогда, когда оказался напротив. Она приподняла голову и почти прижалась к голой стене, даже не боясь испачкать штукатуркой свой любимый чёрный пиджак.
— Я говорил тебе, что ты самая красивая и удивительная женщина? — хрипло спросил он, глядя ей в глаза так, словно желал проникнуть в самую душу.
— Нет, конечно. Это ведь совсем не похоже на неотёсанного дикаря из глухомани, — пошутила она, пытаясь игнорировать возникшее между ними напряжение.
— Кое-кто говорил, что я просто дикарь без чувства юмора, — нарочито серьёзно припомнил Мстислав в ответ.
— И это тоже, — с готовностью кивнула Мирослава, ни капли не смутившись
Он улыбнулся, поднял руку и провёл сухой ладонью по её распущенным, ещё немного влажным волосам, цепляясь потрескавшийся кожей за прядки, что в любой другой момент вывело бы Мирославу из себя, но сейчас она стоически терпела, не желая спугнуть его.
— Я просто хотел, чтобы ты это знала, — пояснил он усмехнувшись. — Ииро сказал мне, что раз ты любишь любовные романы, то тебе обязательно понравятся цветы и комплименты.
— Вот оно что. Прежде чем приехать сюда, ты основательно подготовился, обратившись к специалисту! — иронично протянула она, тихонько посмеиваясь. — Где же тогда мои цветы?
— Забыл, — с обескураживающей честностью признался он. — Я не слишком прилежный ученик.
— Пожалуюсь Ииро на тебя!
И только сказав это, Мирослава поняла, что имела в виду. Мстислав оценил её выражение лица, продолжая поглаживать волосы.
— Мне ведь можно будет приезжать? — уточнила она, стараясь скрыть неуверенность. Нервы оголились, поэтому, когда в очередной раз Мстислав зацепился ладонью за её прядь, она попросила. — Если не хочешь, чтобы я зарычала, лучше просто возьми меня за руку.
Тот тут же отдёрнул ладонь.
— Тебе неприятно?
— Любые твои прикосновения приятны, — мягко произнесла она, постаравшись не смутиться от подобного признания. — Но прежде чем прикасаться к моим волосам, тебе нужно помазать руки кремом. Они у тебя слишком сухие, а мои волосы требуют бережного обращения, — с важностью добавила она.
— Я запомню, — пообещал Мстислав, затем взял одной рукой её за руку, а другой прикоснулся к скуле.
— А когда ты вот так делаешь — это потрясающе, — прошептала Мирослава, облизнув губы.
Мстислав перевёл на них предвкушающий взгляд, и она почувствовала внутри нетерпение.
— Я это тоже запомню, — сказал он, а потом накрыл её губы своими.
Она тут же с жадностью ответила, прильнув к нему всем телом за одно мгновение. В этот момент она поняла, чего ей так не хватало всю жизнь. Когда Мстислав провёл двумя широкими ладонями по её спине, то она даже вздрогнула, почувствовав, как мурашки пробежали по наружной стороне ног.
Мстислав тут же оторвался от неё, чтобы заглянуть в её наверняка хмельные глаза.
— Всё хорошо?
— Конечно, — выдавила она, затем пару раз моргнула, пытаясь прийти в себя. — А у тебя?
— Невероятно, — признался он, выглядя при этом непривычно разомлевшим. — Могу ли я тогда?..
— Разумеется! — поспешно подтвердила она.
И его губы вернулись на то место, где им необходимо было находиться всё то время, что они были знакомы, по мнению Мирославы.
Мстислав целовал её так уверенно и упоённо, словно делал это одновременно всю жизнь и впервые, как и было на самом деле. Она сама чувствовала происходящее так правильно, как ничего до этого прежде. Её руки лежали на его горячей и широкой груди, где оглушительно билось сердце, и мысль, что это происходит из-за неё, приносила ей неописуемое удовольствие в те моменты, когда ей удавалось о чём-то задуматься.
Но когда Мстислав оторвался от губ, давая ей отдышаться, он нежно прикоснулся губами к их краешку, двигаясь дальше по лицу, и выцеловывал её с таким трепетом, что и без того безвольные ноги у неё окончательно подкосились.
Ей пришлось хрипло выдавить:
— Я сейчас упаду.
В это же мгновение сильные руки прикоснулись к её талии, удерживая и не давая свалиться.
— Я тебя держу, — прошептал ей на ухо Мстислав.
Почему-то именно это фраза лишила её всех сомнений, неуверенности и защитных стен. Мирослава, что есть силы вцепилась в предплечья Мстислава и, чувствуя, как защипало в глазах, слишком громко и нервно воскликнула:
— Не уходи!
Мстислав слегка отодвинулся от неё и с непониманием уставился в покрасневшие и слезящиеся глаза.
Он с ужасом выдохнул:
— Не плачь! Что не так?
Она нахмурилась и от смущения раздражённо проворчала, шмыгнув носом:
— Ты ещё ничего не сделал. Вот я и прошу тебя этого не делать. Не уходи, Мстислав, пожалуйста.
В этот момент он как будто что-то понял и с сожалением поморщился, подушечками пальцев вытирая ей пару выкатившихся из глаз слезинок. Затем он обхватил её лицо ладонями, и чтобы ему было удобнее, она опустила руки с предплечья и стала теперь обнимать его за талию.
— Тебе незачем просить меня об этом, ведь я приехал умолять тебя, позволить мне остаться здесь, с тобой, — просто сказал он, улыбнувшись её недоверчивому взгляду. — Извини, что сразу не прояснил этот вопрос. И ещё кое-что. Мне показалось, что ты шутить по поводу разрешения твоего возвращения к нам домой, чтобы пожаловаться Ииро. Да, я правильно выбрал слово, не удивляйся так. Сейчас я понял, что это была не шутка, поэтому повторю, что уже говорил. Там твой дом, ведь ты в нём хозяйка. И ты можешь делать там всё, что пожелаешь. Приезжать, уезжать, распустить общину или добавить в неё нового члена. Я знаю, что сейчас ты не готова. Но я могу надеяться на то, что ты станешь когда-нибудь готова к этому?
— Конечно, — поспешно, но уверенно выпалила она. — Я хочу туда вернуться. Там ведь мой… дом.
Мстислав широко и счастливо улыбнулся, затем коротко, но с чувством поцеловал её в губы.
— Тогда это решённый вопрос. Остаётся другой.
Здесь он замолчал замявшись. Мирослава почувствовала, как испуганно подскочило сердце, но в момент, когда она увидела Мстислава здесь, ей был уже известен ответ, поэтому она невольно зажмурилась и сказала:
— Я согласна.
— На что ты согласна? — фыркнул он насмешливо.
Мирослава открыла один глаз, оценивая его реакцию. Мстислав смотрел на неё с весёлой иронией.
— Замуж? — робко уточнила она, затем подозрительно добавила. — Или ты больше не зовёшь?
Вяземский откинул голову и громко расхохотался. Мирослава поняла, что до этого ни разу не слышала у него такого смеха. И у неё тут же возникла новая цель и мечта — слышать его как можно чаще. И для этого она собиралась приложить усилия.
Всё ещё смеясь, Мстислав схватил её за талию, отойдя в свободное пространство комнаты, и закружил, но аккуратно, стараясь, чтобы она не задела ни стола, ни шкафа.
Когда он поставил её на ноги, то снова крепко поцеловал в губы, вынудив её ненадолго потерять связь с реальностью.
— Я всё ещё зову тебя замуж, — весело ответил он оторвавшись. — Но пойдёшь ты за меня только тогда, когда сама будешь готова.
Мирослава, не удержавшись, облегчённо выдохнула, чтобы тут же смутиться своей реакции. Но если это не обижало Мстислава, тогда какая вообще разница?
— Тогда какой остался вопрос? — деловито поинтересовалась она, чувствуя себя так легко и свободно, словно у неё за спиной были крылья, готовые в любой момент оторвать её от земли и взмыть в небо.
— До того момента, пока ты не почувствуешь, что готова вернуться… Могу ли я быть здесь всё то время? С тобой? — Его пальцы в волнении сжали её талию чуть сильнее. — Если ты станешь сыщиком, то я тебе пригожусь — у медведя довольно чуткий слух и обоняние, врождённое чутьё, опять же. Помимо этого, здесь есть чем заняться такому, как я, и ты была права — мне интересно узнать о предках, нашем прошлом, происхождении оборотней. И, конечно, я не предлагаю сразу жить вместе…
Мирославе хотелось петь, танцевать и заключить в объятия весь мир. Но вместо целого мира у неё был Мстислав, и это было даже лучше. Она со смехом кинулась ему на шею, прерывая его сбивчивую речь.
— Я уже дважды звала тебя жить с собой! Вожак, какой ты невнимательный!
Руки Мстислава обняли её в ответ и вновь оторвали от пола, и она ощутила себя в такой безопасности, о какой даже никогда прежде не мечтала.
— Тогда я прошу тебя поправлять меня, если что, — с неловкостью проворчал он. — А то со своей невнимательностью я могу проворонить что-то важное.
— Я буду очень внимательно тебя контролировать! — важно пообещала она, а затем прыснула от смеха, возвращаясь ногами на пол.