Вальтен вернулся с победой… только чтобы испить до дна чашу горя. Он не поверил жрецам, но не сумел ничего противопоставить их доказательствам. Он ведь и сам не знал прежде, что Эльвейс была настолько же человеком, насколько и Ши. Но в гневе он проклял своего отца. Не то Боги услышали его проклятие, ставшее последней каплей в череде криков всех загубленных старым королём душ, не то узор судьбы так пожелал сплестись, да только Радднира вдруг сразил страшный недуг. Заживо он истекал кровью и видел вокруг себя призрачные тени всех тех, кого гнал от себя прежде. Жрецы Отца не могли исцелить его, как ни пытались, но не нашлось ни одного друида, ни одной ведьмы, кто не боялся бы откликнуться на зов короля и прийти. Все они в страхе скрывались в древнем лесу, боясь расправы. Тогда Сотар послал за мной, передавая мне мольбу короля, зная, что жрицы Матери способны исцелить его… но мы отказались. Радднир угас, но прежде успел издать закон, что жрицы Матери подвержены влиянию Блуждающих Теней едва ли не больше, чем прочие пропускающие сквозь себя волшебство. Мой отказ был красиво преподнесён и Вальтену. Вот почему мы по-прежнему скрываемся, хотя наш новый король, едва вступив на престол, всеми силами пытался изменить, смягчить установленные законы. Отчасти ему это удалось – народ, потерявший вкус жизни без волшебства, вновь увидел надежду в тех, кого Радднир так долго приказывал бояться. И мне известно, почему Вальтен пытается присоединить дикие земли к Кемрану. Он делает это не ради самих завоеваний, не ради того, чтоб нести новое знание. Он надеется, что кровь земная, текущая в других территориях, сумеет влиться в нашу землю печали. Увы, Вальтен так и не узнал правду о Древе и о Сотаре. Завоеватель, чьё имя гремит по всем известным землям, уязвим перед законами, ставшими ему цепью, и перед жрецами, которых возвысил его отец. Ты нужна ему, моя королева. Ты – его Светоч Матери в этой непроглядной ночи, где враг таится в каждой тени, скрывая лицо под надёжной маской привычной жизни…»
Риана переплела пальцы, унимая дрожь в руках.
– Разве нельзя рассказать ему правду? – спросила девушка.
Она вспоминала Вальтена, его надлом, который она когда-то мечтала исцелить, и его тепло в их последнюю встречу.
Морна с грустью покачала головой.
– Слишком долго лгали ему и народу, слишком вычурную плели паутину. Он может и не поверить. Ты должна быть очень осторожна. Ты представляешь собой всё то, чего боялся король Радднир, всё то, чего до сих пор боится Сотар. Ты можешь бросить верховному жрецу Отца вызов, а этого он не простит тебе. Скорее уж он изыщет путь погубить тебя руками Вальтена.
– Неужели он всегда был таким? – с горечью спросила королева.
– Чистый жар Отцова Небесного Огня не только согревает и очищает. Он ещё и ослепляет, и обжигает, – тихо ответила верховная жрица. – Подобно тому как некоторые из нас оказались уязвимы перед соблазном более тёмных проявлений Мира, так он – в прошлом охотник на зло, защитник людей – оказался ослеплён светом, которому служит. Он считает, что людям – в том числе и королю – необходимы пастыри на новом витке развития. И никому он не откроет правду, которую знает теперь лишь он да его приближённые, потому что в знании кроется огромная мощь.
– А что стало с учениками Гванена – с теми, кого он сам выбрал?
– Радднир и Сотар нашли способ извести их, когда те уже передали знание своим избранным подмастерьям. Неизбежно часть секретов оказалась утеряна, но для них это стоило риска. Нынешние мастера – увлечённые люди, попросту не осознающие всей опасности.
Риана медленно кивнула. Теперь, когда полная картина открылась её взору, она знала, что должна сделать. Она не думала, что это получится сразу, но она знала, где начать путь.
«Позволь жрице снять печати и станцуй, спой для нас зов в ночь накануне Праздника Первых Даров Матери. Позови меня…»
Она должна была найти настоящий путь к Древу осознанно, проложить новую тропу, и она знала, кто мог помочь ей в этом.
– Тиллард, мой друг, научи меня, помоги вспомнить то, чем обладать когда-то было так естественно.
XXIV
– Слышали, как радуется люд? Король повелел, что в этом году Праздник Первого Урожая – или Праздник Первых Даров Матери, как его называют в диких землях, – мы будем отмечать, как в Валле… как в древности – широко и от души. Королева сама будет следить за подготовкой торжеств.
– Да, на улицах только и слышно, что о приказе правителей. С людей как будто пелену сна сняло.
– Что ни говори, и правда прибытие леди-королевы Рианы в Кемран стало благословением.
– Возможно, она действительно сумеет вернуть нам утраченное.
Сотар слушал разговоры своих жрецов и хмурился. Он не мог объяснить свою тревогу в связи с королевой, тем более что она по-прежнему носила кольцо и защитный знак и была при этом прекрасна и свежа. Должно быть, недуг, настигший её в первую луну пребывания в Кемране, был связан со всеобщей тоской. Ну а что она в королевских мастерских больше не появлялась – так это тоже было вполне объяснимо.
С горечью верховный жрец признавал, что сдаёт с годами, что прежняя бдительность уже не даётся ему так легко. Иногда он даже испытывал нечто совсем уж непозволительное – скучал по старым временам, по философским беседам с Морной. Конечно, разделить с ней свою паству он не мог, но ведь она могла остаться в тени и помогать ему – ему, а не терявшим силу блюстителям старых традиций. Впрочем, эта женщина вряд ли согласилась бы на второстепенную роль. Она всегда мешала в совете, когда они с Раддниром внедряли новые законы. Да и мальчишке Морна могла внушить опасные мысли. Он и так чересчур много времени посвящал своим поискам утерянного волшебства. Ну а теперь кто ей поверит? Уж точно не Вальтен – об этом Сотар в своё время позаботился. Вот ведьма из Валлы – она бы могла поверить Морне, с неё бы сталось. Хорошо, что верховная жрица и её приспешники не позволяли себе появляться в Кемране, а то, чего доброго, Риана нашла бы способ убедить Вальтена снова узаконить орден жриц Матери, смыть с них тень позора, которую Радднир и он, Сотар, соткали с таким трудом.
Людям не хватало волшебства – это Сотару приходилось признать. Даже его жрецы тосковали и жалели, что за эти годы им так и не удалось отыскать путь восстановить утраченное. Но старик не позволял себе сомневаться в правильности их с Раддниром решения. Он должен был защитить народ, а лучшим способом сделать это было уничтожить корень волшебства, который питал не только людей – но и тех, других. Новый путь тоже будет приносить людским сердцам радость… через пару веков, а может и раньше. И путь этот будет к тому же освящён Отцовым Огнём, ведь людям нужно было верить во что-то, черпать откуда-то силу. Остаться единственными из тех, кто пропускал сквозь себя волшебство, единственными хранителями истины было не так уж плохо, особенно когда эту истину знаешь. Да, с гибелью Древа жрецам Отца тоже пришлось несладко, и с частью Силы пришлось распрощаться. Но больше всех пострадали не жрецы и жрицы, а друиды и ведьмы, чья магия была напрямую связана с кровью земной, и только с ней. К тому же жрецы Отца были неуязвимы для Блуждающих Теней Двора Кошмаров и могли охранять людей. Народу нужно было верить во что-то светлое и доброе и бояться искушений, которые происходили из всякого рода пресловутой неоднозначности проявлений Мира. Носители же волшебства были достаточно неоднозначны, чтобы с лёгким сердцем обвинить их в людских бедах.
Даже культ Отца придётся несколько видоизменить для нового пути – это Сотар понимал. Но грядущие перемены его только радовали. Со временем культ Матери забудется, уйдёт в тени, где ему и положено быть. Со временем страх перед волшебством – всяким, кроме чистого и ясного света Небесного Отцова Огня, – будет так силён, что даже легенды Валлы и прочих дикарей потеряют для людей свою притягательность. Единственное, о чём Сотар жалел, – так это о том, что не увидит плоды своих трудов в полном расцвете. А всякое иное чувство сожаления и вину, тяжесть которой он порой ощущал, гнал от себя прочь. Всё, что делал, он делал не для себя. Народу нужны были пастыри, защитники.
– Люд-то радуется Празднику, да, похоже, забыл, что в эту ночь и в этот день истончается Вуаль Матери. Забыл, кто может прийти? – Сотар сурово посмотрел на своих жрецов. – И вы, похоже, тоже забыли?
– Людям не хватает дыхания чудес, – мягко заметил Лаэдр. – Нам их не хватает, Сотар. Уж не предлагаешь ли ты просить короля отменить Священный День, да ещё и приходящийся на первый урожай?
– Отменяй не отменяй – Вуаль всё равно истончится. Я лишь прошу вас быть осторожнее, даже когда эта всеобщая эйфория охватит Кемран. Восемь Священных Дней в году, восемь Дней Силы, когда кровь земная хлещет через край и различная нечисть проникает на нашу грань Мира – на грань, принадлежащую людям.
– Увы, Сотар, ты ведь знаешь, – грустно усмехнулся Лаэдр, – у нас в Кемране кровь земная давно уже не хлещет и даже не струится.
«Вы перестали видеть в этом благо, – заметил про себя верховный жрец. – Но ведь именно потому что кровь земная иссякает, реже стали появляться Блуждающие Тени. На нашей земле ведьме из Валлы нечего противопоставить нашей власти».
– Вот что, братья. Приглядитесь к пожилой наставнице королевы. Госпожа Илса ведь тоже уязвима для Блуждающих Теней. И приглядите за менестрелем, приближённым королевы. Дай Отец, чтоб мои опасения оказались напрасными, но меня немного беспокоит его любовь к фольклору Фэйри. Мы ведь не хотим, чтобы зло исподволь подкралось к нашей королеве Риане, а через неё и к королю Вальтену?
Жрецы зашептались. Сотар был доволен. Нужно было дать им цель – цель доступную, каковой Риана пока не являлась. А что до королевы, любимой народом, – человеческий страх способен творить удивительные вещи, и верховный жрец знал это, как мало кто во всех известных землях.