Всё это время она на него не смотрела. Но теперь Карима откинула со лба волосы и повернулась к нему, глядя ему в глаза. Леон разглядел в полутьме, что у неё по щекам снова катятся слёзы. Ему хотелось протянуть руку и вытереть их.
Карима перешла на шёпот:
– Есть хоть что-то, чего ты боишься?
Разумеется, в глубине водились существа, с которыми ему ни за что не хотелось бы повстречаться. Течь на станции или неисправность окси-скина – тоже происшествия не из приятных. Но он почувствовал, что Карима не это имеет в виду. Прикрыв глаза, Леон прислушался к себе:
– Да, есть. Я боюсь, что во время полёта на параплане Тим сломает себе шею. Несмотря на случившееся с моими родителями, он, кажется, считает себя бессмертным. А ещё я боюсь за Люси.
– Это ещё почему?
– Обычно осьминоги живут всего один-три года, но Люси – исключение. Благодаря генной модификации она должна прожить значительно дольше – может, даже пятнадцать-двадцать лет. Для ARAC это было бы огромным успехом – на всякий случай они запатентовали гены Люси. А вдруг эксперимент не удастся? – При мысли об этом у Леона сжалось сердце. – С той же вероятностью у неё уже на будущий год может начаться нерест. А с появлением потомства жизнь Люси оборвётся. Осьминоги и кальмары размножаются только раз в жизни.
Карима с присвистом вдохнула:
– Подумать только… Если хочешь ребёнка – будь готов умереть. А сколько Люси сейчас лет?
– Почти четыре. Осьминоги и кальмары невероятно быстро растут. Когда Люси попала ко мне, она была длиной всего с мой указательный палец. Первые годы мне приходилось защищать её в море. А теперь чаще бывает наоборот. – Голос у него задрожал – отчего-то Леон и сам был готов разреветься.
Карима нащупала его ладонь. От её прикосновения Леон поначалу растерялся, но руку не отдёрнул. Их пальцы крепко переплелись, и Леона охватило незнакомое, но очень приятное чувство.
Они некоторое время держались за руки, а потом Карима прошептала:
– Нас, наверное, уже хватились. Лучше выходить по очереди.
Леон пошёл первым. Он невольно улыбнулся, наслаждаясь непривычным состоянием душевного равновесия. Шагая по коридору, Леон впервые после прихода на склад почувствовал мысленное прикосновение Люси и без слов поделился с ней радостью.
Он ожидал, что по пути к отсеку подводных напарников и их с Джулианом каюте ему кто-нибудь встретится и придётся сочинять, где он был. Но в отсеке он никого не обнаружил: все каюты пустовали. Где же Джулиан, Билли и все остальные?
Как выяснилось, на мостике – центральном командном посту «Бентоса II». Там было не протолкнуться. На одном из больших экранов Матти Коваляйнен транслировал новости местного телеканала. Леон встал за Эллардом, Джоном Мак-Кредди и Луи Клементом, чтобы посмотреть. «…тысячи людей собрались на пляжах понаблюдать необычайно сильное морское свечение вокруг Гавайских островов».
Леон удивлённо вглядывался в телевизионные кадры. Светлые вспышки в море при каждом движении воды, волны со светящимися контурами. Зеваки заворожённо глазеют, некоторые плещутся в этом новом сверкающем море – омываемые светом тела́ в темноте. Камера поворачивается к пляжу: сотни тёмных силуэтов, влюблённые парочки крепко обнимаются, все любуются этой нежданной красотой. Потом крупным планом – лица, к которым подносят микрофон.
– На Таити такое тоже бывает – я наблюдал однажды, но свечение было не таким сильным. Это ведь какие-то водоросли, да?
– Просто волшебство! Как природная весть или дар Божий.
– Великолепно – по-другому не скажешь. Просто чудесно!
Да, красиво. Но Леон не мог любоваться этим зрелищем – его одолевали дурные предчувствия. Дар Божий? Какое отношение имеет Бог к сильному морскому свечению? Он вспомнил, что сказал однажды отец: «В океане ничто не происходит без причины, Леон».
Если он во что и верил, так в эти слова. Им предстоит выяснить истинную причину свечения – и Леон сильно сомневался, что она им понравится.
Смертельные зоны
Возможно, они думали, что девочка с матерью сидят слишком далеко и не слышат, о чём они говорят между собой. Но у Каримы хороший слух.
– Видел, что она ест? Ананасовый йогурт!
– Не может быть!
– Ещё как может – посмотри на этикетку. Сэм просто так ей его дал.
– Я даже не знал, что у него есть ананасовый йогурт!
– А чего вы на меня так уставились? Карима, правда, говорила мне, что всегда завтракает исключительно йогуртом, но я лишь усмехнулся и подумал, что здесь ей таких деликатесов не светит, если только Патрик случайно не привёз пакет на «Марлине» или «Си-Линке».
Карима краем глаза наблюдала за Леоном. Он молча слушал, но теперь поднял голову.
– Да уж, это насущная проблема, – с убийственной серьёзностью произнёс он. – Пожалуй, стоит организовать на борту совещание.
Остальные с недоумением посмотрели на него, а потом вдруг заулыбались.
– Ты прав, давайте сменим тему, – предложила Билли. – Я вам ещё не говорила, что сегодня уезжаю на «Марлине» и буду неделю тренироваться наверху? С Эллардом уже всё согласовано. Шоле это необходимо, а здесь мне всё равно в воду нельзя.
Все принялись обсуждать новость, и особые пожелания глубоководных туристок были забыты.
«Спасибо, Леон», – подумала Карима, погрузив ложку в йогурт. По утрам ей и правда кусок в горло не лез. Она бы ограничилась одним чаем, но Камуэла молча придвинул ей йогурт. Конечно, она его взяла – она же не святая.
Карима снова украдкой взглянула на Леона, а он как раз тоже случайно посмотрел в её сторону. Улучив момент, когда на них никто не смотрел, они обменялись улыбками, и у Каримы потеплело на душе.
– По крайней мере, тут есть пресный душ – соль так неприятно липнет к коже, – сказала мать, откусив кусок вязкого серо-коричневого хлеба, который подавали здесь на завтрак. Он состоит из чего угодно, но явно не из пшеницы. Джулиан рассказывал, что ARAC среди прочего экспериментирует с новыми продуктами питания.
– Да, насколько я слышала, на борту есть водоопреснительная установка, – ответила Карима. В разговорах на нейтральные темы им иногда удавалось избежать ссоры.
– «Марлин» отходит сегодня в одиннадцать – хочешь позвонить перед этим Вольфгангу?
Карима чуть не забыла поговорить с отцом. Она кивнула с отсутствующим видом. В одиннадцать часов отъезд! Ей осталось всего три часа на «Бентосе II». Карима пыталась разобраться в своих противоречивых чувствах, но ей помешали. Все вдруг запрокинули головы, глядя вверх на купол, через который виднелось море. В полутьме угадывались смутные очертания трёх торпед, степенно проплывающих над ними. Может, это те самые глиссеры, о которых говорили на первом собрании?
Где-то распахнулась переборка, и Карима услышала взволнованные голоса спорящих о чём-то мужчины и женщины. В кают-компанию ворвались двое учёных, женщина что-то прокричала – слов Карима не разобрала, – а потом на экране на стене между кают-компанией и мостиком началась трансляция.
По телевизору передавали новости. Пляж под голубым, как на открытке, небом, но отдыхающих не видно – только несколько человек в защитных костюмах берут пробы. А море… Карима содрогнулась. Оно окрасилось в красный цвет – нет, скорее в безобразно бурый, как спёкшаяся кровь. Теперь показывали кадры, сделанные с вертолёта, – на них это было видно особенно чётко. Что там произошло? Может, разлив нефти или химикалий с танкера?
Но хуже всего даже не цвет, а множество дохлых рыб. Весь песок усеян серебристыми брюшками. Чем бы ни была эта бурда, в ней никому не выжить. Кариму охватили ужас и печаль. Ещё совсем недавно она наблюдала под водой у рифа, как все эти животные занимались своими делами: рыбы-хирурги покоряли избранниц брачным танцем, рыба-попугай, шныряя туда-сюда, ковыряла твёрдым клювом кораллы, серый спинорог проверял, не нарушил ли кто границы его владений, а рыба-ёж возмущённо раздувалась в колючий шарик, если кто-то осмеливался её потревожить. А теперь все они мертвы – превратились в вонючий мусор, который придётся убирать.
– Насколько нам известно, такая картина везде в окрестностях Мауи и острова Гавайи, – мрачно проговорил Матти Коваляйнен. Жилистый седой командир присел на приборную доску. – Почти все пляжи закрыты. Наверху объявлено чрезвычайное положение.
– Грета, береговые коллеги уже выяснили, из-за чего это произошло? – спросил Эллард.
– Судя по первым результатам, мы имеем дело с глубоководным зоопланктоном, – ответила исследовательница – худощавая кареглазая женщина с длинным носом и ироничным взглядом. На её комбинезоне была вышита фамилия «Халворсен». – Этих крошечных животных можно разглядеть только под микроскопом, – добавила она, взглянув на Кариму и её мать. – Теперь они уже, конечно, мертвы. На поверхности им не место – долго они там не протянут. Напоследок они ещё раз засветились – наверное, это мы и наблюдали прошлой ночью. Как видите, это пойло не пошло рыбе на пользу.
«Как странно, – пронеслось в голове у Каримы. – Мы сидим на дне моря – можно сказать, в центре событий, не замечая, что творится наверху». Но, очевидно, разгадка происходящего кроется именно здесь, внизу. Там, где Леон едва не задохнулся в вечной темноте. При воспоминании об этом у Каримы по коже побежали мурашки. Ведь теперь это не просто незнакомец, который едва не погиб, а тот самый парень, который остался с ней вчера, когда всё вокруг рухнуло.
– Уже поступили данные с глиссеров? – буркнул Патрик. – Пока не узнаю, что происходит, никуда на «Марлине» не поеду. Не хватало ещё, чтобы мне в двигатель попал косяк дохлых светящихся анчоусов.
Худой швейцарский геолог уже сидел за компьютером.
– Мы как раз этим занимаемся, – озабоченно ответил он. – Первые глиссеры уже в шлюзе для оборудования. Через несколько минут попробуем что-нибудь выяснить. Грета, принесёшь пробы воды?
Все повскакали с мест, оставив в кают-компании тарелки с недоеденным завтраком. Некоторые – в том числе Леон – поспешили к лаборатории и шлюзу. Вместе с остальными членами экипажа Карима пошла на мостик, расположенный в соседнем отсеке за переборкой. Учёные столпились у компьютеров, и Карима с чашкой