Должно быть услышав, что кто-то вошёл в шлюз, фигура на мгновение повернулась к Кариме лицом – серебристой поверхностью с тёмными зеркалами вместо глаз и выпуклостью на месте рта.
– Чего стоишь? Идём! – Мать потащила её за собой, и Карима повиновалась. Через мгновение переборка за ней закрылась.
Два года назад течь была совсем маленькой – размером с ноготь, но напор воды, хлынувшей через отверстие внутрь станции, был таким сильным, что тонкая струя словно лезвием отсекла Робсону запястье. Кто знает, какой величины течь на этот раз!
Паула уже была в шлюзе и надевала жёсткий скафандр:
– Эй, Леон, спасибо, что согласился помочь. Невиданная роскошь, когда рядом есть кто-то, кто подаст инструмент.
– Не за что. Главное – заделать течь. – Леон быстро разделся, отбросил в сторону комбинезон и облачился в один из своих тщательно высушенных чистых окси-скинов, лежащих наготове. Тонкая мембрана была гладкой и мягкой на ощупь, но он слишком нервничал, чтобы наслаждаться этим ощущением; мысленно он уже сверялся со списком, отмечая галочкой пункт за пунктом. Не забыть спрей для горла, подавляющий кашлевой рефлекс, проверить батарею, пояс с инструментом и исправность всех мембран, активировать ультразвуковую связь.
– Сейчас приду к тебе, Люси.
– Да, поскорее, пока опять не началась эта тряска!
– Предупредишь меня, если снова что-то почувствуешь?
– Ладно.
Наконец всё было готово. Леон задержал дыхание, застегнул мембрану на лице и начал наполнять костюм подогретым перфторуглеродом, насыщенным кислородом. Первый вдох, когда жидкость поступает в лёгкие, всегда самый трудный. За все эти годы он так и не привык к ощущению, подобному тому, какое испытывают утопающие, и, если бы не спрей, его организм бы этому воспротивился.
Только теперь Леон заметил Кариму: она стояла в открытом шлюзе, уставившись на него. О нет! Лицезреть его в таком виде – всё равно что застать голышом. Он мог бы что-нибудь сказать – компьютер в окси-скине озвучивал движения его губ, – но не мог произнести ни слова: слишком явно читалось в её глазах, какой он ей сейчас чужой. Может, хватило бы простого «привет», чтобы растопить лёд… Но мать уже утащила Кариму прочь.
У Леона засосало под ложечкой. Пытаясь не обращать на это внимания, он закончил проверку снаряжения. Паула была уже в шлюзе и нетерпеливо махнула ему клешнёй-манипулятором, чтобы он шёл за ней; в другой руке у неё был инструмент для подводной сварки. Леон кивнул, надел ласты и пошаркал за ней. На суше он в полном снаряжении был очень неуклюж. Но едва Леон ощутил приятную прохладу наполнившей шлюз воды – час его настал: он снова парил в невесомости. Мгновенно успокоившись и сосредоточившись, он свернулся калачиком, напряг мускулы и, когда внешний шлюз открылся, оттолкнулся ластами и выплыл в открытое море. Наконец-то он на свободе!
Крутанувшись на месте и оглядевшись вокруг, Леон опередил Паулу и рванул к повреждённому складскому отсеку. Он чувствовал, что Люси плывёт рядом – изящная как танцовщица, и некоторое время ощущал полную гармонию. С самим собой, с миром, с Люси. Вот оно – счастье!
В двадцати метрах от него «Марлин», громко гудя электрическими двигателями, устремился вверх – навстречу далёкому небу, в существование которого здесь, внизу, верилось с трудом.
Нет слов!
Как выяснилось, станция не сильно пострадала: уже на следующий день Паула и Луи заделали течь, откачали воду со склада и устранили другие повреждения. Большая часть снаряжения, оказавшегося под водой, уцелела. В сводках с поверхности – с островов – тоже сообщалось лишь о незначительном ущербе от подводного землетрясения.
И всё же Леона не покидали сомнения. Моретрясение – именно сейчас, когда море будто сошло с ума? С чем всё это связано? Не его одного занимали эти вопросы – учёные на станции трудились круглыми сутками; они постоянно ходили в море на маленьком батискафе «Циско». Глиссеры и два подводных робота тоже были задействованы. Леон с Джулианом и Томом часто помогали в воде: Матти Коваляйнен временно отменил запрет на ныряние.
Несмотря на все эти занятия, Леон ощущал внутри пустоту, которую ничем не мог заполнить, и даже радость от пребывания в море скоро улетучилась. Люси всячески пыталась его развеселить.
– Пойдём подразним морских огурцов, – предложила она. Некоторые виды этих трубчатых существ, ползающих в песке и иле, от прикосновения начинают светиться.
– Нет, спасибо, – недовольно отказался Леон. – Морские огурцы поглощают мусор – пусть выполняют свою работу.
– Скучаешь по ней? – мысленно вздохнула Люси.
– По кому – по Билли? Она же через неделю вернётся.
– Друг мой, ты знаешь, о ком я. От самого себя скрывать нехорошо.
Да, Люси права. Леон признался себе, что скучает по Кариме. Ему никак не удавалось отделаться от мыслей о ней. Да что с ним такое происходит!
У него так много вопросов – и их становится всё больше. Насколько шокировал Кариму его вид в окси-скине? Благополучно ли она добралась до поверхности, чем сейчас занимается? С какими чувствами вспоминает время, проведённое на борту «Бентоса II», рада ли, что вырвалась из тёмного океанского подвала? Когда полетит обратно в Германию? И скоро ли его забудет?
Лишь когда Люси понадобилась помощь, Леон сумел взять себя в руки. Ей снова предстояла «процедура» – ветеринарный осмотр, который его напарница проходила с большой неохотой. Вот и в этот раз было адски трудно заманить её через узкий шлюз в медицинский центр. Хотя вообще-то осьминоги могут некоторое время обходиться без воды.
– Не хочу, не хочу, нет-нет, ужасно! – Её мысли ножом вонзались ему в мозг, и Леону стоило большого труда это выдержать.
– Потерпи, малышка. Это совсем не страшно. Я всё время буду с тобой.
– «Потерпи-потерпи»! Дурацкие слова – и ничего не значат! – Люси заупрямилась, прилепившись присосками к внешней стороне маленького шлюза.
Леон вздохнул:
– Извини, Люси, постараюсь их больше не произносить, а теперь ПОЙДЁМ – не то Мак-Кредди разозлится!
Когда час спустя Люси, извиваясь всеми восемью щупальцами, наконец оказалась в мелком стальном резервуаре ветеринарного кабинета, Леон находился на грани нервного истощения. Он провёл рукой по блестящему телу осьминога. Кожа Люси посерела, но это не значит, что она больна: почти все осьминоги и каракатицы способны маскироваться под грунт подобно хамелеонам.
Мак-Кредди, войдя и увидев Люси, довольно кивнул, но Леон был совсем не рад. Неужели ветеринар не мог надеть что-нибудь другое вместо отвратительного зелёного резинового фартука, подходящего разве что для чистки собачьих вольеров?! Люси терпеть не может запах и вкус резины; для её хемотактильных рецепторов этот фартук – настоящая пытка.
– Ну что ж, приступим, – сухо обронил Мак-Кредди, записал что-то в формуляр и сунул в рот никотиновую жвачку – видимо, до сих пор тоскует по сигариллам. Шолу, кашалота Билли, он осматривал с юношеским восторгом, но для Люси у него редко находилось доброе слово. Леон предполагал, что Мак-Кредди недолюбливает моллюсков. Наверное, считает, что животное, состоящее в родстве с улитками, не сравнится по интеллекту с кашалотом.
Но ветеринар он хороший – этого у него не отнять. Он даже принимал участие в научных исследованиях, насколько знал Леон. Массивное, с большим носом лицо Мак-Кредди было спокойно и сосредоточенно. Он сделал Люси УЗИ внутренних органов, проверил, не завелись ли у неё паразиты, и взял анализ крови – почти прозрачной, с лёгкой синевой: в отличие от людей, кровь осьминогов содержит не железо, а медь.
– Пока что всё неплохо, – сказал наконец Мак-Кредди. – Только вот тут небольшая ранка – наверное, во время моретрясения ей на щупальце упал камень?
Мысленно уточнив у Люси, Леон ответил:
– Нет, укололась о морского ежа.
– Что бы это ни было – сейчас вылечим. – Ветеринар побрызгал щупальце обезболивающим средством, взял портативный медицинский лазер и направил луч на ранку – она затянулась за доли секунды.
Люси ни капельки не была ему благодарна.
– Обошлась бы и без него – до завтра бы всё зажило, – буркнула она. Леон знал, что это правда: её тело быстро регенерирует. В детстве Люси лишилась щупальца – его откусила акула, но за три недели щупальце снова отросло – сейчас его не отличить от остальных.
Теперь предстояла самая неприятная часть обследования, которой Люси боялась больше всего: забор клеток у неё из головы. В кабинет вошла Грета Халворсен, руководящая этой процедурой.
Леон успокаивающе поглаживал Люси, а Мак-Кредди впрыснул ей обезболивающее. Грета медленно и осторожно ввела в голову осьминогу длинную иглу.
– Отпустите меня! – ныла Люси с остекленевшими глазами, и Леон стиснул зубы, чтобы не ударить кулаком по кнопке шлюза, дав Люси возможность сбежать в открытое море. Её страх и боль передались ему, в глазах у него стояли слёзы. Это происходило всякий раз во время «процедуры» – наверное, Мак-Кредди и Грета давно считают его слабаком.
Грета восхищённо разглядывала на свет стеклянный сосуд с клетками:
– Чудесно. Всё и в этот раз прошло успешно. Отвезу материал на «Циско» на цитологический анализ.
Люси наконец выпустили обратно в море. Она ускользнула, не попрощавшись, и Леон, как всякий раз, испытывал угрызения совести, что бросил её на произвол судьбы. Он знал, что в ближайшие несколько часов не стоит надеяться, что напарница откликнется на его мысленный зов.
– Мы скачали новый фильм – хочешь посмотреть его вместе с нами? – спросил Джулиан, обгладывая жареную куриную ножку. Ага, значит, сегодня воскресенье: по выходным кормят немного лучше, чем в будни. – «Бездна II». Говорят, классный. Может, в нём тоже покажут дайверов, которые дышат жидкостью, – помнишь, как в первой части? Это же надо – выкрасить перфторуглерод в розовый!