Леон повернулся к Тиму и наконец сказал то, что всё это время вертелось у него на языке:
– Я так рад тебя видеть! – Он заметил, что руки у Тима уже не дрожат, а изо рта не пахнет алкоголем. Если он и пьёт, то умело это скрывает.
– Три месяца не виделись, да? – смутился Тим. – Прости. Надо бы почаще устраивать тебе каникулы. Хочешь как-нибудь погостить у меня несколько дней в Сан-Франциско?
– С удовольствием, – ответил Леон, хотя знал, что во время долгого перелёта ни на секунду не сумеет расслабиться: всё ждёт, что самолёт разобьётся и он погибнет мучительной смертью.
Они направились вниз к лабораториям, где находился отсек подводных напарников. В коридорах «Фетиды» пахло свежими булочками – наверное, завтрак только что закончился. Тим услышал, что у Леона урчит в животе:
– Ты сегодня ещё ничего не ел, да? Сейчас сделаю тебе бутерброд – встретимся внизу.
Леон хорошо ориентировался на «Фетиде» и знал почти всех членов экипажа и учёных, встречающихся ему на пути. Но мало кто из них улыбался в ответ на приветствие. «Я всё ещё в опале», – печально подумал Леон. Главное – не заразиться от кого-нибудь простудой: при погружении в окси-скинах лёгкие водолазов и так подвергаются большим нагрузкам, поэтому даже безобидный кашель влечёт за собой запрет на ныряние, строгий надзор бортврача и карантин.
Ну хоть Люси ему искренне рада. Она выглядела немного потерянной в оборудованном специально для неё бассейне с голым дном и стеклянными стенками. Впрочем, там были все удобства, какие только могут пожелать осьминоги: начиная от керамических труб, где можно спрятаться, и заканчивая деликатесами вроде свежих мидий. Насос непрерывно качал в бассейн морскую воду, а на компьютере можно было настроить температуру и концентрацию соли в воде, освещение и другие параметры.
Первым делом Леон скомандовал «Приглушить свет!», и компьютер выключил большинство неоновых ламп. Раздевшись до плавок, Леон залез по пояс в воду. Люси тут же обвила его живот щупальцем, чтобы почувствовать его запах и вкус.
– Ну как ты? – ласково спросил её Леон. – Нравится тебе бассейн?
– Просто отстой! – пожаловалась Люси.
– Не будь такой привередой, – вздохнул Леон. – Они старались. К тому же мы вряд ли здесь надолго задержимся.
– Что они с тобой сделают, что?! – выпалила Люси. – Ты ведь не знаешь. Может, нас ещё не скоро отпустят.
– Что верно, то верно. – При мысли, что ему сейчас придётся отчитываться перед Фабьенн Роджерс, у Леона внутри всё сжалось. – Ничего, как-нибудь переживу.
Леон терпеливо ждал, пока Люси, наползавшись по нему, успокоится. Если бы в дверь сейчас вошёл репортёр какой-нибудь бульварной газетёнки, то наверняка придумал бы сенсационный заголовок типа «Водолаз борется с огромным осьминогом». Но Люси привыкла осязаемо выражать симпатию.
Тим принёс ему две булочки с вареньем – Леон с жадностью их проглотил – и поздоровался с Люси. Не прошло и минуты, как явились несколько биологов и стали дотошно расспрашивать его о Люси, записывая каждую мелочь в ноутбук. Не успел Леон оглянуться, как пора было идти на приём к миссис Роджерс.
– Если она захочет тебя сожрать, укуси её! – посоветовала ему Люси, а Тим приобнял его за плечи:
– Ты справишься.
Леон молча кивнул. Когда он постучал в дверь каюты с золотым логотипом ARAC, сердце его болезненно колотилось о рёбра. Если бы ему предложили вместо этого поплавать с белой акулой, он бы с радостью согласился.
Дверь открылась.
– Входи, – произнёс низкий хрипловатый женский голос, и Леон переступил порог.
На пределе
Перед Леоном, приветливо улыбаясь, стояла женщина лет шестидесяти с волнистыми седыми волосами и розовым гладким, несмотря на возраст, лицом: может, дело в косметике, которой иногда пользуется и Грета Халворсен? Серо-голубой брючный костюм миссис Роджерс показался Леону верхом элегантности. В офисе ARAC она наверняка ходит в туфлях на высоком каблуке, но на борту сменила их на бежевые кроссовки.
– Леон, хорошо, что пришёл. – Фабьенн Роджерс подвела его к письменному столу с фотографиями в старомодных серебряных рамках. «Хорошо, что пришёл?» Она что, шутит? Нет, наверное, просто хотела сказать ему что-нибудь приятное, и ей это, как ни странно, удалось.
Леон восхищённо разглядывал каюту – даже просторнее, чем у капитана Катарины Лоренц, с кожаным диваном и умопомрачительным видом на море. На стенах висели картины – абстрактная мазня стоимостью, наверное, несколько миллионов.
– Чай? Печенье? – предложила Фабьенн Роджерс.
– Э… да, – смущённо пробормотал Леон. Вскоре перед ним появилась фарфоровая чашка со светло-зелёной терпкой на вкус бурдой. Стараясь не морщиться, Леон сделал глоток. Печенье, судя по упаковке, было из Дании. Леон так нервничал, что оглянуться не успел, как сгрыз три штуки.
– Ты впервые за последние несколько месяцев снова наверху, да? – Фабьенн Роджерс, сложив руки, склонилась над письменным столом и с дружеским участием посмотрела на Леона: – Смотри не обгори – солнце здесь, в тропиках, злое. У тебя хоть крем от загара есть?
Леон, уставившись на неё, покачал головой. Он смутно припоминал, что его ещё четыре года назад сбила с толку эта материнская заботливость. Нет, теперь, когда он вырос, она уже не казалась ему богиней. К чему всё это – когда же Роджерс начнёт читать ему нотации?
– Как работа с Люси? – спросила Роджерс. – Я слышала, она в отличной форме.
– Да, она теперь хорошо обучена и всячески помогает мне под водой, – ответил Леон, размышляя, почему все первым делом интересуются, как дела у Люси, а не у него.
– Ну что ж, перейдём к делу, – сказала менеджер, и Леон похолодел. Но она снова его удивила. – Я сильно перепугалась, узнав об инциденте в каньоне Кохала. Скверная история. Хорошо, что всё обошлось. Ты уже слышал, что нам удалось приблизиться к разгадке?
Леон кивнул:
– Зона с низким содержанием кислорода, непригодная для жизни.
– Да. Несколько лет назад в восточной части Тихого океана перед Перу и побережьем Намибии тоже возникли такие смертельные зоны. – Фабьенн Роджерс что-то набрала на ноутбуке и повернула его экраном к Леону. Он увидел карту морского дна у побережья Южной Африки. – В Намибии, судя по всему, на поверхности сильно разрослись водоросли. Вода «зацвела». Остатки отмерших водорослей опустились на глубину и стали пищей для бактерий, которые и поглотили весь кислород.
Леон вспомнил густой снегопад из водорослей в окрестностях «Бентоса II», и ему стало не по себе:
– Эти области так и не восстановились?
– Нет, наоборот. Все ныне известные смертельные зоны растут и расширяются. Мы опасаемся, что и гавайские бескислородные зоны могут быстро увеличиться.
Леон содрогнулся:
– Вы знаете, из-за чего они появились?
– Увы, нет. Но я обещаю – мы сделаем всё возможное, чтобы разобраться в причинах. Поэтому мы и вызвали сюда «Фетиду»: наш исследовательский корабль отлично оснащён.
Леону вдруг вспомнилось, что́ он слышал на первом кризисном совещании на «Бентосе II». Или уже после? Кто-то говорил, что в тех местах со стороны вулкана Лоихи доносилось странное ультразвуковое эхо. Может, оно имеет отношение к смертельным зонам? Очевидно, некое существо или некий объект оказались там в упомянутое время. Но, едва высказав своё предположение, Леон по снисходительной улыбке Фабьенн Роджерс понял, что она не воспринимает его всерьёз. С такой улыбкой взрослые разглядывают детские каракули.
– Оригинальная гипотеза, – покровительственно заметила она. – Однако наши учёные больше склоняются к мнению, что это связано с климатическими изменениями. Уже сейчас они причиняют большой ущерб морям, но хуже всего, что из-за этого предположительно меняются морские течения. Ты ведь знаешь, что такие течения обеспечивают приток свежих вод и кислорода на глубину?
– А как же эхо?
Фабьенн Роджерс нахмурилась:
– Вероятно, это был кашалот. Может, даже Шола.
– Шола там быть никак не могла, – осмелился возразить Леон. – Все наши животные носят пеленгаторы – мы всегда знаем, где они находятся.
«Оригинальная» в этом случае, видимо, означает «идиотская». Ну и пусть. После того что он натворил на «Бентосе II», опозориться здесь уже не страшно. Неужели она об этом даже не упомянет? Или приберегла выговор напоследок?
Будто в ответ на его мысли Роджерс сказала:
– Леон, боюсь, у меня для тебя плохие новости. – Она снова склонилась над письменным столом – взгляд её так и лучился сочувствием. – Пока мы не выясним, отчего возникли эти зоны, проект по поиску марганцевых месторождений, в котором ты участвуешь, будет приостановлен на неопределённый срок. «Бентос II» эвакуируют.
Леон не мог ни шевелиться, ни говорить. В него будто врезался батискаф. Постепенно до него начинало доходить услышанное.
«Бентос II» эвакуируют!
Она и правда богиня: одной фразой лишила его дома. Ведь другого дома у него нет. На станции они с Люси могут быть вместе; там его друзья – они вместе учатся, ссорятся, играют в геокэшинг. Но концерну ARAC до всего этого, конечно, нет дела.
Он заметил, что Фабьенн Роджерс внимательно за ним наблюдает. Она придвинула ему тарелку с печеньем, словно маленькому мальчику, разбившему коленку.
– Понимаю – для тебя это большой удар, но…
– Что будет со мной… с нами? – выдавил Леон. – С Джулианом, Билли, Томом?
– Этот вопрос ещё решается. Можешь пока остаться на корабле. О Люси здесь позаботятся – она ни в чём не будет испытывать недостатка. – Из голоса миссис Роджерс исчезли ласковые нотки, и за доброжелательной улыбкой, печеньем и сочувствием Леон разглядел жёсткого менеджера.
Теперь понятно, почему она не отчитала его за нарушение запрета. По сравнению с эвакуацией всей станции его проступок – пустяк. Но зачем тогда она вообще вызвала их с Люси наверх? Почему он первым узнал о закрытии «Бентоса II»?