– Леон, Фабьенн Роджерс готова с тобой поговорить.
Леон чуть не вздрогнул, и сердце у него снова учащённо забилось. Надо же, ему и правда организовали разговор с ней! Так серьёзно отнеслись к их с Люси побегу?
– Доброе утро, – раздался её низкий хрипловатый голос. – Леон, я предпочла бы побеседовать с тобой на борту. Я сейчас возвращаюсь на «Фетиду» – ты мог бы зайти в десять ко мне в кабинет.
– Увы, не получится, – ответил Леон, радуясь, что благодаря дайвпаду его голос звучит твёрдо и уверенно. И что рядом Люси: её молчаливое присутствие согревало его и давало чувство защищённости, как если бы его держал за руку любимый человек.
– Тогда изволь объяснить, почему ты нарушил моё распоряжение. Я велела не выпускать Люси из бассейна, и на то есть веские причины.
Леон вновь ощутил прилив гнева – сильнее прежнего:
– Миссис Роджерс, что за пробы брали у Люси ваши люди? Для чего вообще нужна эта «процедура»?
– Леон, ты знаешь, что Люси не обычное животное, какие встречаются в природе. Это мы её создали, и у нас есть полное право брать у неё анализы клеток и проводить исследования. И не только это, Леон. Люси принадлежит концерну ARAC. Поэтому ты немедленно её вернёшь. Иначе мы расценим твой поступок как кражу и обратимся в нашу службу безопасности.
– Разумное существо не может принадлежать людям! – выпалил Леон и отключил ультразвуковую связь.
Он не сомневался, что на борту «Фетиды» для погони за ним уже готовят батискаф.
Охота началась.
Она не может улететь, не выяснив, что случилось с Леоном.
Карима разработала тысячу планов и девятьсот девяносто девять из них отбросила. Остался один. Его Карима и начала воплощать в жизнь.
Утром, пока мать собирала чемодан, девочка, почистив зубы, смешала ночной крем с капелькой зубной пасты и намазала себе лицо. Совсем немного – ровно столько, чтобы придать коже нездоровую бледность.
Потом словно в замедленной съёмке она принялась собирать вещи. Цветочное ожерелье, которое им вручили при заселении в отель – настоящий гавайский лей из жёлтых цветов, – уже немного завяло. Но Карима всё равно повесила его себе на шею в качестве талисмана, а ещё – из-за приятного аромата.
– Вообще-то их надо хранить в холодильнике, – заметила мать, захлопнув чемодан и бросив свой фиолетовый лей в мусорное ведро. – Так, а теперь завтракать!
– Я не хочу есть – у меня живот болит, – соврала Карима.
– Ты что, вчера вечером ела мидии? – неодобрительно покосилась на неё мать. – Ты же знаешь, что мидии есть опасно. – Натали начала читать ей нотацию, что в начале недели морепродукты в ресторанах лучше не заказывать: они просто не могут быть свежими.
– Нет, мидии я не ела, – покачала головой Карима. – И омаров тоже.
– Вот и ладно. – Мать тут же утратила к ней интерес, и они вместе отправились в общий зал, где был накрыт шведский стол. Мать сделала себе бутерброд с сыром, на котором лазером было выгравировано «Доброе утро, миссис Виллберг!», и выпила витаминный напиток, приготовленный в строгом соответствии с её потребностями.
Карима, как обычно, взяла со стойки мисочку с йогуртом и похромала обратно к столу. Опустив ложку в йогурт, она поморщилась и прижала руку к животу, будто ей больно. Но её шоу прошло впустую: мать с сосредоточенным видом пробовала по́ке – сырую рыбу с морскими водорослями, кунжутом и растительным маслом.
– Пожалуй, включу эту закуску в меню нашего ресторана: к нам иногда приходят японские туристы – им понравится.
Ну что ж, значит, придётся пустить в ход тяжёлую артиллерию. Отодвинув йогурт, Карима снова прижала руки к животу и застонала.
Всё напрасно: как раз в этот момент мать повернулась к семье за соседним столиком, чтобы попрощаться. Их весёлая болтовня, наверное, заглушила бы даже крик боли.
Её стон услышала только пожилая пара за соседним столиком. Неодобрительно посмотрев на Кариму, они отодвинули ноги – видно, опасались, что Кариму сейчас вырвет.
– Ещё чаю? – спросила Кариму официантка.
– Mahalo – спасибо, но лучше не стоит. – Карима выдавила жалкую улыбку.
Пора переходить к следующему этапу. Увы, два пальца в рот при свидетелях не сунешь, но, может, обойдётся и без этого. Карима напрягла воображение. Жареные глазные яблоки. Плесень в йогурте. Черви, выползающие из маминого поке… Карима рыгнула, будто её вот-вот стошнит. Это наконец подействовало. Мать резко обернулась, пожилая пара вскочила из-за стола, а трое детей с любопытством уставились на неё, чтобы ничего не пропустить.
– Мам, мне плохо, – слабым голосом проговорила Карима.
Через десять минут она, закрыв глаза, лежала на шестом этаже в постели с позаимствованной в отеле грелкой на животе, слушая, как мать взволнованно разговаривает по телефону. С приёмной отеля. С Шахидом. С папой в Мюнхене. Чуть ли не с самим Господом Богом – кого-то же надо обвинить в случившемся.
– Отдохни часок – может, тебе станет лучше: время до выезда в аэропорт ещё есть, – обеспокоенно сказала она, пощупав Кариме лоб.
Карима тихо застонала, прижав руки к животу. Ей в нос ударил запах лея, всё ещё висящего у неё на шее.
«Леон в беде… Он совсем свихнулся…»
Карима при всём желании не могла представить, чтобы этот высокий спокойный парень вышел из себя.
С Люси всегда было непросто обсуждать места и направления, куда плыть. Стороны света она считала дурацким изобретением, и Леону с большим трудом удалось втолковать ей некоторые географические названия. Его напарница привыкла ориентироваться по рельефу дна, течениям и особому вкусу воды, характерному для определённых областей. Поэтому объяснить ей свой замысел было трудно. Однако Леон всё равно попытался:
– У нас есть только одна зацепка – ультразвуковое эхо со стороны Лоихи. К югу от острова Гавайи. Наверное, вода там очень горькая – знаешь эту местность?
– Лоихи – это горячая гора? – полюбопытствовала Люси. – Кавоны о ней рассказывали.
Люси не часто упоминала, что общается с другими осьминогами и кальмарами, и Леон всегда с интересом слушал её рассказы. Да, речь о горячей горе, без слов подтвердил он. Лоихи – молодой вулкан; когда-нибудь, через сто тысяч лет, он станет новым Гавайским островом, если сумеет подняться над поверхностью. Пока что верхушка его конуса находится на глубине тысячи метров.
– Так глубоко? Будет мегатрудно, – скептически заметила Люси. – А если мы ничего там не найдём – что тогда?
Леон вздохнул. Он терпеть не мог вопросов, на которые у него нет ответа.
– Расспросишь сородичей – может, появится зацепка получше!
Леона беспокоило, что во время первого разговора с Фабьенн Роджерс он упомянул Лоихи. Если она об этом вспомнит, то может устроить ему там ловушку.
Но сначала нужно туда попасть. Прятаться в темноте нет смысла: наверное, экипаж «Фетиды» всё ещё отслеживает их перемещения на экранах, хотя на таком расстоянии уловить эхо их тел уже труднее. Леон то и дело слышал импульсы многолучевого эхолота – они разносились под водой гулкими раскатами «боннннг».
Чтобы сбить с толку экипаж, Леон взял курс на запад: пусть думают, что они хотят попасть через пролив Аленуихаха в тихие прозрачные воды у побережья Кона острова Гавайи.
– Теперь нужно как-нибудь ускользнуть от этого проклятого эхолота: иначе поймать нас будет так же легко, как меч-рыбу, запутавшуюся в дрейфующей сети.
– Надо спасаться. Скорее! Но как?! – в панике заметалась Люси.
Леон видел, что Люси устала и долго такой темп не выдержит. А они погрузились всего метров на четыреста – до дна ещё плыть и плыть. Люси срочно требуется передышка: осьминоги не привыкли плавать на дальние расстояния.
Теперь он совершенно успокоился, мысли прояснились. Перехитрить эхолот и гидролокатор нелегко, но кое-какие способы есть. Иногда в океане образуются водовороты – внутренние волны в глубине, когда вода приходит в движение. В таких аномальных течениях можно спрятать целую флотилию подлодок. Жаль, он не знает, какая сейчас под водой «погода», а наручный гидролокатор недостаточно мощный, чтобы показать такие отклонения. Значит, остаётся лишь второй способ.
– Нужно найти скопление планктона, – сказал он Люси. – Звуковые волны, отражаясь от него, рассеиваются – там мы сможем спрятаться.
Вопрос только в том, обнаружат ли они такое скопление, а главное – успеют ли вовремя до него добраться. Днём крошечные существа держатся в глубине и лишь по ночам всплывают вверх. Нужно ещё дальше вниз, дальше, дальше. Дайвпад показывал почти пятьсот метров глубины, и температура воды резко упала: с шестнадцати градусов до шести. Эта вода поступает прямиком из Антарктики и богата питательными веществами. Если в окрестностях где-то водится планктон, то, скорее всего, здесь. Но пока наручный гидролокатор ничего не показывал.
Люси улеглась ему на плечи и отдыхала, а Леон плыл дальше. Её сорокакилограммовый вес под водой почти не ощущался, но плыть с таким грузом нелегко, и Леон вздохнул с облегчением, когда Люси с него слезла.
До ушей Леона донёсся какой-то звук – тихое гудение явно не естественного происхождения: слишком равномерное. Леон сразу понял, что это, и по коже у него пробежали мурашки. Электромоторы. Судя по звуку, «Си-Линк» – батискаф поменьше «Марлина», с кабиной, рассчитанной на двух человек.
Леон огляделся в чёрной воде в поисках лучей бортовых прожекторов. Вон они – над ними и чуть по диагонали. Вначале ещё совсем крошечные, как лучик фонарика заплутавшего ночью в лесу ребёнка, они увеличивались буквально на глазах. Через равные промежутки времени под водой отчётливо раздавались щелчки гидролокатора. Сомнений нет – пилот их давно обнаружил.
Леон ещё до конца не разобрался, что этот пилот задумал. Может, ему велено доставить Леона наверх, поймать Люси сетью? Или ARAC просто решил выяснить, где беглецы, и следовать за ними по пятам на батискафе, дожидаясь, пока Леон допустит ошибку? Ему стало не по себе, когда он вспомнил, что́ недавно рассказывал ему Патрик: «Си-Линк» оснащён усыпляющими дротиками для отлова крупных подводных животных. Наверное, их с Люси собираются вырубить.