– А давно вы с ней познакомились?
– Пять лет назад. Ради неё бросил жену и детей. А потом Люси сказала, что ей нужно время на раздумья – мол, она сомневается, что у нас с ней что-то получится. Вот гнилые водоросли, да?
Леон поморщился и кивнул.
– Но у моей Люси всегда было своеобразное чувство юмора, – заметил Симмондс, всадив вилку в борт. Леон вздрогнул. – Это в её духе – отправить мне такое послание. Удачная шутка. Мы с ней часто спорили, существуют ли инопланетяне, ха-ха.
Это многое объясняло.
– Можно вас кое о чём спросить? Что с вашими волосами – у вас был рак?
– Пока нет, – Симмондс сплюнул за борт. – Одно время работал на химзаводе, а потом всё полетело к чертям. Мне выплатили компенсацию – еле-еле хватило на шхуну.
От потрясения Леон утратил дар речи и не успел уточнить, что именно произошло. Симмондс придвинул Леону пустые тарелки и встал. Оглядываясь, где бы помыть посуду, Леон спустился в каюту под палубой. Там было темновато, воняло котом, грязными носками и заплесневевшей от влаги тканью. Обстановка была спартанской: скамья, крохотная плитка с мойкой и койка, накрытая грязным одеялом. В углу каюты высилась пирамида из пары сотен банок кошачьих консервов: у Чили чёткие представления о правильном питании.
Пытаясь добиться от водонагревателя над мойкой горячей воды для мытья посуды, Леон размышлял, куда бы попросить Симмондса его отвезти. Он понятия не имел, куда податься.
Леон мысленно связался с Люси, и они некоторое время обменивались картинками возможных пунктов назначения, но так ни о чём и не договорились. За время пути они потеряли цель из виду, теперь главное – остаться на свободе.
Но вдруг Леону вспомнились прошлые летние каникулы с Тимом… Катание на каяке в бухте Кеалакекуа у западного побережья острова Гавайи среди длинноносых дельфинов. И неподалеку – древний гавайский храм Пуухонуа-о-Хонаунау, уже более полувека служивший убежищем. Молодая гаваитянка рассказала им его историю – Леон хорошо её запомнил: «В старину многое на Гавайях было “капу” – табу, значит. Так, например, мужчинам и женщинам нельзя было вместе есть, а человеку низкого ранга – приближаться к вождю. Того, кто осмеливался нарушить запрет, приговаривали к смерти, иногда даже убивали всю его семью: гавайцы боялись, что иначе боги покарают их наводнениями и землетрясениями. Единственная возможность спастись – добраться до убежища в Пуухонуа: там преступнику ничто не грозило, и, исполнив необходимые ритуалы, он мог как ни в чём не бывало вернуться домой».
«Как ни в чём не бывало вернуться домой». Эта фраза запала Леону в душу. Систему «капу» давно отменили, да и на «хаоле» – белого – её действие не распространялось. Но его тянуло именно в эту окаймлённую пальмами бухту.
Леон вернулся на палубу. Джона Симмондс выключил автопилот и стоял у штурвала.
– Не могли бы вы меня высадить возле Пуухонуа-о-Хонаунау? – спросил Леон. – Вы наверняка знаете это место – на побережье Кона неподалёку от Кеалакекуа. – В первый год на Гавайских островах Леон эти названия даже запомнить не мог – не то что выговорить, но теперь гласные легко слетали у него с языка.
– Так-так, – Симмондс повернул бейсболку козырьком назад. – Вот куда тебе, значит, надо. Ладно, отвезу. – Леон, зевнув, кивнул. От усталости он почти ничего не соображал. – Можешь прикорнуть пока в каюте, – предложил Симмондс, – всё равно туда ещё несколько часов пути.
Но Леон предпочёл устроиться в нише на носу, где веял бриз. Завернувшись в одеяло – не слишком вонючее, но всё в кошачьей шерсти, – Леон пожелал Люси спокойной ночи и задумался, как обойтись на суше без денег и союзников. Знакомых на острове Гавайи у него нет, а ему срочно нужен кто-то, кто помог бы ему разобраться в числах и данных, как-то связанных с его напарницей…
Хотя нет, одного человека на Гавайях он всё-таки знает: Кариму!
При мысли о ней сердце у него учащённо забилось. Смешно: с чего вдруг ей ему помогать – они ведь едва знакомы. К тому же она наверняка уже улетела обратно в далёкую Германию. А вдруг нет? Попробовать стоит. Она ведь присылала ему свой номер телефона. Память и в этот раз не подвела – Леон сразу вспомнил номер.
Он уснул с улыбкой на лице… А когда проснулся, солнце стояло уже высоко. Леон зевнул и потянулся всем своим длинным телом – после сна на жёсткой палубе у него всё болело. Чёрт, ещё и руки обгорели.
Он побрёл к борту. Они вот-вот должны быть на месте – наверное, Симмондс и так бы его скоро разбудил.
Но увидев, где они, Леон пришёл в ужас. Отличить две стороны острова Гавайи легко: на востоке, где дуют пассаты, растёт густой тропический лес, а на западе, с подветренной стороны, за горами преимущественно голая лава. Он хотел попасть на западное побережье… Но вместо этого увидел отвесные зелёные утёсы. Они с противоположной стороны острова! Куда Симмондс его привёз?! Что он задумал?! Леон корил себя за глупость: как он мог довериться этому сумасшедшему!
Симмондс преспокойно сидел на корме, покуривая самокрутку и гладя устроившегося на коленях кота.
– Куда вы меня привезли? – выдавил Леон, сжимая вещмешок с окси-скином.
– Таким, как ты, здесь самое место, – ухмыльнулся Симмондс.
– Ну вы и негодяй!
– Ну-ну, думаю, и у тебя совесть нечиста. Ты славный парнишка, но дурить себя я не дам. Любой, кто знаком с Люси, знает, что она бы ни за что не пошла в официантки. Она работает в банке! А теперь… убирайся!
И он столкнул Леона за борт.
Союзники
Врач уделил Кариме ровно пять минут. За это время он успел сделать ей укол, выписать порошок, порекомендовать щадящую диету и взять за всё это девяносто долларов наличными.
– Хорошо, что страховая компания компенсирует нам потом эти расходы, – вздохнула мать.
Вернувшись в отель, Карима послушно легла, хотя у неё ничего не болело – лишь грызла досада. Сыщик из неё никудышный – не продвинулась ни на шаг! С Билли связаться не удалось – кого ещё можно спросить о Леоне? Попытаться снова что-нибудь вытянуть из Джулиана?
Мать принесла ей пару книжек и суп и устроилась на балконе с электронной читалкой: наверное, скачала один из тех юмористических женских романов, которыми раньше набивала чемодан, а прочитав, оставляла в отеле. Карима предпочла бы, чтобы мать загорала у бассейна, не мешая ей симулировать недомогание.
Охваченная беспокойством, Карима поставила заряжаться мобильник и планшет, который только сейчас распаковала, и подключилась к вай-фаю. Теперь можно проверить почту, не спускаясь к терминалам в лобби. Разумеется, ни от Джулиана, ни от Леона новых сообщений не было. Карима этому уже не удивлялась.
Странно, что она только сейчас додумалась погуглить Леона. По запросу «Леон Редвей» нашлось двенадцать совпадений – не так уж много, учитывая, что про неё наберётся не менее двухсот. Личной веб-страницы у Леона не было, зато в каком-то детском журнале нашёлся репортаж о нём: «Самый юный исследователь в мире. Вместе с родителями девятилетний Леон Редвей пытается выяснить, как климатические изменения угрожают коралловым рифам». На фото – робко улыбающийся на камеру ребёнок с маской для ныряния, ластами и непромокаемым блокнотом для записей. Карима невольно улыбнулась. Потом она обнаружила Леона в списке участников соревнований по фридайвингу[36] – Apnoe Diver Challenge California, 2-е место, и ещё о нём пару раз упоминалось на сайте морского интерната в Сан-Диего. Но с двенадцати лет – больше ничего. Совсем пропал с радаров. Даже ни одного поста в соцсетях. Должно быть, именно в этом возрасте он поселился на «Бентосе II».
А потом Карима наткнулась на заметку о смерти его родителей. Как-то странно и нехорошо её читать – будто без спроса лезет в его жизнь. Но она не нашла в себе сил закрыть страницу.
Чета исследователей погибла в кораблекрушении
Этой экспедиции суждено было стать последней в их жизни. В прошлый вторник Джон Алан Редвей (38 лет), его жена Жюльетта (42 года) и двое их сотрудников отправились на тридцатиметровом научно-исследовательском судне «Ксантия» к подводному каньону Монтерей, чтобы испытать инновационный водолазный костюм. Погода внезапно ухудшилась, и учёным пришлось прервать испытания. На обратном пути «Ксантию» накрыло высокой волной и Джона Редвея смыло за борт. Пытаясь помочь мужу, Жюльетта Редвей потеряла равновесие и тоже упала в море. Двум другим членам экипажа не удалось спасти учёных, и поисковая операция, которую сразу же организовала береговая охрана, также не увенчалась успехом. Супруги Редвей, пользующиеся среди коллег безупречной репутацией, руководили в ARAC отделом экспериментальных подводных исследований. У Джона Алана и Жюльетты остался девятилетний сын Леон.
Вдруг у Каримы зазвонил мобильный. Наверное, кто-то из Германии, кто ещё не в курсе, что она сейчас довольно далеко. Карима с отсутствующим видом взяла трубку.
– Это Леон. Леон Редвей – помнишь меня?
«Леон? Леон!» – Кариму бросало то в жар, то в холод.
– Да… Конечно, помню, – наконец произнесла она, мысленно добавив: «Я только что тебя гуглила. Я как раз читаю заметку о смерти твоих родителей. Кстати, знаешь, что ради тебя я сорвала обратный рейс?»
– Столько всего произошло – нам с Люси пришлось бежать, и я сейчас на суше… – сдавленно проговорил он. Что-то в его голосе встревожило Кариму.
– Ты ранен? – неожиданно спросила она.
Он помедлил с ответом, словно ему было неловко в этом признаться:
– Да. – Наверное, услышав её испуганный вздох, он поспешно добавил: – Это не важно. Я как-нибудь справлюсь. Только… не могла бы ты…
– Тебе нужна помощь? – Карима украдкой покосилась на балкон. Повезло – роман оказался захватывающим. – Буду рада помочь чем смогу.
– Хорошо, – с облегчением выдохнул он. – Не могла бы ты разыскать биолога, который помог бы мне интерпретировать кое-какие данные? Я тебе их продиктую – есть чем записать?