Незнакомый мужской голос с ужасным немецким акцентом вывел его из задумчивости:
– Извиньите, можно вас на пару слофф?
Подняв голову, Леон с удивлением заметил, что солнце уже низко. Он совсем потерял счёт времени. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти с седой бородой и добродушным взглядом. Он был в застиранной джинсовой рубашке с вышитым на грудном кармане солнцем и надписью HALLMEIER SOLAR, шортах и треккинговых сандалиях. Ага, видимо, один из пожилых поселенцев.
– Привьет, я Франц, зови менья Фрэнки, – представился мужчина, нещадно коверкая английские слова. – А ты Леон, да? Пайдьом скорее, к тебье пришли.
– Ко мне?! – опешил Леон. Не может быть – никто не знает, что он здесь! Чёрт, неужели пеленгатор под кожей у Люси до конца не отключился и время от времени передавал данные об их местонахождении?! Кто за ним явился – сотрудники ARAC? Полиция?
Фрэнки пошёл вперёд. Осторожно свернув окси-скин, Леон сунул его в вещмешок и встал.
За тропическими кустами стояла девочка с волосами цвета мёда. При виде неё у Леона пересохло в горле, бешено заколотилось сердце и закружилась голова. Он двинулся к ней, механически переставляя ноги, и если бы наступил сейчас на колючку, то вряд ли бы почувствовал.
Улыбнувшись, Фрэнки оставил их наедине.
Карима запыхалась и вспотела, сандалии запылились, а когда она шагнула ему навстречу, её хромота была заметнее обычного, но глаза у неё сияли.
– Спуск сюда ужасно крутой, – сбивчиво поведала она. – Я вышла из машины, посмотрела вниз и подумала – нет, лучше не рисковать, а то внедорожник перевернётся и покатится под откос. Поэтому я оставила его примерно в миле отсюда и дальше пошла пешком. Уфф.
– Пошла пешком, – повторил Леон, понимая, что кажется Кариме тугодумом. Наверное, он вдобавок ещё и покраснел и выглядит полным идиотом. Он вдруг вспомнил их последнюю встречу, когда Карима, увидев его в окси-скине, застыла, онемев, в дверях шлюза.
Карима и в этот раз потрясённо его разглядывала. Нет, не его, а заляпанную кровью повязку на его левом плече.
– Подожди, – сказала она и, сняв рюкзак, начала в нём рыться. – Я прихватила с собой автомобильную аптечку. Сильно болит?
– Карима, – сказал Леон. Ему просто необходимо было произнести её имя, ставшее для него волшебным словом: иначе он не поверит, что она действительно здесь, что приехала ради него.
Вероятно, уловив нечто в его голосе, Карима прервала поиски, выпрямилась и встретилась с Леоном взглядом. Они долго смотрели друг другу в глаза.
– Пойдём на пляж, – тихо сказал Леон, и Карима кивнула.
Леон без труда отыскал дорогу к морю: пассат, постоянно дующий с северо-востока, указывал ему путь.
Солнце почти зашло, и тёмно-серый пляж совсем опустел – даже сёрферов в воде не осталось. Только песок был ещё тёплым. Пока они с Каримой выбирали, где бы присесть, Леон мысленно поискал Люси. Он тут же почувствовал её присутствие – напарница отдыхала.
– У нас появилась компания, – сообщил он, поделившись с Люси воспоминанием о встрече с Каримой.
– Мегаславно, – обрадовалась Люси, без слов пожелав ему удачи.
Сидеть рядом с Леоном на пляже было непривычно, но так здорово! От него пахло морской водой и чем-то терпким, ароматным – соком какого-то растения? Карима сразу заметила, что Леон изменился: держится увереннее, уже не такой застенчивый и погружённый в себя. Покинув станцию, он стал сам распоряжаться своей судьбой, и это пошло ему на пользу.
Они вместе смотрели на море, прислушиваясь к шуму прибоя.
Потом Леон повернулся к Кариме:
– Как ты вообще выяснила, где я?
– На Гавайях не так уж много долин, где живут чокнутые. – Она пожала плечами.
– Вполне подходящее место для таких, как я, – усмехнулся Леон.
Карима улыбнулась в ответ:
– Когда мать заметит, что я взяла машину, то, наверное, выскажется обо мне в таком же духе.
Леон помолчал, глядя на море, а Карима украдкой разглядывала его резко очерченный профиль. Потом он снова заговорил – так тихо, что из-за рёва волн его шёпот едва можно было расслышать:
– Когда я тебя увидел, у меня сердце замерло.
У Каримы сердце колотилось как бешеное:
– Я… я… удивлялась, почему ты больше не пишешь. Но когда ты позвонил…
Он снова посмотрел на неё – в его зелёных глазах читалась озабоченность:
– Из-за меня у тебя будут неприятности.
Они вдруг заулыбались неизвестно чему.
– Знаешь, что я сделала? Притворилась больной, даже симулировала за завтраком приступ тошноты, чтобы мы не улетели домой раньше времени.
Леон улыбнулся ещё шире:
– Ничего себе! Жаль, я этого не видел.
Карима захихикала:
– Пожалуй, сгодилось бы на роль в каком-нибудь второсортном фильме. Только там ещё надо набрать в рот горохового пюре и в нужный момент выплюнуть. – Карима удивлялась, как быстро между ними восстановилась привычная близость. – Давай обработаю тебе рану, – сказала она. – А то стемнеет – приклею пластырь не туда.
– Боюсь, понадобится не один пластырь, а целых четыре. Сейчас сама увидишь.
Карима заглянула в аптечку, найдётся ли там что-нибудь подходящее. Осторожно размотав окровавленную повязку, она промокнула дезинфицирующими салфетками четыре параллельных пореза на плече Леона. Находиться так близко к нему, касаться его было очень волнительно, и он, вероятно, испытывал то же: Карима заметила у него на руках мурашки.
– Что с тобой случилось? – спросила она, чтобы отвлечься. – Акула покусала?
– Почти угадала, – сухо ответил Леон. – Только эта акула умеет говорить и приняла меня за посланца богов.
Ему снова удалось её развеселить:
– Можно подумать, в колонии тебе первым делом подсунули наркотики.
– Не, – поморщился Леон и сдавленно поблагодарил Кариму, когда она перевязала ему рану.
Карима отошла к устью реки, окунула туда руки и, набрав в ладони песка, потёрла их друг о друга. Леон что-то крикнул ей издалека, но она не разобрала что. Когда Карима вернулась, Леон сказал:
– Никогда не поворачивайся к морю спиной: несколько волн могут слиться в одну большую и застать тебя врасплох.
Испуганно оглянувшись на Тихий океан, Карима кивнула. Порой море казалось ей спящим хищником, и, возможно, она не так уж ошибалась.
Леон глубоко вдохнул и выдохнул:
– Разузнала что-нибудь о данных, которые я тебе продиктовал?
Карима как можно точнее передала ему слова профессора.
– Чего-то подобного я и опасался, – сказал Леон, подперев голову руками. – Стволовые клетки! Уж не для этого ли изначально вывели Люси? Хотя вряд ли: тогда её оставили бы в лаборатории, а не выпускали в море. Наверное, эти клетки обнаружили случайно. И с тех пор Люси больше не участник проекта «Подводные напарники», а всего лишь ценное подопытное животное.
Карима сомневалась, что правильно всё поняла:
– Но какую ценность для людей представляют стволовые клетки осьминога?
– Я слышал, в медицинских опытах используют стволовые клетки разных морских животных, – нахмурился Леон.
Карима кивнула:
– Но Люси всё это не на пользу, да? Эти летальные факторы… – Её передёрнуло от канцелярского слова.
– Они ни перед чем не остановятся, – мрачно произнёс Леон. – Если забрать ещё больше клеток, Люси умрёт, но они хотят во что бы то ни стало их заполучить. Вот не повезло им, что я об этом узнал!
– Может, у них уже есть замена Люси…
– Наверняка. Скорее всего, они уже вывели новых осьминогов с этими генами. Но выращивать детёнышей осьминогов в неволе нелегко – судя по всему, моя напарница им ещё нужна.
– Расскажи мне с самого начала, что произошло, – попросила Карима.
Она заворожённо слушала о его пребывании на «Фетиде», о разговоре с менеджером ARAC, о побеге в морские глубины и о том, что́ он обнаружил неподалёку от подводного вулкана Лоихи.
– Я пока не знаю, что это означает, – сказал Леон. – Но, возможно, это причина всего, что творится последнее время в море. И того происшествия со мной.
Потом им расхотелось об этом говорить, и они стали обсуждать другие темы: ноу-комов, Германию, жизнь в интернате, цвета моря, друзей. Карима с некоторым смущением призналась, что хочет стать кинорежиссёром, и, к её радости, Леону эта мечта показалась не глупой, а очень даже интересной.
Карима совсем потеряла счёт времени, и только далёкий удар гонга вернул её к действительности.
– Какой-то звук? – спросил Леон.
– Что-то вроде гонга, – кивнула Карима. – Ты разве не слышал?
Он покачал головой:
– В слуховых проходах у меня жидкость. Нас всех подвергли этой операции. Без имплантатов я бы сейчас мало что слышал.
Карима потрясённо посмотрела на Леона и вдруг вспомнила, что рассказывала Билли:
– Тебя специально прооперировали и сделали полуглухим, чтобы ты мог глубоко нырять? Но… почему ты на это согласился?! Как твой опекун мог такое допустить?!
На лице Леона мелькнула растерянность – будто он только теперь понял, что операция совсем не безобидная.
– Думаю, это обратимо, – сказал он и поспешил сменить тему. – Наверное, гонг означает, что скоро начнётся вечерний сбор. Мне нужно там кое с кем поговорить.
Он протянул Кариме руку, чтобы помочь ей встать, и у девочки чуть сердце не выскочило из груди. Она ухватилась за руку Леона, и тот с неожиданной силой поднял её на ноги.
Хоть слух у него и неважный, зато ориентируется он в тысячу раз лучше неё: даже в темноте без труда отыскал дорогу к посёлку.
Эллин
Кариме всякий раз удаётся вывести его из равновесия! Только Леон смирился с мыслью, что для ARAC Люси была всего лишь лабораторным животным, как теперь его мучает вопрос, а кто же здесь, собственно, подопытный объект. Допустимо ли подвергать здорового мальчика такой операции, какую сделали ему? Да, он страстно желал нырять на большую глубину – но достаточно ли зрелым он был в двенадцать лет, чтобы решать своё будущее? А Тим… не сказал «нет», а согласился: «Ну ладно, если ты правда этого хочешь».