Леон не успел додумать мысль до конца – они уже подошли к месту сбора. Вечер был тёплый, и ноу-комы вынесли на улицу одеяла и подушки и расселись в кругу на утоптанной земле. От жаровен пахло дымом и едой. Отыскав Хоупа и Лию, Леон с Каримой устроились рядом с ними, но не в кругу, а чуть поодаль. Хоуп и Лия встретили Кариму приветливо, но некоторые другие ноу-комы – Джонни, Длинный Т., Шарлин – поглядывали на них с недоверием. Наверное, всё ещё сомневаются, не враг ли Леон, стоит ли пускать его в свой круг и помогать ему. Попытаются ли они что-нибудь против него предпринять?
Трое юных ноу-комов разносили лау-лау – завёрнутые в листья таро тушёные овощи с рисом. Леону и Кариме тоже дали порцию, и проголодавшийся Леон набросился на еду.
Карима облизала пальцы:
– Это самое вкусное лау-лау, какое мне доводилось пробовать. Мама, наверное, пошла бы на убийство ради рецепта.
– А я бы пошёл на убийство ради второй порции. – Леон попытался выяснить, есть ли добавка, как вдруг заметил Мо. Тот сидел справа (между ними было человек семь или восемь) и неотрывно смотрел на него. Леона пробрала дрожь, и аппетит сразу пропал. Как выяснилось, наблюдал за ним не только Мо: с противоположной стороны круга, не сводя глаз с Леона, сидела женщина лет тридцати пяти – сорока с гладкими светлыми волосами, спадающими на спину, серьёзным лицом и умным взглядом. А это ещё кто? Леон её раньше не встречал.
За едой все болтали и смеялись, но теперь воцарилась благоговейная тишина. Ноу-комы взялись за руки – только Леон с Каримой остались в стороне. Переглянувшись, они стали наблюдать, как старина Джо торжественно снял исцарапанные солнечные очки и сунул их в нагрудный карман. Выпрямив спину и расправив плечи, он с величием Будды восседал на подушке. Прикрыв глаза, он обеими руками взялся за висящий на шее трискелион, и остальные ноу-комы последовали его примеру.
– А теперь все вместе, – громко произнёс он, а потом, понизив голос, влился в общий хор:
We will honor and cherish every living thing,
we will care for the earth with all our tenderness.
And wherever we go, whatever we do…
we will leave nothing but footprints[43].
Леон неожиданно для себя проникся этими словами. Нежной заботы Земле очень недостаёт…
Ненадолго наступило молчание, а потом старина Джо палкой начертил в центре площади круг и сказал:
– Пора свидетельствовать о триаде вещей. Кто хочет начать?
– Я, – вызвался Хоуп. – Я принесу свидетельство о земле. – Леон снизу вверх наблюдал, как Хоуп встал и с присущей ему неторопливостью вышел в центр круга. – Сегодня я посадил бобы, – без лишних предисловий начал он. – Земля у меня под ногами была тёплой, и каждому бобу нашлось в ней место. Я их полил, чтобы пробудить к жизни. Отрадно будет видеть, как они растут. – Чуть замешкавшись, он с усмешкой добавил: – Само собой, ещё я предвкушал, какими аппетитными они будут с кусочком масла. – Взяв палку, Хоуп медленно и торжественно начертил в круге изогнутую линию.
Незнакомая Леону девочка принесла свидетельство о небе, рассказав, как видела пролетающую мимо редкую гавайскую казарку и о чём думала в тот момент. В круге появилась вторая линия.
Леон с любопытством ждал, кто принесёт свидетельство о море. Вперёд выступил молодой человек лет двадцати пяти:
– Сегодня во время сёрфинга я оказался под водой: море в очередной раз напомнило, какая невиданная сила кроется в каждой волне. Просто невероятное ощущение – пользоваться этой силой, быть с ней в гармонии. – Подняв палку, он нарисовал на песке третью завитушку – теперь трискелион был готов. Собравшиеся начали расходиться, разбиваясь на группки и беседуя. Леон поискал взглядом Мо, но тот исчез так же бесшумно и незаметно, как появился.
– Как чудесно, – тихо проговорила Карима, и Леон кивнул. Да, церемония его тоже тронула, и он даже поймал себя на мысли, что ему хотелось бы стать частью этого круга.
– Здесь всё совсем иначе, – сказал он.
Карима водила пальцем по песку, пытаясь воспроизвести символ ноу-комов:
– Ты привык работать с учёными. Они, наверное, не склонны к эзотерике.
– За исключением Патрика – нашего главного философа. Но он не учёный, а пилот батискафа. – Леон ощутил приступ ностальгии. Однако места, по которому он тосковал, больше не существовало: «Бентос II» превратился в заброшенный подводный город. И к прежней жизни Леон вернуться тоже не может: слишком важна для него Люси. Но он должен выяснить, что происходит в океане: эта загадка не даёт ему покоя. Не было ли в последнее время ещё каких-то странных происшествий? Здесь он совсем не в курсе, что творится в мире!
Леон увидел, что к нему направляется Джонни – главный по вопросам безопасности.
– Привет, – сказал он, оглядев Кариму с ног до головы. – Ещё кто-то новый? Тоже из ARAC?
Карима, лучезарно улыбаясь, смотрела на него снизу вверх:
– ARAC? Нет, я из Германии.
Но Леону было не до шуток. Он медленно поднялся:
– Джонни, я же говорил, что ушёл оттуда.
Джонни, проигнорировав улыбку Каримы, отмахнулся в ответ на возражение Леона:
– Может, и так, но вдруг тебя ищут и у нас из-за тебя будут неприятности?
– Вряд ли они смогут найти меня здесь, – как можно спокойнее ответил Леон, мысленно добавив: «Если только кто-то из вас меня не предаст». Интересно, назначил ли ARAC награду за его поимку? И премию тому, кто найдёт Люси?
– Постой, Джонни, ты же не собираешься выгнать его ночью в лес? – вмешалась Лия. – Хижина Вилбура свободна – они с подругой могут переночевать там. Я поспрашивала народ и раздобыла ему кое-что из одежды.
«Они с подругой». Леон с Каримой, смущённо улыбаясь, переглянулись.
Джонни собирался что-то возразить, но так ничего и не ответил: должно быть почувствовав чьё-то приближение, он обернулся. К ним подошла светловолосая женщина, которую Леон заметил ещё раньше. Не обращая внимания на других присутствующих, она направилась прямиком к Леону и взяла его руки в свои.
– Ты ведь Леон Редвей, да? – спросила она, и в её лице было столько печали и в то же время радости, что у Леона перехватило горло, и он сумел лишь кивнуть. Наверное, это и есть Эллин… Кем бы она ни была. Откуда она знает его полное имя? Надо же было ляпнуть его в присутствии Джонни!..
– Пойдём ко мне в хижину – там мы сможем спокойно поговорить. – Эллин махнула ему, чтобы он шёл за ней. Карима не знала, распространяется ли приглашение и на неё, и хотела остаться, но Леон, набравшись смелости, взял её за руку, без слов попросив пойти с ним. Их пальцы переплелись. Ладонь Каримы была сухой и тёплой – и такой маленькой по сравнению с его.
Хижина Эллин находилась чуть поодаль от хижины Длинного Т. – там, где в несколько рядов росли таро с тёмно-зелёными листьями.
– Прости, что нагрянула без предупреждения, – сказала Эллин, вскипятив в крошечной дровяной печке чай. – Но я узнала от Хоупа, что тебя зовут Леон, а ты так похож на отца… Я сразу подумала, что это ты, хотя не видела тебя почти девять лет.
– Вы знали моих родителей? – выдавил Леон.
– Да, мы познакомились в Институте океанографии Скриппса в Калифорнии. – Эллин села на веранде рядом с ними на грубо сколоченный стул. – Тогда я ещё изучала пищевые привычки китовых акул, но Джон и Жюльетта уговорили меня присоединиться к их команде в ARAC, где происходило всё самое интересное. Мы занимались исследованиями, не следя за расходами, – просто фантастика. – Эллин с отсутствующим видом отхлебнула чаю. – Жюльетта уже довольно далеко продвинулась в разработке прототипа окси-скина – только тогда он был ещё безымянным, а проект назывался «Амфибия». Подождите. – Эллин принесла из хижины парусиновую сумку и открыла её. Там лежали несколько окси-скинов – в том числе совсем старых, с примитивными датчиками кислородного давления, поблёкшими от времени мембранами и чёрными пятнами величиной с монету. Леон с любопытством разглядывал другие костюмы – некоторые выглядели вполне исправными. – Мы хотели отправить людей в глубину и экспериментировали с добровольцами – опытными дайверами, но получалось не очень, и мы решили, что человек к такому просто не приспособлен.
– А как вам пришла идея испробовать новую технологию на детях и подростках? – полюбопытствовала Карима.
– Один из водолазов был совсем молодым – ещё двадцати не исполнилось, – и у него наконец получилось. Поэтому мы продолжили эксперимент с ещё более юными участниками. Но была одна загвоздка: многих детей глубина пугала. Тогда я предложила создать команды из людей и животных, и мы переименовали проект в «Подводных напарников». Животные придали проекту новый импульс, но, конечно, не обошлось без проблем: судороги под водой из-за перебоев в подаче кислорода, воспаление венозных катетеров, нестерильная дыхательная жидкость, кашалоты, не желавшие сотрудничать…
– Привлечь к работе животных было хорошей идеей, – заметил Леон, и Эллин уставилась на него.
– Постой-ка, – сказала она. – Я слышала, у тебя с собой окси-скин – ты что, участвуешь в программе? Ты один из водолазов?
– Да, конечно, – растерянно ответил Леон. – Уже четыре года. До недавнего времени я был на «Бентосе II».
– Но… твои родители этого не разрешали! Они знали, что тебе очень нравится нырять, но хотели, чтобы твои детство и юность были нормальными, насколько это возможно.
– Что? – Леон совсем перестал понимать происходящее. При мысли о родителях у него защемило сердце.
Эллин покачала головой:
– Прости, Леон. Незадолго до смерти Джона и Жюльетты я перешла в исследовательский проект в Корее и больше не следила за твоей судьбой. Не знаю, сможешь ли ты меня простить. Я думала, сестра Джона – твоя тётя – заберёт тебя к себе…
Леон механически покачал головой – от такой новости у него отвисла челюсть. У него есть родственники?! Да что эта женщина несёт! Словно издалека он заметил, что Карима всё ещё держит его за руку.