Дочь и мать молча глядели друг на друга, и Кариме показалось, что мать ещё ни разу на неё так не смотрела. Без досады, без осуждения. С лёгким удивлением. Как на взрослую, с которой только что познакомилась.
– Думаю, я поступила бы так же, как ты, – спокойно сказала Натали Виллберг. – По крайней мере, надеюсь, что у меня хватило бы на это смелости.
Карима выдержала её взгляд – и вдруг почувствовала, как её злость, которая так давно её грызла, а теперь вдруг отпустила, испаряется. Сейчас – и, возможно, навсегда.
Есть вещи и поважнее.
– Ну хоть вода тёплая – а то бы у нас уже пальцы отмёрзли, – сказал Тим, и Леон кивнул. Он направил луч фонарика на мёртвую панель управления, скользнул по стенам кабины и посветил на воду, уже доходящую им до колен. Она мерцала желтовато-серым – типичная для гавайских «чёрных курильщиков» смесь тяжёлых металлов, нагретая раскалёнными жидкими породами из недр океана, вырвавшаяся из жерла наверх и разбавленная ледяной водой глубин.
«Морей» затрясся, и по воде пошла рябь. Ещё один толчок – уже второй за короткое время. Они затаили дыхание, и Леон непроизвольно взглянул через купол вверх. Нависший над ними обломок сдвинулся. Он опустился ниже… ещё ниже… и замер. Под него протиснулось крупное тёмное создание и отшвырнуло тяжёлую железяку словно зубочистку. Леон с Тимом оторопело уставились в иллюминатор, прислушиваясь к доносящимся снаружи щелчкам, будто кто-то цокал языком: такие звуки издаёт кашалот, чтобы сориентироваться в глубине.
– Это Шола! – воскликнул Леон, увидев всего в нескольких метрах от них узкую пасть кашалота с белой каймой. Голова Шолы приблизилась к ним на расстояние вытянутой руки, и «Морей» снова затрясся. Но на сей раз это было не моретрясение. Шола ударила их сбоку, толкнув широким угловатым лбом.
– Она пытается нас освободить, – пробормотал Тим, сосредоточенно наблюдая за молодой самкой кашалота. – Может, у неё получится: она уже почти взрослая и сильнее, чем мы можем представить.
Леон напряжённо всматривался в иллюминатор:
– Главное, чтобы она сама не запуталась в стальных тросах!
– Можешь сказать ей, чтобы была осторожна?
– Да. Если она на нас посмотрит. – Леон постучал по стеклу, чтобы привлечь внимание Шолы, и стал жестикулировать, а Тим светил ему на руки фонариком; Билли использовала те же жесты долслана, которыми официально изъяснялись Леон и Люси.
Шола немного отплыла, будто напуганная предостережением; потом щелчки участились и стали громче – она вернулась, чтобы попытаться снова.
Но и на этот раз у неё ничего не вышло, и вскоре она пропала из виду – наверное, вернулась на поверхность.
– Может, нам… – начал Леон, но вдруг осёкся. Он кое-что почувствовал. Нечто до боли знакомое – мысленное прикосновение, будто кто-то ласково провёл по его коже кончиками пальцев.
– Что такое? – Тим схватил его за руку. – Ты что-то слышал?
– Люси, – прошептал Леон, и тут ему в голову хлынули слова.
– Друг мой, где ты? Я кое-что принесла, но тебя так трудно найти! У воды здесь такой отвратительный запах и вкус – мегапротивный!
Леон страшно обрадовался. Неизвестно, как ей это удалось, но его напарница здесь!
– Мы запутались в стальных проводах. Попробую подать тебе сигнал! – Он бешено забарабанил по внутренней стороне купола из оргстекла. Может, Люси пока слишком далеко, чтобы почувствовать колебания, но когда она подплывёт ближе, так ей будет легче найти их с Тимом.
– Что она говорит? – нервничал Тим. – Она явилась вместе со спасательной командой?
Леон мысленно задал Люси этот вопрос, и ответ не заставил себя долго ждать:
– Я одна. Все хотят помочь, но никто не может. Друг мой, открой глаза и включи свет!
Схватив фонарик, Леон направил его на купол из оргстекла, и луч, проникнув наружу, осветил… щупальца с присосками, прильнувшие к стеклу, и необычайные глаза со зрачками-чёрточками. В знак приветствия Леон прижал ладонь к стеклу – ему хотелось одновременно смеяться и плакать.
– Зачем ты явилась?! Разве не знаешь, что вода «чёрных курильщиков» для тебя сущий яд? Тебе надо поскорее отсюда уплыть!
– Да-да. Положу твою плавательную шкуру на лодку. Там, куда можно заползти, – объявила Люси, и когда Леон перевёл это Тиму, они сразу же полезли назад к шлюзу – узкой трубе, ведущей в батискаф и закрывающейся с двух сторон. Тим светил фонариком, а Леон изо всех сил крутил ручной ворот, запирающий верхний люк шлюза. При обычных обстоятельствах достаточно было лишь нажать кнопку. Повезло ещё, что на случай аварии шлюз оборудован ручным механизмом.
И вот наконец у них в руках то, что принесла Люси: канистра с синеватой жидкостью (этикетка отклеилась в воде) и вещмешок. С бешено колотящимся сердцем Леон открыл его и вытащил окси-скин, который был на нём во время побега – хоть и залатанный вручную, но, вероятно, исправный.
Леон тяжело вздохнул, а Тим положил ему руку на плечи:
– Что с глазными линзами? Похоже, они сильно пострадали. А подъёмный механизм ещё работает?
Но Леон лишь смотрел на Тима, не в силах вымолвить ни слова. Окси-скин означает спасение только для него – для приёмного отца ничего не изменится. Эта мысль ножом полоснула Леону по сердцу.
– Надевай скорее, – грубо сказал Тим, вытащил из вещмешка пояс с инструментом и начал его проверять. – Чего ты медлишь? Когда уровень воды поднимется, легче не станет. Я помогу тебе накачать костюм перфторуглеродом. На этот раз придётся обойтись без насоса: пропустим ПФУ через шланг – я подниму канистру.
Вдруг Леон заметил, что в мешке есть что-то ещё, и, нащупав мягкую и тонкую синтетическую ткань, с удивлением вытащил второй костюм – один из тех, что видел у Эллин: примитивный, однако пригодный к использованию.
– Примерь – может, он тебе подойдёт! – воскликнул Леон. – Ты должен попытаться – вдруг получится!
– Леон…
– Мы, конечно, очень глубоко, но, может, мы с Люси могли бы тащить тебя за собой, а потом…
– Леон, хватит. Перестань. – Тим устало опустился в затопленное пилотское кресло и вытер пот со лба. – Как бы я этого ни желал, я слишком стар, чтобы дышать жидкостью. К тому же канистры с ПФУ на двоих не хватит. – Они переглянулись, и Леон понял, что Тим прав: ему не спастись. – Слушай, Леон, у меня в квартире в Сан-Франциско на самом верху в правом стенном шкафу лежит кое-что, что я давно уже должен был тебе отдать, – сдавленно проговорил Тим. – Твой отец вёл в ноутбуке что-то вроде личного дневника о работе и в том числе документировал свои разногласия с ARAC. Там ты найдёшь достаточно материалов, чтобы выступить против концерна. – Леон кивнул, по-прежнему не в силах произнести ни слова. – А теперь приготовься, – ласково сказал Тим.
Слёзы застилали Леону глаза – он вслепую нащупал окси-скин, кое-как отжал воду и, натянув костюм, загерметизировал шов; дрожащими руками застегнул пояс с инструментом и использовал спрей. Когда он наконец закончил все приготовления, вода была им уже по грудь.
Они обнялись и долго друг друга не отпускали. Потом Тим сказал:
– Давай, львёнок, покажи им, на что ты способен в воде и на суше. И пообещай, что скажешь той девочке, что́ она для тебя значит.
– Хорошо, – прошептал Леон и застегнул на лице мембрану, почувствовав, как перфторуглерод омывает тело. Сделал первый вдох. Забрался наверх в узкий водолазный шлюз «Морея».
Тим не стал закрывать нижнюю заслонку шлюза, и Леон догадывался почему: так всё быстрее закончится.
Вода хлынула в шлюз батискафа, а оттуда вниз, в кабину. И хотя Леону казалось, что наступил конец света, он плыл бок о бок с Люси наверх – всё выше и выше, навстречу бескрайнему голубому небу.
Эпилог
Малышка Шелли хотела сплести цветочный венок, но никак не получалось – венок всё разваливался. Да что ж такое!
Она растянулась на лужайке, травинки щекотали ей нос, а жук, ползущий вверх по стебельку, казался размером с броненосца.
– Шелли, к тебе пришли! – позвала её с веранды мать. – Тот юноша из газеты и с телевидения, который вчера звонил!
Шелли, изнывая от любопытства, вскочила. Парень был высоким – даже выше их соседа Джейми, который целый день играет в баскетбол и вечно топчет папины клумбы, забирая улетевший мяч. Но на вид этот молодой человек гораздо приятнее Джейми.
– Хотите лимонаду? Или чаю со льдом? Подождите, сейчас принесу вам печенья, – сказала мама и быстрым шагом направилась к дому. Шелли с радостным изумлением смотрела ей вслед. Печенье? В самый обычный день?
Парень сел рядом с Шелли на землю, протянул руку, и жук переполз с травинки ему на палец.
– Ты поправилась? Я слышал, ты чуть не утонула и потом долго пролежала в больнице.
– Да, у меня было воспаление лёгких, но теперь я выздоровела. Мама говорит, скоро мне можно будет снова ходить в детский сад, – гордо объявила Шелли. Она немного удивилась, откуда парень всё это знает, но тут же отвлеклась на деревянный ящичек с ракушками, который он принёс. Ракушки были в основном белые и коричневые, но попадались и розовые. – Какие классные! Где ты их взял?
– Собрал, когда нырял. Обычно я ничего не забираю из моря, но для тебя сделал исключение. А несколько ракушек нашла Люси, мой осьминог.
– Фу-у-у, не люблю осьминогов! – взвизгнула Шелли. – У них так много рук.
– Наоборот, – улыбнулся юноша, – это у нас слишком мало. Кстати, Люси тоже сильно болела, как и ты: она плавала в ядовитой воде, чтобы помочь мне. К счастью, теперь она поправилась.
Мать девочки принесла лимонад и печенье и то и дело приглаживала волосы, хотя они вовсе не растрепались, а потом начала фотографировать их с юношей. Шелли это немного мешало, и она обрадовалась, когда мама наконец-то ушла обратно в дом.
Они поделили печенье поровну, а потом парень сказал:
– Я пришёл рассказать тебе, что произошло на самом деле – почему эти огромные рыбы поднялись из глубины на поверхность. Всё потому, что их дом перевернули вверх дном. Люди, на которых я раньше работал. – Он помедлил. – Рыбы не знали, куда деваться, и всплыли на поверхность. А ты их испугалась.