То, что дочь Фоменко в этот момент решила выехать из дома – должно быть, совпадение. Поэтому возникает вопрос: зачем он приехал сюда? Ведь застать Фоменко в Сити было бы стократ проще. Лично я нашла точный адрес его офиса за несколько секунд. И это был именно точный адрес. А здесь – одна статья в «Мезонине», напечатанная три года назад. На деревню к дедушке. Домов в «Подмосковных вечерах» – десятки. Чтобы найти нужный, ему пришлось долго бродить с фотографией, останавливаясь у каждых ворот…
– Как интересно! – сказал насмешливый голос за моей спиной.
Вывернул слева, из калитки, ведущей в парк. Откуда он знает эти ходы?
Я обернулась. Юрист Снегирев был в спортивном костюме с русскими узорами на плечах. Его лицо раскраснелось, как у матрешки, по вискам текли струйки пота. Спортом занимается.
– Здравствуйте, – сказала я. – Какими судьбами? Вы тоже здесь живете?
– Снял дачу на лето. Но не здесь, а в «Советском писателе».
Он с большим интересом оглядел меня с ног до головы.
– А ты что же, на велосипеде катаешься?
– Вроде того.
– И решила сделать привал. Именно здесь.
– Ага…
Он опять осмотрел меня, задержавшись на груди.
– Слушай, а пошли ко мне в гости. Я тебе свой дом покажу, он у меня исторический. Заодно поболтаем.
– А пошли, – согласилась я.
Я подняла велосипед и двинулась за ним. Вначале мы прошли метров сто по Центральной аллее, потом за туями свернули на неприметную тропинку, ведущую в поселок «Советский писатель». Я снова отметила, что юрист Снегирев знает лабиринт не хуже меня.
Его дом находился сразу за калиткой. Старое деревянное сооружение с полукруглым фонарем двухэтажной террасы. Я увидела заросший сад, засыпанные хвоей дорожки. В глубине участка – фанерный домик, оставшийся от строителей пятидесятых годов.
Снегирев открыл калитку и обернулся ко мне, плотоядно улыбаясь. У меня уже не было никаких сомнений насчет его намерений.
– И почему этот дом исторический? По-моему, так развалина, – сказала я, входя. Юрист при этом задержался: так, чтобы в калитке я плотно к нему прижалась. Наконец мне удалось протиснуться, и мы пошли к дому.
– Сама ты развалина! – сказал он. – Здесь на участке похоронен лев Кинг.
– Кто это?
– Лев. Животное такое.
– В каком смысле?
– В прямом. Ты смотрела «Приключения итальянцев в России»? Он там снимался.
– Честно говоря, не смотрела.
– Ну да. Ваше поколение такое нелюбопытное. На уме только секс и таблетки, да? – и он игриво приобнял меня. Мы уже стояли у порога, он возился с ключами. От него страшно пахло потом.
– Так вот, небольшая политинформация. При советской власти была такая семья Берберовых. Жили они в Баку и держали дома настоящего льва. Когда его снимали в фильмах в Москве, он жил здесь в «Советском писателе», у друзей Берберовых. Один местный мент его увидел, испугался и застрелил.
Мы зашли в прихожую, слабо пахнущую пылью и валерьянкой. Вдоль стен стояли массивные шкафы, привезенные из Германии, между ними темнели квадраты почти не различимых пейзажей в золотых багетах. В углу сбилась дорожка с обтрепанными краями.
Увидела я и коробочку сигнализации вневедомственной охраны у входной двери. Она все так же висела на одном гвозде. Вряд ли код сменился.
– И знаешь, – он уже пыхтел, стаскивая кроссовки. – Эти Берберовы не могли жить без львов. Поэтому после его смерти завели еще одного. И он их съел.
– Вы серьезно?
– Конечно, – обиделся он. – Это известная история. Потом посмотришь в интернете… Ладно, я пойду в душ, а ты проходи направо. Там гостиная. Сядь, подожди меня.
Он ушел по коридору, я подошла к коробочке. А если уже не работает? Если не работает, есть датчики дыма.
Я зашла в гостиную. Это была круглая комната с белыми дверями во все стороны света. В центре стоял стол и шесть венских стульев. Все такое старое, дача недорогая. И снял он ее не потому, что эстет, а чтобы быть поближе к боссу. Эта дача – все, на что ему хватило денег. Именно такие дяди любят унижать людей. Думаю, меня ждет несколько неприятных минут. Но что же делать? Поболтать-то надо.
Я села на стул.
Он вышел из душа в распахнутом халате. Трусов на нем не было. Он вытирал голову полотенцем, нисколько не беспокоясь, что полы халата разошлись в сторону и мне виден его болтающийся член. Впрочем, надо полагать, так и было задумано.
– Итак, моя дорогая, что ты делала у дома Фоменко? Он тебя сейчас точно не примет. Ему не до того.
– Не нашли еще Алину?
– Увы.
– Как он?
– Ужасно. Правда, мы все подозреваем, что она это разыграла. Она давно собиралась от него свалить. Он обманул ее ожидания.
– Какие именно?
Он подошел к старому буфету, достал оттуда бутылку виски и два хрустальных стакана, не мытых еще с советских времен. Поставил стаканы на стол, начал наливать.
– Ну, какие… – важно сказал он. – Красивая девушка закончила липовые театральные курсы. Надеялась на карьеру актрисы, но работала в автосалоне. Познакомилась с богатым папиком. Забеременела, он на ней женился. Фанфары, салют, жизнь удалась. Перед регистрацией он ей там что-то дал подписать, она подмахнула. Потом выкидыш, папик оказался жадиной, карета оказалась тыквой. А подписала она брачный контракт, который составлял лично я. А я садист, между прочим. Жабоненавистник. Таких, как она, надо трахать и трахать. Во всех смыслах. Ну, за тесную встречу?
Мы выпили.
– А вы давно знаете Фоменко? – спросила я.
– Не очень. Я был юристом на спиртовом заводе и перешел к нему, так сказать, по наследству. Мы познакомились, когда он изучал все документы. Он признался, что средств у него недостаточно и он ищет со-инвестора. Мне Фоменко понравился, я решил ему помочь, свел с Демичевым. С которым познакомился за месяц до этого на Мальдивах…
– В общем, получается, что вы все познакомились примерно в одно и то же время. В первой половине 2013-го года. Правильно?
– Правильно, – сказал он. – А что: твои ФСБ-эшные друзья этого не знали?
От неожиданности я засмеялась.
Он тоже улыбнулся, потом придвинул стул ко мне вплотную, сел и покровительственно обнял меня за плечи.
– Я как-то работал на одном заводике. Оборонка. Так там тоже была, типа, охрана. Вроде вашей организации. Слушай, голливудские боевики отдыхают! Знаешь, как их натаскивали? Заставляли, например, перед носом ДПС пересекать двойную сплошную и потом удирать от ментов. Или забрасывали человека без документов, без денег, без телефона где-нибудь под Новгородом. И чтобы через сутки был в Москве – стоял на Красной площади. Очень круто. Я там с ними иногда рубился – у них были спарринг-партнеры, чемпионы по боям без правил. Хорошо махались, я люблю это дело. Кинологи им собак бойцовских поставляли, тоже для тренировок. Но с собаками я не рискнул, еще нос откусят… У вас так же было?
– Мы больше интеллект тренировали, – ответила я.
– Ну-ну… Интеллект для девки – нужное дело, – он положил руку мне на грудь. – У тебя хороший интеллект, в смысле, титьки.
Я осторожно сняла его руку и спросила.
– А что, если Алина Фоменко все-таки не сбежала? Вдруг что-то произошло?
Он помолчал, налил себе еще.
– Всякое может быть. Мир жесток…
– Во время нашего последнего разговора мне показалось, что слово «Парагвай» произвело на нее очень сильное впечатление.
Он засмеялся.
– Конечно, произвело! Новое слово, удивительное.
– Она никому из вас ничего не говорила по этому поводу?
– А никто из нас с ней больше и не разговаривал. Фоменко стало плохо с сердцем, он отправил Горчака за лекарством. А Алина начала на него наезжать, типа, зачем пьешь, если сердце больное? Ну, и пошло-поехало. В итоге она хлопнула дверью и отправилась к маме. Но не доехала.
– А вы были в Парагвае?
– Нет. И не хочу.
– А на Алтае?
– Да, на Белухе, – ответил он. – В одной секте.
Потом он дурашливо вытаращился и схватил себя рукой за рот.
Закончив это представление, он снова засмеялся.
– И что, Света – кто-то ловится?
– Значит, не были?
– В Непале был, – сказал он. – Хотел на Эверест подняться. Заплатил семьдесят штукарей баксов, но уже в базовом лагере мне стало так хреново, что ты не представляешь. Оказывается, без кислорода не дышится. Кто бы мог подумать?
Я помолчала, наблюдая за ним. Он допил виски, облизнулся.
– Скажите, – сказала я – А вам не противно жить на даче, где похоронен лев?
– Я не впечатлительный, – насмешливо ответил он. – И хватит болтать.
Без всяких предупреждений он впился губами мне в губы. Я еле его отодрала от себя. Затем вытерла рот.
– Вы меня неправильно поняли, – сказала я, вставая.
– Да что ты? – холодно спросил он. – По-моему, я все прозрачно объяснил. Раздевайся. Стадию уламывания мы пропустим.
Он тоже встал. Лицо его было угрюмым и решительным. В распахнутом халате гордо топорщилось его оружие. Он не шутил. И насчет того, что садист, тоже не шутил.
– Тогда мне надо принять душ. – сказала я.
– Вот и молодец. По коридору налево. А я пока постельку расстелю.
Прежде чем свернуть в ванную, я набрала код сигнализации. Подождала немного, потом толкнула входную дверь. Приезжают здесь быстро. Я дождусь их в кабинете – у пожарных датчиков. Это моя подстраховка.
Я прошла по коридору и, не доходя до ванной, свернула в кабинет. Здесь распад дома был еще более явственным. Казалось, дунешь – и полки с книгами превратятся в труху. Внутри стен яростно возились древоточцы. Мне стало грустно.
Елена Семеновна держалась до последнего – она не хотела сдавать дачу, это казалось ей последней степенью падения. Я познакомилась с ней два года назад, когда интересовалась историей льва Кинга – одной из самых жутких историй мирного брежневского времени. Убили его не здесь – а на Мосфильмовской. Но закапывать привезли в «Советский писатель». Конечно, не на этот участок. Здесь, собственно, все дома пытаются присвоить эту сомнительную честь. Елена Семеновн