Мне показалось в этот момент, что мы уже умерли, что мы призраки, когда-то жившие в этом доме, а теперь блуждающие по нему и пытающиеся что-то вспомнить. Что-то важное из прошлой жизни.
Мы не помним, что это, не помним, почему это важно для нас – но жажда вспомнить нестерпима. Это она, это жажда, гонит меня вперед.
Луч фонаря пошарил по стенам и исчез. Шаги стали удаляться.
Я посмотрела на Аделаиду – она была в обмороке. Какая умничка – так тихо отключилась.
Я сидела спиной к ледяной стене и стремительно замерзала. Руки и ноги меня уже не слушались. Неудержимо потянуло в сон. Какое-то время я могла бороться, но еще пара минут – и поддалась, упала в эту блаженную сладкую тьму. И сразу стало тепло, как на пляже. Я улыбнулась – да, я на пляже. Где-то тарахтит катер, шумит прибой. В лицо светит солнце. Хорошо-то как, господи.
И тут на меня обрушился страшный удар в скулу. Рядом закричала Аделаида. Заплясало гигантское пятно фонаря. Я попыталась потрогать лицо, но рук словно, вообще, не было: до локтя еще сохранялись какие-то культи, а вот дальше – пустота. И пока я пыталась понять, кто отрезал мне руки, меня уже тащили по битому стеклу.
И все-таки от удара я пришла в себя, мозги прояснились. Холод, дом Константинова, да и руки на месте – просто замерзли и онемели. А еще страшно болит лицо, и по нему ползут горячие струи крови. Ну да, Коля слов на ветер не бросает.
Виталик тащил меня, обхватив под рукой, вниз к площадке. Одновременно он пытался отбиться от разъяренного Мищенко. Но тот подбежал с другой стороны и ударил меня еще раз – теперь уж в плечо. От боли я взвыла.
– Да хватит! – закричал Виталик. – У нее уже вся морда в крови!
– Я только начал! Ну, сука сумасшедшая! – вопил Мищенко. – Я тебя приведу в чувство! Ты у меня в психушку отправишься! Как окажемся в Москве – ты в психушке, поняла?!
– Отпустите ее! – тоже закричала Аделаида.
Мы уже были на площадке. Светало. Буря стихла, всю террасу покрыл густой снег. Длины внизу тоже были абсолютно белыми.
На площадке стоял вертолет.
Потом я увидела на пороге сруба заспанную Марту в накинутом на плече тулупе. Она удивленно таращилась на нас и зевала.
Мищенко дал мне мощнейший пинок под зад – и я влетела в вертолет сама. За мной залезла Аделаида, потом и мужчины. Пилот равнодушно подождал, пока мы погрузимся, вертолет затарахтел и взмыл в небо.
– Сволочь, – заплакала я. – Ты мне копчик сломал…
– Это только начало, – пообещал он. – Сейчас руки-ноги отогреются, и я тебя так отделаю!
– Ребят, вы мне тут кровью все запачкали, – недовольно сказал пилот.
– Света, это и есть ваши друзья? – испуганно спросила Аделаида. – Молодые люди, вам никто не говорил, что бить женщин нельзя?
– Он очень переживал, – крикнул Виталик. – Вообще-то, он ее любит, вот и разнервничался. А когда он нервничает, он дерется.
От этих слов Мищенко снова возбудился.
– Уродина! – заорал он. – Сколько можно?! Банальную измену ты превратила в конец света! Выпала из жизни на несколько лет, из-за чего?! Тебе нужны сильные чувства?! Иначе ты жить не можешь, да?! Вот и теперь – дурацкие фантазии, какие-то таежницы с автоматами, и все собираются тебя убить, расчленить, съесть! Когда это прекратится?!
– Я так и подумала, что это фантазии, – деликатно встряла Аделаида.
– Света, – Виталик повернулся ко мне, потом покачал головой, взял с сиденья полотенце и начал вытирать кровь с моего лица. – Все закончено. Нашли вещи дочери и жены Фоменко. Видимо, они убиты. Уже есть подозреваемый. Как мы и предполагали, все дело в деньгах. Это завод, из-за него все… Вы тоже, – он осуждающе посмотрел на Аделаиду. – Взрослая женщина, а повелись на эти сказки.
– Но откуда я знала… – виновато ответила она. – Вы меня домой-то завезете?
– Лично я бы вас сбросил. Прямо здесь, – сказал Мищенко, искоса наблюдая за мной. – Ни фига у тебя морда опухла… Я ж только пощечину дал.
Я закрыла глаза.
Глава 37
Я не ожидала, что он меня примет.
Но он согласился.
Я приехала в башню «Федерация» вовремя – ровно к двенадцати дня, но потом еще долго плутала по бесконечным переходам парковок. Выписывала пропуск, отстояв в очереди, затем в два этапа добиралась на разных лифтах. Все кнопки лифтов были снаружи – на табло – их следовало нажимать заранее, а мой палец почему-то не срабатывал. В итоге мне помогла уборщица-таджичка.
Короче, у его офиса я оказалась в двенадцать пятнадцать – и была наказана.
Секретарша Демичева сообщила мне, что я должна подождать.
Через час меня соизволили принять.
Он сидел за огромным столом на фоне стеклянной стены, за которой висели синие громады Сити и блестела лента реки. Я видела его против света – как бы в нимбе – но и такой, светоносный, он казался изможденным и постаревшим.
– Сергей, примите мои соболезнования…
Он кивнул, удивленно глядя на меня. Прошла уже неделя после моего возвращения в Москву, но лицо все еще было опухшее, а вокруг глаз зеленели круги гематом.
– Вы что – в аварию попали? – брезгливо поинтересовался Демичев.
– Нет… Я приехала вернуть деньги. То, что от них осталось…
Я положила перед ним пачку долларов.
Он зло скривился.
– Слушайте, Светлана, ну хватит юродствовать. Что вам еще нужно?
Я тоже разозлилась. Было бы круто сесть перед ним нога на ногу, но из-за копчика я сидеть не могла. Так и стояла, как дура. Все, что я могла – это говорить какие-то слова.
– Вообще-то, Сергей, это вы ко мне обратились. Я контактов с вами не искала…
– Мы обратились только потому, что у нас была версия, связанная с сектами. А вы уже, пользуясь нашим отчаяньем, навязали нам этот безумный омский след.
– Я это делала не из корысти. Вот деньги. – сказала я.
Он оценивающе посмотрел на пачку, его глаз дернулся.
– Немного осталось…
– Могу отчитаться за каждую копейку.
– Еще раз повторяю: хватит юродствовать. Нет, психологически это все понятно. Золотые деньки ваших приключений далеко в прошлом, а смириться с этим сил нет. Ведь так? Спасительница людей стала обыкновенной неудачницей. Скучно в Москве – в тайге-то веселее, правда? И так тяжело вспоминать о бесславном окончании этих ваших игр. Пособничество в педофилии – куда уж ниже падать… Вам не приходило в голову, что такой конец был неизбежен?
Я пожала плечами. Он раздраженно щелкнул шариковой ручкой.
– Мир, Света, это не компьютерная игра. А вы заигрались.
Он имел право топтаться на мне, сколько угодно. Я не собиралась ему мешать. Пусть выговорится.
Впрочем, был он, видимо, человеком не мстительным, и быстро успокоился.
– Как все обнаружилось? – спросила я.
– Когда экспертиза показала, что документы на завод подделаны, мы бросились искать Матвея. Это ведь он ими занимался. Но он как сквозь землю провалился. Мы искали дня три, потом вспомнили о его загородном участке. Отправились туда… Ну и там…
Демичев судорожно вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Сильно мотнул головой, убрал руки, посмотрел мне прямо в глаза.
– Там в стороне от участка, в лесу, мы нашли строительный вагончик. Сбили замки…
Голос у него перехватило. Я тоже была вся в мурашках.
– Следы пожара, – с трудом произнес он. – Вначале мы даже не поняли… Но Алексей Григорьевич увидел Алинино белье… Сохранилась и кофточка Гали. Там же возле вагончика следы Алининой машины. Нашлись свидетели, которые видели эту машину на повороте с трассы…
– Но тел не нашли?
– Не нашли.
Мы помолчали. Выглянуло солнце, стекло небоскребов вспыхнуло и осветило реку оранжевым предгрозовым огнем.
– А где сам Матвей? – спросила я.
– Пропал… Может, убили подельники… Если нет, его быстро найдут, он дурак. Оставил кучу улик. Нашли Алинину машину. Она стояла на стоянке недалеко от его дома на Остоженке. Там полно его отпечатков и следы хлороформа. Образцы почвы на колесах совпадают с образцами с его участка. Отпечатков Алины в его квартире тоже много. Оказывается, они были любовниками.
– Зачем они это сделали?
– Завод… Это гигантский куш… За тысячу рублей убивают, а тут миллионы… Может, их похитили, чтобы шантажировать Алексея Григорьевича?
– Во всяком случае, тел не нашли.
– Не нашли. Но в вагончике было их нижнее белье, это плохой знак… Сейчас обыскивают лес. Места там глухие, боюсь, что поиски займут много времени…
– А как завод?
– Думаю, что они выиграют… Мы будем полностью разорены… Хорошо, если не посадят…
Он замолчал, играя ручкой.
– Сергей, – сказала я. – У вас на участке живет Чингиз-Хан…
– Мирон? – он удивленно посмотрел на меня.
– Да. Он сейчас там, в доме?
– А почему вы спрашиваете?
Я не знала, что ответить. Просто молчала.
– Он уехал, – сказал Демичев. – Позавчера. Даже не попрощался. Честно говоря, он с приветом…
– Вы не замечали: он не общался ни с кем из вашего окружения? Может, к нему кто-то приезжал из ваших знакомых?
– Света, почему вы спрашиваете? – довольно зло спросил он. – Мы же закрыли эту тему.
– Это связано с «Белухой»…
– Света, вы ненормальная?!
Неожиданно в приемной раздался какой-то шум. Заверещала секретарша, ударил кулак по столу.
– Он сын мне! Ты понимаешь, тварь?! Он мне сын!
Это был Фоменко – причем, пьяный вдрызг.
– Где он?! Сынок!
Фоменко, шатаясь, вломился в кабинет. На него было страшно смотреть. Старый, грязный мужик, с галстуком, висящим в районе пупка. Похоже, он пил не меньше недели. Он стоял потный, с вытаращенными глазами. От него воняло на весь кабинет.
И вдруг он зарыдал.
– Ты один у меня остался! Никого у меня больше нет! Никого и ничего! Ты теперь мне сын! Сережа, милый, как жить?! Скажи мне, как жить?!
Он несколько раз ударил себя в грудь и пошел к Демичеву, поднявшемуся из-за стола. Я ожидала увидеть в глазах Демичева брезгливость, но нет – в них была лишь нечеловеческая печаль.