Может, стоит допросить его пожестче.
— У меня нет дел с этой бандой уже… уже лет десять. — Свидетель приехал прямо из своей автомастерской. Следы масла на руках, грязные ногти — Хальдерсу он казался симпатичным, несмотря на вранье. Белая сорочка, брюки цвета хаки — точно такие любит Бертиль.
— Какая банда?
— Да вы же знаете. Мы уже об этом говорили.
— Я не говорил ни о какой банде.
— Значит, кто-то еще сказал… Но я чист. Завязал.
— А это вообще возможно? Завязать?
— Конечно… о них много лишнего пишут. Столько всякой пропаганды…
— Вы считаете, это пропаганда?
— Я считаю, что это преувеличение, — сказал свидетель. Звали его Юнас Свенск.
— Много лишнего… значит, не так все страшно. И все же вы решили завязать?
— Что?
— Ваше же выражение. «Я завязал».
— Что ж… завязал, значит, завязал. Меня в чем-то подозревают?
Хальдерс не ответил.
— Меня подозревают?
— Я прошу всего-навсего рассказать подробнее о Петере Буландере.
— Он работает у меня в мастерской… вот и все, что могу сказать. Почему бы вам не поговорить прямо с ним?
— А вот он как раз и есть подозреваемый…
— Знаю… знаю, его задержали за эту перестрелку на Ворведерсторгет… но он утверждает, что его там не было.
— Его опознали, — сказал Хальдерс. — У него в руках была винтовка, а когда мы пришли к нему домой, его «ремингтона» на месте не оказалось.
Юнас Свенск пожал плечами:
— Винтовку могли украсть. И он говорит — украли. И на вид он… в общем, таких тысячи. Но я ничего не могу утверждать. И я его не защищаю — как я могу защищать или обвинять, если ничего не знаю? Знаю только, что он в этот день был свободен от работы… Но это я уже говорил. А меня-то там точно не было. У меня алиби.
Хальдерс промолчал.
— Это же не преступление — нанять человека на работу.
— Нет.
— Не можете же вы меня в чем-то обвинять только потому, что я когда-то был в «Ангелах Ада». И Петер тоже. Сказано — завязал. Это были грехи молодости.
— Да…
— И если вы считаете это гангстерской разборкой, то ошибаетесь.
— А почему мы должны так считать?
— А разве нет?
— Разборка между бандами?
— Ну да…
— Или разборка в пределах одной банды?
— Ну да. Не знаю.
— Даже и для завязавших не секрет, что в «Ангелах Ада» в Гетеборге то и дело происходят внутренние разборки.
— Да, читал что-то в газетах… А это были не «Bandidos»?[15]
Хальдерс еще раз прикинул, почему Свенск притворяется дурачком.
— Пощупайте арабов.
— Арабов? — удивился Хальдерс.
— Ну, этих… исламистов. Скорее всего это они. У них летом все время были свары. Вы это знаете не хуже меня. Поглядите хотя бы, что происходит в Алжире.
29
Рингмар пересек мост. Вдоль гавани в тумане стояли длинные товарные составы.
— У меня такое чувство, что я здесь уже проезжал, — сказал он.
— И не так давно.
Винтер напряженно думал, что их ждет. Очень хотелось курить. Он вынул из жестяной плоской коробочки сигариллу, но зажигать не стал.
— То из-за солнца ни черта не видно, то из-за тумана.
— Трамвай! — крикнул Винтер, и сигарилла выпала изо рта. — Осторожней!
Трамвай с истерическим звоном прокатил в нескольких сантиметрах от переднего бампера.
— Они думают, что одни на дороге, — проворчал Рингмар и отпустил сцепление.
— Технически так оно и есть. Если под дорогой подразумевать рельсы.
— Не придирайся.
Он тоже нервничает, подумал Винтер. Болтовня помогает снять излишнее напряжение, а вот столкновение с трамваем — вряд ли.
Они приближались к Ворведерсторгет. Площадь словно парила над землей — в тумане очертания домов казались нереальными.
— Как будто это произошло лет десять назад… в другое время. Или в другой стране.
— Так оно и есть, — сказал Винтер.
— След совсем слабый.
— Они долго держались… не давали о себе знать. Может, что-то извне?
— А может, из-за жары.
— В кожаной куртке всегда жарко.
— Теперь «Ангелы Ада» то и дело появляются в костюмах. — Рингмар покосился на графитового цвета пиджак Винтера от «Корнелиани» и на плащ от «Оскар Якобсен».
— Если появляются вообще… Они, как английские футбольные хулиганы.
— В каком смысле?
— Их не видно… но они есть.
— Но наши-то «ангелы» вроде бы под контролем… Или мы так себя успокаиваем: «ангелы» под контролем.
— «Ангелы» очень изменились… — Винтер повернулся к Рингмару. — И речь не только о футболе.
На указателе было написано «Норра Бископсгорден». Винтер покосился на огромные жилые комплексы. Верхние этажи тонули в дымке. Дома были такими длинными, что, казалось, уплывали на север… в туман. Стены пестрели параболическими антеннами. Словно огромные слепые глаза, устремленные в космос. Или уши… уши, настроенные на звуки и видения далеких стран, которые снятся людям по ночам.
— Никогда не видел столько парабол в одном месте, — удивился Рингмар.
Винтер не ответил, рассматривая карту.
— Димведерсгатан, — сказал он. — Жилищная контора, Димведерсгатан.[16]
— Подходящее название… И смотри, куда она ведет! Вот здесь, в самом конце, — Зимняя школа. Туман, туман… а потом бац! — и зима.
— Ничего случайного в мире нет, — заключил Винтер.
Карин Сольберг ждала их на улице перед входом в контору. Среднего роста, темноволосая, в дождевике. Винтер удивился — у девушки было откровенно азиатское лицо. Китай… или Корея. По телефону она говорила без малейшего акцента. Скорее всего выросла в этих краях. Или даже родилась. Он вспомнил Анету. Чему он, собственно, удивился?
Они прошли в контору. Карин пригласила их сесть, однако Рингмар остался стоять, только расстегнул плащ. Винтер сел было, но, увидев, что никто не последовал его примеру, тоже поднялся.
— Значит, квартирная плата за сентябрь внесена, — отметил он. И что, собственно, мы здесь делаем? — Я правильно вас понял?
— Да. Сразу после выходных.
— Так что напоминание посылать не пришлось.
— Нет… этим, собственно, не я зани… В общем, напоминание посылают обычно через пять-шесть дней просрочки.
— И вы утверждаете, что не видели… Хелену Андерсен и ее дочь уже давно.
— Не я… госпожа Бергман. Я даже не уверена, что помню их в лицо. Я здесь не так давно работаю.
— А как зовут дочь?
— Йенни.
— Откуда вам это известно?
Она показала рукой на списки жильцов на письменном столе.
«Собственно, нет такого закона — квартирную плату может внести кто угодно, не обязательно квартиросъемщик. Был бы такой закон, мы никуда бы не ездили, — подумал Винтер. — Сиди и жди, пока настанет час платить за квартиру».
— В этих двух жилых комплексах триста квартир. И текучесть у нас в районе… сами понимаете. А этот комплекс, где живет… жила… живет Хелена Андерсен… самый большой.
— И пожилая дама тоже там проживает?
— Эстер Бергман? Да… через два подъезда.
— Тогда пошли к ней, — сказал Винтер. — И позвоните, пожалуйста, слесарю… есть такая должность?
Карин Сольберг молча кивнула.
В таком тумане невозможно понять — кончился дождь или еще идет. Бесконечные красные кирпичные дома, составляющие жилые комплексы Норра Бископсгорден. Многоэтажные постройки, которые они видели на въезде, были только по периметру — стояли как часовые. Или как стены, отгораживающие жизнь в районе от окружающего мира. А здесь, внутри, дома сравнительно невысокие, с просторными дворами и детскими площадками. Небольшое футбольное поле. Семь на семь играть можно, прикинул Винтер. Шведский флаг. Мимо прошли несколько человек — ни одного светловолосого. У магазина поодаль стоял крытый грузовичок с яркой надписью «Симмо Гросс».
Они вошли в широкие ворота. Большой двор, хотя в таком тумане определить трудно. Во всяком случае, другого конца почти не видно. «А для Эстер, должно быть, всегда так, — подумала Карин Сольберг. — Все в тумане. Я сейчас вижу ее глазами». Несколько детей висят на маленькой шведской стенке. Две женщины в черном держат над собой дождевик, как палатку. Один малыш крикнул что-то, что именно, Винтер не расслышал. Голос словно утонул в тумане, затерялся в стенах домов.
Они свернули налево ко второму подъезду. Винтер прочитал список жильцов у лифта. Али. Хайави. Гюльмер. Санчес. И наконец Бергман. По две квартиры на этаже. Они прошли пол марша по лестнице, и Карин позвонила в дверь. Он посмотрел на Рингмара. Черт, он же обещал прийти один! Не успел Винтер додумать эту мысль, как дверь открылась. Старушка точно ждала их звонка.
Они выпили крепкого кофе. Эстер Бергман предложила еще по чашке, и Винтер с удовольствием согласился. В комнате немного пахло пылью и чем-то сладковатым — обычный стариковский запах. Гобеленчики на стене с вышитыми мудрыми изречениями. Окно приоткрыто, со двора доносятся крики детей.
— Значит, госпожа Бергман не видела Хелену и ее дочку уже давно? — спросил он как можно мягче.
— Я и не знала, как ее зовут.
— Девочку зовут Йенни.
— Рыженькая. И что с ними случилось?
— Пока неизвестно. Затем мы и приехали.
— Но если приехали, значит, что-то случилось?
Рингмар выразительно посмотрел на Винтера, а Карин взглянула в окно. Может, со старушкой поговорить позже?
— Мы получили письмо госпожи Бергман и приехали.
— А он и в самом деле полицейский? — спросила Эстер, глядя на Винтера.
— Да. — Винтер поставил чашку. — Я полицейский.
— Такой молоденький…
«Ну вот, опять я заговорила, как старуха. Нервничаю, что ли? — подумала Эстер. — Но этот-то, длинноволосый… И одет, будто на свадьбу собрался. Полицейские же стригутся коротко, как тот, второй. Тот и постарше, но почему-то молчит».
— Такой молоденький, — повторила она. — Не намного старше ее.
— Кого?
— Ее. Матери. Ну, которая со светлыми волосами.