— Ключ, — сказал Бергенхем. — У того, кто платил за квартиру, есть ее ключ.
— Да. — Рингмар обвел взглядом присутствующих. — Кто-то входил в квартиру. Что-то искал…
— Значит, ключей в квартире не было? — спросил Бергенхем.
— Нет.
— А сколько комплектов она получила от квартиросдатчика?
— Два.
— Может, оставила какой-нибудь подруге?
— Может быть… — пожал плечами Винтер. — Сейчас кажется, что она была самым одиноким человеком на свете.
— Чего еще не хватает?
— Платежных извещений.
— И значит, мы должны держать язык за зубами?
— Если удастся.
— И потихоньку искать девчушку? Хотя следует немедленно объявить ее в общегосударственный розыск.
— Я уже сказал, что принял необычное решение, вероятно, дикое, — сказал Винтер. — Но у нас есть возможность задержать преступника. Пусть небольшая. И одновременно будем работать с новыми данными.
«Следствие словно начинается с самого начала, — подумал он. — Да не „словно“, а так и есть. С самого начала. Надо опять съездить на место обнаружения трупа».
— Но преступление… убийство совершено не у нее дома? Не в квартире?
— Бейер и его ребята говорят, нет. Они, конечно, еще занимаются уликами, но предварительное заключение — нет. Не в квартире.
— А это вообще реально? Если вспомнить расстояние до озера Дель? — спросил Борьессон.
— Что?
— Что ее убили в квартире и потом отвезли на озеро.
— По времени… почему бы нет? Но, как сказано, никаких следов убийства в квартире пока не найдено.
— А мы не наделали там много шума? — вступил Хальдерс. — Я имею в виду, достаточно шума, чтобы секрет перестал быть секретом.
— Какие-то любопытные появлялись, — сказал Рингмар, — но ведь в этом нет ничего необычного. Подумаешь, полиция приехала. Я, во всяком случае, никому не говорил. — Он посмотрел на Винтера, и тот молча покачал головой. — И надеюсь, наши свидетели тоже будут молчать. Подписку мы взяли.
— А что делать с прессой? — не унимался Хальдерс. — Вы уверены, что они ничего не пронюхали?
— Пока никто не объявлялся.
— Странно…
— Контакты с прессой я беру на себя, — сказал Винтер. — Уже поговорил со Стуре и Велльманом.
«А сам-то Велльман сумеет держать язык за зубами? — подумал Хальдерс. — Три дня пройдут, убийцу мы не найдем, девочку не найдем и дунем в рог госрозыска… Вот тогда грянет гром! Велльману придется объяснять, почему он не объявил розыск сразу… Может, Велльман покруче, чем мне казалось…»
— Хорошая идея, — произнес он вслух и посмотрел на Винтера. — Я бы принял такое же решение.
Винтер понял, что Хальдерс говорит совершенно искренне. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Трусам не видать красавиц, как своих ушей.
— И что будет дальше? — спросила Сара Хеландер.
— Я договорился с почтой в Мольнлюке насчет камеры. Возможно, даже двух камер. К сожалению, в начале сентября видеонаблюдения там не было. Но сейчас мы их поставим, причем постараемся создать впечатление, что они всегда там были.
— А кто будет дежурить на почте? — осведомился Бергенхем.
— Ты и будешь, — сказал Винтер.
— Я?
— Нужен кто-то серенький, чтобы ничем не выделялся, — серьезно пояснил Хальдерс.
— Конечно, — еще более серьезно согласился Бергенхем. — Поставишь такое пугало, как ты, все клиенты разбегутся. — Он повернулся к Винтеру: — И когда мне надо там быть?
— Прямо сейчас. Сразу после совещания зайдешь ко мне. Потом тебя сменят.
— Скоро такие операции упростятся, — хмыкнул Хальдерс.
— В каком смысле? — удивилась Сара Хеландер.
— Почтовые конторы закрываются быстрей, чем воры угоняют машины в Хедене. Скоро останется одна чертова контора где-нибудь в степи, большая такая контора. Огромная. И парковка огромная, чтобы легче было угонять машины.
— Очень практично.
— Значит, три дня… — проговорила Сара Хеландер. — А может, он уже заплатил? Или она? Откуда нам знать?
— Мы узнаем немедленно, — успокоил ее Рингмар. — Сегодня, во всяком случае, никто не платил.
— А она сама платила регулярно?
— В последние дни месяца, — сказал Винтер. — Иногда первого числа, если после выходных.
— Как и на этот раз.
— Да.
— Значит, кто-то хорошо знал ее привычки.
Винтер кивнул. Он вспомнил лицо Хелены. И ее дочки. В квартире нашлось довольно много снимков.
— А удалось что-то пробить по Хелене Андерсен? — спросил Бергенхем.
Винтер посмотрел на регистратора.
— Пока нет, — сказал Меллерстрём. — В нашей базе данных она отсутствует. Сейчас занимаемся центральной.
— Чтобы так сразу и повезло… — прокомментировал Хальдерс.
— О чем ты?
— Чтобы сразу ее пробить. Это чистое везение, а у нас в отделе с этим плохо. Только и справляемся за счет исключительного профессио…
— О’кей, Фредрик, — взмолился Винтер. — Мы все знаем. Но могла же она что-то нарушить в другом месте. К везению это не имеет ни малейшего отношения.
— Подростковая преступность, — сказал Меллерстрём.
— А почему нет? — пожал плечами Бергенхем.
— А как отдел информации и контактов? — спросил Хальдерс. — Все-таки имя мы уже знаем…
— Занимаемся, — коротко ответил Рингмар.
— Всегда найдется какой-нибудь стукач… Возьми хоть эту стрельбу на Ворведерсторгет. У тебя же нашелся кто-то… Кто-то знающий кого-то, кто знает еще больше…
— Да-да. — Рингмару не хотелось ввязываться в дискуссию.
Винтер поднял руку.
— Мы ждем распечатку ее телефонных разговоров.
— И все сразу встанет на свои места. — Хальдерс, очевидно, был в ироничном расположении духа.
«А может, ей никто не звонил. И она не звонила. Разве что заказать пиццу», — подумала Сара Хеландер, но промолчала.
Винтер физически чувствовал нарастающее нетерпение. Все хотели работать, ждали документов, списков, распечаток и результатов. Еще одно имя. Еще один новый адрес. Он подумал о криминалистах, склонившихся над своими микроскопами и спектрографами.
— А что с отпечатками пальцев в ее квартире? — спросил Бергенхем.
— Дочкины… Мы так считаем, потому что пальчики детские, — сказал Винтер. — Как минимум два отпечатка неизвестных людей. И самой Хелены, конечно.
— Как минимум?
— Есть еще фрагменты, но с ними криминалисты пока работают. Это в квартире. Плюс кладовка в подвале.
— Двое неизвестных… нам неизвестных?
— Да.
— Я так и знал, — заметил Хальдерс.
— Здесь в отделе никому не везет, — поддразнила его Сара Хеландер.
— А что значит — фрагменты? — спросил Бергенхем.
— Бейер говорит, что в одном месте… точнее, на комоде… есть неполный отпечаток. Не знаю уж, насколько неполный. Но если удастся его восстановить, то… А удастся ли — они и сами не знают. Но отпечаток есть.
— Дыра в перчатке? — спросила Сара.
— Вероятно, — одобрительно посмотрел на нее Винтер. — Правильно мыслишь. Даже осталась какая-то ниточка рядом с отпечатком. Может, и случайность, но не исключено, что кто-то задел перчаткой край ящика. Там есть заусенцы. Как раз возле отпечатка… фрагмента отпечатка.
32
Винтер поставил машину у Фрискведерсторгет и пошел на север. По площади носились обрывки бумаги. С утра дождя не было. Туман рассеялся, и небо поднялось на пару метров выше. Перед магазином ИКЕА кто-то перевернул корзинку с мусором. Навстречу шли люди и о чем-то разговаривали на неизвестном Винтеру языке.
Он был очень напряжен. Азарт… и, главное, стремление выдоить из мозга хоть пару свежих мыслей. Все, что он мог сейчас сделать, — побродить по дворам, зайти еще раз в квартиру и задать несколько вопросов старушке Бергман.
У входа в магазин стояли двое незнакомых полицейских. Наверное, их тоже привлекли к обходу квартир. Формы на них не было, но за версту чувствовалось, что они из полиции — явные чужаки в этой среде. И я, должно быть, выгляжу так же, если не хуже.
Он подошел к ним и поздоровался. Вокруг валялись остатки пиротехнических развлечений — цветные бумажки с обгорелой черной бахромой, которые постепенно уносил ветер. Одна бумажка прилипла к его башмаку.
— Какая-то хренова нация празднует свой хренов Новый год, — произнес один из полицейских. — А может, они тут каждый день палят. Вспоминают Курдистан.
— Что ты сказал?
— Что?
— Что ты сказал? Про Курдистан?
— И что?
— Что ты имел в виду? Насчет хреновой нации?
— Что я сказал? Какого черта! Это же шутка… — Он посмотрел на напарника. — А у тебя что, проблемы? Что, нельзя сказ…
— Не смешно. Я не позволю, чтобы в таком районе работали люди с расовыми предрассудками. Это слишком важное следствие, чтобы его испохабить.
— Да слушай, ты…
— Я не хочу, чтобы вы здесь оставались. Исчезните.
— Да ты не в своем…
— Кому здесь работать, а кому нет, определяю я. Приказываю ехать в отдел и доложить комиссару Рингмару. Он даст вам другое задание. Я ему позвоню.
Парни переглянулись. Что это еще за хлыщ?
— Что ты о себе дума… — начал было один, но второй взял его за плечо.
— Пошли, Гуссе. В отделе разберемся.
Винтер повернулся и ушел, на ходу набирая номер Рингмара.
— Эрик… ты не прав.
— Что сделано, то сделано. Направь двух других. Они здесь нужны.
Рингмар вздохнул.
— И что я скажу этим болванам, когда они объявятся?
— Дай им другое задание. Пусть допрашивают владельцев машин.
— Да… ладно. Это им подойдет… при условии, что среди автовладельцев не окажется какого-нибудь курда. Они на нем отыграются.
— Проследи, чтобы этого не случилось.
Он направился к подъезду, где жила Хелена Андерсен. Дети возились на площадках и старались перекричать друг друга. Температура ночью упала, и он застегнул молнию на кожаной куртке. Поправил волосы и зашел в магазин — в каких-нибудь ста метрах от конторы Карин Сольберг.
В нос сразу ударили запахи экзотических пряностей. Направо на полках теснились стеклянные банки с маринованными овощами, южноевропейские и азиатские консервы.