И развернуть.
Внутри был меч, который подарила ему Миас.
– Ты вернулась из-за него? – спросил он.
Она кивнула.
– Он принадлежит тебе, – сказала Квелл. – Мне не следовало его отдавать.
Джорон уронил влажную ткань на палубу, прикрепил ножны прямого меча на пояс, обнажил клинок и посмотрел, как розовый отблеск рассвета сияет по всей его длине.
– Спасибо тебе, – сказал Джорон. – Я тебе очень благодарен.
Квелл кивнула, но не подняла головы. В этот момент к ней подошла Нарза, мягко положила руку на плечо и повела ее к нижней палубе корабля, где можно было найти защиту от пронизывающего ледяного ветра, от которого Квелл дрожала, как умирающий джион, готовый упасть. Джорон смотрел им вслед, продолжая держать меч в руке.
– Возможно, ты никогда не будешь ей нравиться, – сказала Миас, – но ты вернул ей жизнь, и теперь она умрет за тебя. – Она не смотрела на Джорона, когда произносила эти слова, и он повернулся, ожидая, что ее взгляд устремлен в сторону Квелл, но ошибся: Миас смотрела на Нарзу.
– Я такого не ожидал, – признался Джорон.
– Как и я, – ответила Миас. – Но час назад я не ожидала, что уцелею. Сегодня день чудес. Будем надеяться, что их больше не будет.
В следующее мгновение раздался крик с вершины главной мачты:
– Кейшан на горизонте!
41То, что потеряно, может быть найдено с трудом
Остров продолжал разваливаться на части, по нему пробегала мощная дрожь, громадные куски скал соскальзывали в море – величественное и, как казалось на первый взгляд, управляемое действие – до того момента, пока они не падали в океан, разбрасывая во все стороны яростную белую пену. Джорон вполне мог представить, что наблюдатель, находившийся на вершине мачты, ошибочно принял этот хаос за аракесиана. Но сам Джорон видел кейшана вблизи, провел месяцы, летая рядом с ним, смотрел в сияющие глаза, разделял с ним песню и видел его ужасающий гнев. Кейшан был существом моря, созданным и выкованным как идеальная машина, способная мчаться не только сквозь волны, но и под ними. Но он не состоял из земли и камня, однако неопытный взгляд мог принять гибель острова за кейшана, и Джорона бы не удивила такая ошибка.
Но он увидел глаз.
Белый, яркий, горящий.
Джорон увидел огонь, который нельзя ни с чем спутать, и обнаружил, что его рот начал двигаться. Сначала неуверенно. А потом, когда он зашагал по сланцу, все быстрее и быстрее, и остановился у поручней, чтобы получше разглядеть разрушавшийся остров, его наполнили слова.
– Кейшан на горизонте… КЕЙШАН НА ГОРИЗОНТЕ!
Из камня, из разрушавшихся скал, из пересекавших остров черных линий, над которыми висел черный дым, он его услышал. Рев. Взрыв оглушительного грохота, одновременно невыносимого и прекрасного, и полностью появившаяся голова существа. Кейшан поднимался над островом. Огромный. Голова длиной с корабль, на котором они находились, – нет, длиннее. Намного длиннее. Рот, полный зубов, каждый размером с высокую женщину. Множество ветвившихся рогов, и если первые кейшаны – волнозмеи – были белыми и черными, этот оказался красным и ярко-пурпурным.
Он вновь взревел. И в тот же миг на его огромной голове открылись новые глаза. Джорон насчитал десять на одной стороне. Три больших над сочленением челюстей, четыре поменьше расположились вокруг больших глаз. Оглушительный голос кейшана заставил всех, кто находился на борту «Зуба кейшана», закрыть руками уши, за исключением Джорона и Миас. Диковинное существо тряхнуло массивной головой, и цвета на его спине изменились; по ней пробежала радуга, подобная маслу, разлитому в воде.
Кейшан с ревом рванулся вверх, показались массивные плавники, которые заканчивались огромными когтями того же не совсем белого цвета, как ветрошпиль, короновавший остров. Вода вокруг кипела белой пеной от рассыпавшихся обломков острова. Кейшан продолжал схватку, поднимаясь над руинами острова и разбивая его на части. Он крушил и уничтожал все вокруг, словно в ярости на глупый элемент, возомнивший, что он способен остановить одну супругу корабля океана. Между зовами и ревом наступала такая тишина, что возникало ощущение, будто «Зуб кейшана» летел от острова бесшумно. Конечно, ветрогоны больше не пели, команда смолкла. Все стояли и смотрели, как огромный зверь сражается за свободу.
Видел ли их кейшан? Его сияющие глаза звали Джорона, песня, безмолвная для всех, кроме него, билась и звучала у него внутри. Звук, подобный реву кузнечных мехов, легкие существа, втягивающие огромные глотки воздуха, как если бы в едином, могучем, титаническом усилии. Все застыло перед последней попыткой кейшана освободиться из каменного плена. Стала оседать пыль, массивные булыжники больше не сыпались в воду. За развалинами появилась зазубренная рама разбитого белого камня вокруг искрившегося, дрожавшего, менявшего цвета тела аракесиана. Он слегка уменьшился, опускаясь в скалы, словно расслаблялся, а потом открыл рот и закричал. И последним рывком выбрался из каменной темницы.
Кейшан становился все выше, мощные плавники взбивали воздух, словно он собирался взлететь, а когда появилось ощущение, что он больше не может подняться, – процесс продолжался. И если первый кейшан, волнозмей, был громадным, этот оказался еще больше. Он вытянулся вверх – что казалось совершенно невозможным для такого огромного существа, однако его тело продолжало расти, пока он не позволил себе упасть. Его невероятные размеры отвергали здравый смысл, кейшан будто складывался, заставляя мир замереть, падая правее от них, с открытым ртом, извергая из себя рев разъяренного зверя, словно его возмутил окружавший холодный воздух. Остатки острова дробились под его огромный массой – а затем, более тяжелый, чем весь объединенный флот Ста и Суровых островов, аракесиан рухнул в море со звуком более громким, чем все, что Джорону доводилось прежде слышать. Если Скирит, богоптица, хлопала крыльями, вероятно, возникал такой же звук. Боль была невероятно сильной, и Джорону показалось, что из ушей у него идет кровь.
Кейшан рухнул вниз, но океан начал подниматься; массивная волна взмыла вверх и упала, стремясь достичь огромных высот, покоренных аракесианом в момент судорожных родов. Вода ревела.
– Держитесь! Держитесь! – закричала Миас. – Хватайтесь за все, что попадет под руки, и держитесь!
Джорон знал, что им следует развернуть корабль и приближавшийся цунами следует встретить клювом, в противном случае они могут утонуть. Но у них не было для этого ни времени, ни достаточного количества людей.
– Всем вниз! – закричала Миас ветрогонам, и, хотя они были слепыми, двигались они достаточно быстро, за ними следовали Безорра и ветрогон с «Дитя приливов». Джорон огляделся, понимая, что часть своих товарищей он видит в последний раз. Как несправедливо, ведь они сражались так отчаянно, одержали победу вопреки здравому смыслу, а теперь погибнут от ярости кейшана, в чье существование никто из них не верил.
Миас улыбнулась ему, потом схватила веревку и обмотала предплечье. Джорон последовал ее примеру.
– Держись, Джорон Твайнер, – сказала она. – Я думаю, нам предстоит захватывающее испытание.
Море обрушилось на них, точно могучие конвульсии, вызванные падением кейшана; результат был ничуть не слабее, чем во время самого сурового шторма. Миас повернулась лицом к приближавшейся волне, стене воды, которая, как показалось Джорону, достигала самого неба. Однако он опасался не этой, а следующей. И следующей. Он не сомневался, что каждая новая будет больше предыдущей.
А потом корабль начал подниматься, взбираясь на скалу из зеленой бурлившей воды. Но то была не обычная волна, не гигантская стена воды, созданная самим морем, а кильватерный поток аракесиана, и внутри него существовали свои вихри, водовороты и течения. Волны поменьше сходились друг с другом, возникали белые плюмажи, быстрые воронки и встречные течения. «Зуб кейшана» взлетал все выше, и вода кружила его, точно детскую игрушку в ручье. Сначала в одну сторону, затем в другую. Джорона бросало то на одни костяные поручни, то на другие, он чувствовал, как трещат его ребра, а тело покрывается синяками. Корабль замедлил движение, остановился, словно достиг гребня волны, и Джорону показалось, что он парит, будто он мог в этот краткий, сверкающий миг взглянуть на Разбросанный архипелаг, как однажды смотрела Скирит, богоптица, на сияющие моря от одного шторма до другого.
С оглушительным скрежетом «Зуб кейшана» перевалил через гребень и начал падать. Здесь таилась опасность – корабль шел боком по направлению движения, и слишком высокая скорость могла его перевернуть и утопить всех, кто находился на палубе.
– Разверни нас! – закричала Миас Куглину, стоявшему у руля.
Огромный Куглин отдавал все силы, Джорон видел, как напряглись его мускулы, чувствовал, как кренится корабль, скользивший вниз по крутой волне, с каждым мгновением приближаясь к тому моменту, когда вода зальет сланец палубы и перевернет «Зуб кейшана». Будут сломаны мачты и клюв, а вся команда отправится в объятия Старухи.
Все быстрее, быстрее и страшнее.
Но потом, когда все на борту уже решили, что им конец и Дева решила посмеяться над своей жестокой, смертельной шуткой, позволив им спастись с острова только для того, чтобы погибнуть здесь, океан, величайший обманщик, пожалел их. Огромный водоворот перемещался вдоль поверхности воды, которая их несла, затягивая в свою темную сердцевину. Он приближался, двигаясь непредсказуемым образом. Джорон знал, какой ужасающей силой обладали такие водовороты, видел, как они без следа проглатывали маленькие лодки, а большие корабли ломал и отправлял в свое брюхо. Но вращавшееся чудовище лишь поцеловало корпус «Зуба кейшана», слегка развернуло клюв – и корабль встал в нужном направлении, а палуба выправилась.
– К рулевому веслу! – закричала Миас, и вместе с Джороном и Фарис, и всеми остальными на палубе бросилась на корму, чтобы помочь Куглину. – Мы должны держать корабль носом по волне! – раздался громкий голос супруги корабля. – Свернуть паруса! Привязать себя всем, чем только сможете. – И они превратились в единое целое вокруг рулевого весла.