Без каких-либо объяснений синьора Энрика подняла маленькую каменную плиту с таким же знаком и попросила его коснуться изображения. Франц Леопольд, будучи теперь настороже, ожидал определенной реакции и был очень аккуратен. Но все равно он отдернул руку, ибо его пронзила молния острой боли, хотя он находился еще в нескольких шагах от плитки!
— Ну? — Синьора Энрика выглядела очень довольной. — Ты можешь объяснить это?
Франц Леопольд покачал головой и потер кончики пальцев.
— Кто-нибудь знает этот символ?
Лучиано медленно поднял руку.
— Это символ ранних христиан и на греческом означает нечто связанное с их верой.
«Наш толстячок хочет при помощи крупицы знаний подлизаться к синьоре». Франц Леопольд попробовал послать свою мысль и с удовлетворением констатировал, что Лучиано стал заикаться, а потом и вовсе умолк. Однако тут поднялся Малколм и с сильным британским акцентом дал более точный ответ:
— Рыба на греческом звучит как «ichthys», и ранние христиане читали это слово как акростих*: Iesous Christos Theou Yios Soter.
Синьора Энрика кивнула.
— Совершенно точно, в переводе это значит «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». Это было нечто вроде вероисповедания и тайного знака. Но почему Франц Леопольд без труда смог дотронуться до рыбы на доске, в то время как в случае с каменной плиткой он отчетливо прочувствовал силу Церкви, хотя даже не успел коснуться ее? Это было больно, правда?
После его кивка на лице синьоры появилась улыбка. Ученики недоуменно смотрели друг на друга. Некоторые пожимали плечами.
— Хорошо, тогда другой вопрос. Представьте, что я поведу вас в Риме в разные места: старую церковь и совсем новую, которая недавно была освящена, или же к молитвенной комнате в катакомбах ранних христиан. Как вы думаете, в каком месте вам будет хуже всего?
— В новой церкви? — предположила Ирен.
— Почему? — попросила уточнить профессорша.
Все посмотрели на самую младшую из лондонцев. Ирен немного смущенно закрыла глаза.
— Я думаю, потому что благословения и все, что делается при освящении, там более свежие.
— Хорошая мысль, — согласилась синьора Энрика. — Но не этот фактор решающий! Я скажу вам следующее: даже сейчас, когда мы только начали обучение, вы не сильно пострадаете, если войдете в новую церковь. То же касается и новых крестов и икон, потому что они не особо годятся, так как на сегодняшний день у людей пропал былой дух веры. И как раз в Риме! Здесь внутри Церкви столько лицемерия, столько неукротимой жажды власти. Они молятся только о деньгах и славе. Таинство утеряно. Все должно быть признано и объяснено наукой. Нас они не могут объяснить, и поэтому многие люди отрицают даже простую возможность нашего существования. Какое большое преимущество для нас! Ведь кто не верит в нас, тот и не додумается защищаться от нас.
— Тогда выходит, что самая большая сила христианской Церкви находится в старых катакомбах, — пришел к выводу Раймонд.
Кьяра рядом с ним закивала.
— Да, и даже нам трудно войти в них, хотя простая церковь не представляет ни малейшей преграды для нас.
— А катакомбы — это большой разветвленный лабиринт? — спросила Джоанн.
— И еще какой большой! — подтвердила Кьяра. — За старой городской стеной под землей проложены километры туннелей в несколько уровней. И я не уверена, известны ли они все даже нашим старцам.
У Джоанн загорелись глаза.
— Это очень увлекательно и напоминает мне наш подземный Париж. Я с удовольствием бы побывала в катакомбах.
У Таммо, сидевшего рядом с ней, на лице появилось выражение отчаяния, и он обеспокоенно посмотрел на свою старшую сестру.
Синьора Энрика призвала учеников к тишине и подвела итоги первой лекции.
— Итак, святой предмет берет свою силу из веры людей, которые его изготавливают или используют.
— И что это дает нам? — крикнул Фернанд и провел грязной рукой по не менее грязным волосам. — Если что-то священно, значит, опасно для нас, и поэтому нам лучше подальше держаться от всего, что хотя бы отдаленно имеет отношение к Церкви. Но мы это и так всегда делали!
Профессорша, поджав губы, сердито посмотрела на грязного мальчика.
— Нет, это совсем не означает то, что ты сказал. Когда мы приближаемся к священному месту или предмету, то должны открыть свои чувства и ощутить, насколько велика его сила. Если нам удастся оценить это, мы сможем решить, выдержим его влияние или нет.
Неожиданно она замолчала. Большой черный кот протиснулся в щель приоткрытой двери и, держа в зубах толстую, еще дергающуюся крысу, подбежал к Маурицио. Тот взял крысу, укусил ее за горло и отпил кровь. После чего выбросил труп крысы под свою парту.
Синьора Энрика накинулась на него:
— Что это значит?
Маурицио пожал плечами.
— Вы же знаете, что я приучил своего кота Оттавио приносить мне всех крыс, которых он сможет поймать. — В его голосе слышалась гордость.
Синьора уставилась на ученика. Затем, показав длинным пальцем на труп крысы, заявила:
— Мне все равно, что ты делаешь у себя в руинах, но только не здесь, в комнатах академии! Я не буду повторять этого во второй раз.
— Хорошо, тетя Энрика, — протяжно сказал Маурицио.
— Хорошо, синьора Энрика! — поправила она его и резко развернулась, чтобы взять каменную плитку с символом рыбы и еще раз показать ее классу.
— Итак, в первую очередь мы должны всегда стремиться к тому, чтобы узнать сильные стороны наших врагов. Только так мы можем выяснить, по силам ли нам справиться с ними. Нам, Носферас, делать это немного легче, так как мы за несколько поколений выработали некоторую сопротивляемость по отношению к церковным силам. У одних она сильнее, у других слабее.
— Это несправедливо, — прошептал Таммо своей соседке по парте.
— Но и вы сможете научиться фокусировать свои силы и целенаправленно использовать их.
Синьора подняла плитку и посмотрела на учеников.
— Алиса, выходи к доске.
В голове Алисы прокатился эхом злорадный смех и появилась картина обугленных кончиков пальцев. Она обернулась и бросила на Франца Леопольда гневный взгляд, после чего мелкими шажками пошла вперед, следя за тем, чтобы юбки не слишком широко распахивались.
Профессорша приказала ей выставить вперед руку и приблизиться к изображению, чтобы она почувствовала зуд в пальцах. Алисе оставалось до него еще больше пяти шагов, как кончики пальцев уже начали болеть. Она остановилась и вопросительно посмотрела на синьору Энрику. Та объяснила, как она должна найти энергию у себя внутри и мысленно сформировать нечто наподобие щита. Алиса дважды пыталась выполнить наставления и подойти к изображению ближе.
— Да она никогда не справится с этим! — с презрением воскликнул Франц Леопольд.
— Закрой рот! — рявкнул на того Таммо. — Ты не имеешь ни малейшего представления о ее способностях. То, что она знает уже сейчас, тебе не выучить и за сто лет!
— Тихо! — крикнула синьора Эрика. — А ты, Алиса, сконцентрируйся!
Может, из-за злости на Франца Леопольда или на собственную слабость, которая была так непривычна, но в любом случае Алисе внезапно показалось, что она почувствовала в себе силу. Она сосредоточилась на вытянутой руке и быстро сделала два шага вперед. На третьем шаге она замерла от новой боли.
— Да, это было неплохо, — похвалила ее синьора Энрика. — Попытайся подойти немного ближе.
После двух попыток профессорша прервала упражнение. Алиса отправилась за свою парту, а синьора, вызвав Ирен, неожиданно замерла.
— Тихо! — приказала она так резко, что все замолчали и уставились на нее.
Профессорша повернула голову вправо, к закрытой двери, которая была ближе всего к кафедре, и шумно втянула ноздрями воздух.
— Волк?
Ученики тоже посмотрели на дверь, из-за которой сейчас доносились приглушенные звуки. Потом ручка двери опустилась вниз, дверь приоткрылась и от возникшего сквозняка потухли лампы у кафедры. На пороге класса появился пожилой мускулистый мужчина крепкого телосложения. Его седые волосы чуть заметно отливали красным. Вслед за ним в класс вошла молодая женщина. Ее лицо было чистым и прекрасным, а длинные густые волосы ниспадали на спину мягкими рыжими волнами. Она держалась немного позади него, но вместе с тем внимательно смотрела на присутствующих в классной комнате.
— Я вас слушаю, — несколько грубовато произнесла профессорша.
— Ах, синьора Энрика, если я не ошибаюсь? Мы еще не имели чести быть представленными друг другу. Я — Доннах. — Мужчина склонил голову. — Это моя тень, госпожа Катриона. Наш корабль попал в шторм, простите нас за опоздание.
— Значит, вы — предводитель клана Лицана? Я слышала о вас. Добро пожаловать, — сказала профессорша, вновь овладев собой. Правда, крылья ее носа все еще трепетали.
Франц Леопольд тоже учуял запах дикого зверя.
— А сейчас разрешите мне представить наших двух юных наследников из Ирландии.
Доннах сделал два шага в сторону. Сначала вперед вышел юноша лет пятнадцати с короткими рыжеватыми волосами. Он был высоким и худым, но при этом мускулистым. Он серьезным взглядом окинул классную комнату.
— Это — Мэрвин, — сказал предводитель клана.
После короткого изучения Франц Леопольд посчитал его неинтересным. Юноша показался таким скучным, что не подходил ни на роль союзника, ни жертвы. Впрочем, чего еще можно ожидать от семьи, которая жила в уединенной крепости, вокруг которой с одной стороны были лишь трава и овцы, а с другой — море и бесчисленное множество морских птиц!
— А это наша Иви-Мэри!
Сначала Франц Леопольд увидел белого волка, который появился позади Мэрвина. Зверь остановился на мгновение и своими желтыми глазами внимательно оглядел юных вампиров, словно искал возможную опасность. Потом он тихонько заскулил, отшатнулся в сторону и сел на задние лапы. У Франца Леопольда даже холод по спине прошел, когда он на долю секунды встретился с волчьим взглядом. Он немного отвлекся и снова поднял голову только после того, когда услышал, как все в классе разом зашептались.