Как ни пытался он доказать обратное, слова не достигали цели. Наконец, вернувшись с работы, Фомин застал ее в коридоре с сумками. «Тебе нужна другая, здоровая женщина». Удаляющийся стук каблуков по лестнице, звук отъезжающей машины. Тишина, пустота…
«Если бы остановил ее тогда, сейчас не стоял бы здесь», мелькнула мысль. Глупая привычка укорять себя.
Что он будет делать, когда найдет Свету? Поговорит или увезет силой? Разницы никакой, пока он даже не отыскал ее. На миг Фомин ощутил всю абсурдность ситуации. На что он надеется? Что заберет девушку, и все будет как раньше? Глупо, глупо! Нужно вернуться, сказать Ирине Павловне, что Свету он не нашел, а потом звонить в полицию. Пусть этим делом занимаются компетентные люди. Нет, возразил совестливый голос, давай подождем еще. Переночуем за городом, подежурим до завтрашнего полудня, а потом… Собственные мысли так и рвали бы Фомина на части, если б он не заметил, что к машине кто-то подошел. Женщина. Джинсы, куртка, копна кудрявых волос. Он узнал ее по фигуре, по манере сутулиться, по тысяче знакомых мелочей.
— Света!
— Я знала, что ты придешь, — сказала она, держа его за руку. Они шли по ночным улочкам, неподалеку брехали собаки, а прохладный воздух пах свежестью. Там, у автомобиля, Фомин хотел поговорить со Светой, но рот запечатали поцелуем. Голова до сих пор кружилась, будто он сошел на берег после плавания. Наверное, надо было напомнить о маме, но Фомин озвучил то, о чем хотел сказать последний год:
— Я соскучился.
— И я. — Тонкие пальцы оторвались от его ладони, потрепали по спине, спустились ниже. Что это, попытка на него повлиять? Любовный хмель выветрился из головы, будто и не было. Фомин удержал улыбку на лице, но внутри растекся холод. — Как твои дела?
— Да обычно. Работа-дом, день сурка. Без тебя все не то. — Он огляделся, не следит ли кто. Тьма накрыла Свинцово, улицу освещали редкие оранжевые фонари. — Твоя мама сказала, что ты в секту попала.
— Сразу к делу, я смотрю. — Света склонила голову на его плечо, прижалась. — Мама паникует почем зря. Да, я и после тебя еще по врачам походила, ничего хорошего они не сказали. Не вылечить. Ну, я и пошла в группу поддержки. Там с людьми познакомилась, и вот… — Она обвела рукой вокруг себя. — Сразу скажу, что денег с меня не требуют, жилье никто переписывать на себя не собирается. Да и не держит никто.
— Маме тогда позвони, а то она меня за яйца подвесит. — Света рассмеялась, зажав рот ладошкой, и сердце Фомина растаяло.
— Хорошо. — Она остановилась и ударила его кулачком в грудь. — Но сначала нам с тобой, мистер, надо выпить.
— Прямо сейчас?
— А когда еще? — Она положила его руку себе на талию и направилась к подъезду кирпичной пятиэтажки. — Отметим встречу.
— Кстати, как ты меня нашла?
— Городок маленький, магазин видно из окна, а на такой машине, как у тебя, здесь никто не ездит, — был ответ. — Хорошо, что заметила. Ночи здесь холодные.
Они поднялись по лестнице, Света открыла дверь, щелкнула выключателем, и вот он стоит в симпатичной прихожей со светлыми обоями и скромной деревянной мебелью. В ее новом доме. Пока девушка заперлась в туалете, Фомин прошел в комнату, осмотрел углы, книжные полки. Ни икон, ни статуэток, ни сектантской литературы, одна фантастика: Кинг, Блох, Лавкрафт.
— Уютно, — сказал он, когда Света зашла в комнату, и не покривил душой.
— А ты ожидал увидеть алтарь со свечами и голову козла на стене? Не дождешься. Хочешь чаю? — И они отправились на кухню.
— Так что же это за компания, с которой ты познакомилась? — спросил он и отпил из чашки. У чая был незнакомый, но приятный вкус. — Они… все здесь живут?
— Скажем так. — Света подперла кулачком подбородок, и в этот момент ее лицо показалось особенно прекрасным. Интересно, у нее появился кто-то? Вряд ли, иначе она бы не привела Фомина к себе. — Это что-то типа клуба по интересам. Да, в основном все обитают здесь. Так мы ближе… к природе.
— Странно, — Фомин говорил на автомате, представляя, как проводит по Светиным губам, как жемчужные зубки прикусывают его палец; он буквально ощущал горячее дыхание на своей коже. Стало жарко, и он расстегнул пуговицу на воротнике, — обычно чем больше людей под боком, тем больше удается завербовать.
— Да ну. — Она махнула рукой. — Не у всех такие проблемы, как у меня. — Показалось, или вместо «проблемы» она сказала «особенности организма»? Фомин погнался за этой мыслью, словно собака за собственным хвостом, и прослушал часть сказанного, — …дает шанс родить. Понимаешь?
— Пожалуй, что нет. — Он попытался встать, но стены кухни закружились перед глазами. — Слушай, я что-то…
— Устал? — Когда она оказалась рядом? Снова эти пальцы, которые пробирались под воротник, гладили шею, зарывались в волосы. Фомин представил, что они проникают под кожу, мимо нервов и мышц, все глубже, пока Света не забирается в его тело, как в перчатку, и от этой мысли почему-то стало тепло и уютно. — Ты, наверное, долго добирался, вымотался весь. Пойдем, я тебя уложу.
Он не сопротивлялся. У кровати она освободила его от одежды, позволила рубашке и джинсам упасть на пол. «Какой милый животик ты отрастил». Он не обижался, чувствуя себя естественно — вот он, обнаженный мужчина, а она — женщина, и все, что произойдет между ними, это диалог двух тел. Ощущения проходили через его позвоночник, к копчику, и в какой-то момент показалось, что они разорвут его. Фомин был готов, он повалил Свету на кровать и хотел войти в нее одним движением, но пальцы обхватили его член и направили ниже. Сопротивление плоти, тугое кольцо, обхватившее головку. Она раскрылась ему навстречу, выгнула спину, вцепилась в загривок. Разгоряченные тела пахли мускусом. В какой-то момент Света уселась сверху и задвигалась, ускоряя темп, пока у Фомина не возникло ощущение, что его насилуют. Почему-то она не снимала рубашку; он хотел забраться под ткань, встретить упругие груди, острия сосков, но Света мягко вернула его руки себе на бедра. Должно быть, Фомин очень хотел спать, потому что мозг порождал микросны в такт шлепкам ее ягодиц. Кадр: старушка молится перед деревьями, их ветви похожи на щупальца (со мной). Кадр: город, окруженный зеленой стеной, и эта стена живая, она подступает со всех сторон (что-то). Кадр: огромные стволы, каждый шириной с квартал, уходят в небо, их крон не видно. И сквозь этот чудовищный лес продирается что-то невообразимо огромное (не так). И так далее, и так далее. Апокалиптические видения сменяли друг друга все чаще, пока не слились в единую киноленту бреда. И когда Фомин понял, что уже не выдерживает этот бесконечный поток образов и ощущений, его член вытолкнул семя, а вместе с семенем ушли и образы. Осталась лишь тьма, начало и конец сущего, и Фомин висел, распятый в пустоте, ему было и уютно, и зябко. Он не помнил, сколько времени провел так, в забытьи, но когда очнулся, обнаружил, что Света никуда не делась. Сыто ворча, она водила бедрами по его животу, взад-вперед, а ниже треугольника каштановых волос не было половых губ, там розовел рубец. Фомин хотел закричать, но мог лишь только глотать воздух. А потом сознание отправилось в спасительное забвение, где уже не было ни тьмы, ни Светы.
Из небытия проступили контуры незнакомой мебели, серый прямоугольник окна, книжные полки. С минуту или две Фомин созерцал чужую комнату, не понимая, где находится и как сюда попал. Память подкинула картинки-гифки: женская фигурка у автомобиля, ночная прогулка, чай на кухне, и… Что это было? Мысли со скрипом ворочались в черепной коробке. Неужели он видел кошмары наяву?
Ответ был очевиден, но в него не хотелось верить. Фомин встал, откопал в одежде у кровати футболку и трусы, надел их и проковылял в туалет. Сидя на унитазе, он попытался набрать номер Ирины Павловны. «Все хорошо, я нашел Свету, мы уже потрахались, и это было нереально». Из динамика донеслось монотонное гудение, как если бы хор тянул одну ноту. Голова отяжелела, прилипла к черной коробочке. Фомин сидел, зачарованный, до тех пор, пока не понял, что трубка уже молчит, а пластик нагрелся от уха. Он встал и тотчас же повалился на холодный кафель, а в ноги и мошонку впились тысячи иголок. Задница болела, будто он провел на унитазе… час, два? Экран смартфона не горел, лишь коротко вспыхивал индикатор, извещая о том, что батарея разрядилась. Сердце тыкалось в ребра.
Шаркая, словно старик, он вышел из туалета. Дом встретил тишиной: ни бормотания телевизора, ни голосов за стеной. Такое ощущение, что здесь никто не жил. Или все ушли, например, на богослужение. Фомин доковылял до двери в подъезд, на всякий случай глянул в глазок, потом щелкнул замком и нажал на ручку. С грохотом, от которого душа ушла в пятки, дверь открылась. Снаружи никто не ждал. Площадка с лестницей были пусты.
Еще можно уйти. Но он же обещал, что заберет Свету. Фомин чертыхнулся и закрыл дверь. Он вернулся в комнату, нашел зарядное устройство, воткнул провод в разъем смартфона. Пока тот заряжается, можно перекусить и решить, как быть дальше.
Кухня уже не казалась такой уютной. Нутро холодильника явило овощи в пакетах, банку с молоком, суп в кастрюльке. Ни тебе «Домика в деревне», ни «Мираторга», вообще ни одного логотипа. Пока варево булькало и фыркало на плите, Фомин проинспектировал шкафчики. На обратной стороне одной из дверец обнаружился знак, похожий на пару вил, сросшихся основаниями. Символ вызывал ряд неприятных образов. Дальше продолжать поиски не захотелось; может, рисунок охранял от нежеланных гостей? Быстро же ты стал мистиком, сказал себе Фомин и выгреб содержимое шкафчика на свет.
Обычные баночки, по пол-литра каждая. Ни одной этикетки. Внутри — молодые листья папоротника, похожие на зеленых улиток; маслянистые ветви, переплетенные между собой; прозрачные корешки с розовыми прожилками. Все что угодно, только не чай. В груди зашевелилась гадина, обвила сердце. Фомин выключил газ, а потом с размаху влупил по стене. Поверил, попался!