Надо достать винтовку, решил Сапунцов. По инструкции он даже в туалет должен ходить с оружием. Снова вгляделся. Медведь? Нет? И вдруг Сапунцов замер, закостенел на мгновение. Вдали, вдоль линии торосов, медленно брела черная фигурка. Человек! Здесь?! Невозможно!
И возможно.
– Старик, – позвал Сапунцов. – Старик, слышишь? Ты это видишь?! Старик!
Кюхюль кивает.
Он тоже видит.
Сапунцов вдруг срывается с места, бежит, на ходу вдевая руки в рукава парки. Дыхание вырывается в воздух. Он бежит. Дыхание вдруг становится жарким и хриплым.
Кюхюль медленно подбирает брошенную молодым рукавицу. Щурится. Смотрит вдаль.
Вдалеке черная фигурка идет, падает, поднимается… падает… снова поднимается. Ее качает, словно человек пьян.
К ней медленно – из-за расстояния это кажется невыносимо долгим – движется фигурка побольше. Это бежит Сапунцов.
Кюхюль некоторое время смотрит ему вслед, затем хмыкает, надевает плотные варежки из шкуры тюленя и идет к небольшому белому домику. Это их склад. Он отгибает брезент, снимает веревки, складывает варежку Сапунцова, запасную парку и дополнительное одеяло… Медицинская сумка, строганина, винтовка с патронами. Термос с горячим чаем он засовывает в самую глубину и укрывает шкурами. Готово.
Старик выкатывает за веревку низкие длинные салазки.
Они пригодятся, знает Кюхюль. Эх, молодость, молодость, как ты тороплива.
Потом Кюхюль неторопливо и размеренно бредет туда, где одна крошечная черная фигурка только что добежала до другой.
19 июня 1959 года. Мурманск,
штаб Северного флота
«Лодка промахнулась. Лодки больше нет. Экипаж погиб, скорее всего. По крайней мере, сведений о ее местонахождении у нас никаких».
Жукову звонить! Срочно, думает главком. Иначе будет поздно, если еще не… Но Жуков в опале – и это серьезная проблема.
– К‐как промахнулась? – спрашивает каплей Денисов.
– Х…ем об косяк! Звони Жукову! Нет, стой. Сначала Алексееву! – ему на мгновение становится легче. Главком трет висок твердыми пальцами, головная боль понемногу отпускает. Кажется, он нашел решение. – Пусть сам сообщает Георгию Константиновичу. Лично. Исполнять!
– Есть!
Каплей поворачивается, чтобы уйти.
– Стоп, машина, – говорит главком. – Иди-ка сюда, Саша. Пять минут уже ничего не изменят.
– Значит, они промахнулись. – Он помолчал. Повел головой. Выдвинул ящик стола и достал бутылку грузинского коньяка и два граненых стакана. Плеснул в каждый до краев, щедро. Кивнул каплею: бери, мол. – …Или, что еще хуже, эту тварь не берет даже ядерное оружие.
Денисов поднимает стакан, вертит в руках. В глазах его мерцают огоньки.
– Думаешь?
– Да, – главком берет стакан и выпивает стакан коньяка. Не отрываясь, как остывший сладкий чай. Ставит стакан на стол. Бум. Аккуратно вытирает губы.
Коньяк вспыхивает в желудке яркой атомной вспышкой. Становится тепло, на лбу выступают капли пота. Но желаемого успокоения, «щелчка» не наступает. Словно что-то в крови выжигает алкоголь начисто.
– Да, – говорит главком задумчиво. – Может, и не берет.
– И что дальше?
– И тогда мы в глубокой… кхм… оборонительной позиции.
Они помолчали. Главком разлил еще по одной.
«Да, Жукову…» Но, возможно, сначала стоит позвонить кому-то другому.
Например, Варраве, куратору «Группы 30». Когда Жукова отправили в ссылку, группу, не разобравшись, разогнали вместе с остальными начинаниями бывшего министра обороны. Варрава возражал, спорил, настаивал – но кто их слушает, этих верных «людей Жукова»? Только заступничество генерала Алексеева спасло тогда Варраву от высылки в какой-нибудь дальний гарнизон.
– А ведь он был прав, – говорит главком вслух.
Каплей поднимает брови:
– Кто?
Подводная лодка «К‐3». Семь дней назад.
В рай оне Северного полюса
– Занять позицию для торпедной атаки, – командует Меркулов. На лбу выступает холодная испарина. – Расчетная глубина сто.
Вжжж, открылись кингстоны. Тихо шипят балластные цистерны лодки, наполняясь ледяной забортной водой.
Лодка вздрагивает, медленно начинает погружение. Меркулов внутренним зрением видит, как подлодка парит в темной глубине, подсвеченной сиянием льда над головой. Хороший командир всегда знает, где находится его лодка. Загривком чувствует движение льда над головой…
– Стоп, машина, – командует Меркулов. – Тишина в отсеках.
«Тишина в отсеках», «тишина в отсеках» шелестит по лодке, удаляясь от центрального поста. Следом катится молчание. Тишина ударяется о переборки, краники, переплетения трубопроводов, тела людей в черных робах и гаснет, падая вниз, израненная и искалеченная ударом.
Стальная сигара атомной лодки парит в темноте. Ее молчание сливается с молчанием океана.
И где-то там, на поверхности, на белой корке льда, остались четыре хрупкие человеческие фигурки…
Москва, 19 июня 1959 года, штаб «Группы 30»
(расформированной на данный момент)
– Что они сделали? – в первый момент генерал-майор Варрава не верит своим ушам. – Это что, шутка?
Генерал Алексеев смотрит на него, не мигая. Нет. Никаких шуток.
– Они всплыли в полынье и высадили десант на лед. Людей. Как раз перед второй торпедной атакой.
Первая атомная торпеда – промах. Поэтому каперанг Меркулов решился на второй заход.
– Зачем?
Алексеев качает головой. Без слов ясно. Чтобы, если что-то случится с лодкой, кто-то сообщил на берег… им…
Варрава кивает. «Я понял». Хотя это безумие.
– Радиосвязи у них нет?
– Насколько понимаю, рация лодки вышла из строя во время атомного взрыва. Возможно, электромагнитный импульс. Адмирал Васильев подтвердил – пока был в сознании. Лодка уцелела, и благодаря усилиям экипажа…
«Традиционно сверхчеловеческим», – думает Алексеев.
– …лодку удалось спасти и привести в боевую готовность.
Но второго ядерного взрыва не зафиксировано. Пока, по крайней мере.
– И кто был в этом… хмм… десанте? – спрашивает Варрава.
– Четверо. Три матроса и адмирал флота Васильев. Им выделили продукты и одежду, спирт и солярку для костра. Им выделили оружие. И отправили на материк. Пешком.
Генералы смотрят друг на друга. В это трудно поверить, но – придется.
Из четверых – трех здоровых молодых матросов и пожилого алкоголика – выжил только пожилой алкоголик. К тому же прошел черт знает сколько километров по ледяным торосам. Около ста примерно. Да здравствует выпивка. Сейчас Васильевым занимаются врачи, идет операция. Скорее всего, Дикому Адмиралу сейчас уже ампутируют обмороженные пальцы. На руках и на ногах. Под вопросом уши и нос. Но он дошел.
Это почти невозможно.
Но это произошло.
– Что с матросами? – спрашивает Варрава.
Генерал Алексеев пожимает плечами:
– По-разному. По словам Васильева, один из матросов сошел с ума. Он… слышал звуки… потом у него начались галлюцинации.
– Галлюцинации?
– Он разговаривал с белыми медведями.
– Ну, это еще не самое страшное, – говорит Варрава.
– А медведи ему отвечали, – спокойно продолжает Алексеев. Генерал Варрава вздрагивает.
Группа «Завуалированный Ответ», сокращенно «ЗО». Генерал Алексеев невесело усмехнулся. Очень умное название, которое никто не оценил.
«Группа 30». «Группа Тридцать».
Интересно, что в английском флоте существовала знаменитая группа коммандос «Commando 30», ответственная за ряд блестящих операций во время Второй мировой. Ну и за ряд провалов, не без этого…
Сейчас, как подозревал Варрава, куратор отряда, – бывшие коммандос из воссозданной «Commando 30» поступили в распоряжение Резерва военно-морской разведки американцев. В распоряжение небезызвестного адмирала Джона Ференца.
И это совпадение тоже было весьма… показательным.
Алексеев вспомнил доклад одного из независимых консультантов «Группы Тридцать», что были привлечены к делу в обстановке строжайшей секретности.
Доклад о сужении поля вероятности.
Грубо говоря, влияние Объекта Зета (он же Дед, он же Старик, он же Дядя Степа) возрастает настолько сильно, что любые совпадения становятся правилом. И это сужение поля вероятности все продолжается. Волна странных случайностей нарастает.
Необъяснимо, но это так.
Самые странные вещи становятся возможны. И часто – самые жуткие.
Конечно, это всего лишь гипотеза. Но… но…
– А медведи ему отвечали, – повторяет Алексеев задумчиво. Варрава сжимает зубы. Лицо жесткое и красивое, впалые щеки, шрам на правой щеке. Когда генерал злится, шрам начинает багроветь, словно полоска раскаленного докрасна металла.
– Это еще как понимать?
– Старшина Каренцев уничтожил рацию – говорит, по приказу белого медведя.
Генерал Варрава молчит. У сомкнутого, словно челюсти железного капкана, рта перекатываются желваки.
– Медведь приказал ему уничтожить рацию? – говорит он наконец. – Ты серьезно?
– Да.
– А потом?
– А потом матрос попытался убить остальных.
– И что наш Васильев?
Алексеев пожал плечами:
– Дикий Адмирал сбежал. Сумасшедший преследовал его несколько километров по пятам, истекая кровью… Второй матрос, сопротивляясь, ранил его… Но так и не догнал. Возможно, замерз по пути, умер от потери крови… или просто сбился с дороги. А Васильев дошел до нашего пункта связи. За ним срочно выслали самолет – сейчас он в госпитале… Врачи говорят, возможно, будет жить.
– Пожилые алкоголики удивительно живучи, – произнес Варрава задумчиво.
– Это верно. На наше счастье, заметь.
Мурманск. 20 июня 1959. Военно-морской
клинический госпиталь № 1469
Он родился недоношенным. Дикий Адмирал думал иногда, что только своему упрямству и невыносимому характеру обязан за то, что выжил. Повивальная бабка покачала головой. Не жилец. Рано родился.