Брюс покачал головой. После той стычки у него все еще не зажила губа. Он потрогал ее языком с внутренней стороны. Знал, что не надо, но постоянно забывал.
Вечером, после ужина, его подозвал один из охранников, Сэм Уорли. Здоровенный амбал с узким лбом питекантропа. Мерзкий тип.
– Иди, ты нужен в прачечной, – сказал Сэм. – Пошевеливайся, а то опоздаешь к ужину.
– Моя смена давно закончилась, – сказал Брюс.
– А мне похер, – сказал Сэм. – Начальник приказал. Срочный заказ.
– И я плохо работаю, – сказал Брюс. Он поднял взгляд, посмотрел на охранника в упор.
– Это факт, – Сэм ухмыльнулся. Брюс фактически работал по собственному графику, постоянно отвлекался, чтобы отжаться на пальцах или повторить удар кулаком. И постоянно пререкался с охраной и начальством. Брюс был «плохим заключенным» и гордился этим. Его взрывоопасный характер и холодная надменность не слишком ему помогали в отношениях с охранниками. Зато и лишний раз докапываться до него они теперь избегали. Для неурочных работ найдутся более покладистые заключенные. В отвратительном характере свои плюсы.
– Пошевеливайся, засранец! – приказал охранник. – Я тут ночевать не собираюсь.
Охранник вывел его в длинный полутемный коридор. Сэм махнул рукой в сторону синего света – туда.
– Иди, дальше дорогу найдешь, – сказал Сэм лениво. Брюсу не понравились в его голосе смазанные ноты. И глаза его, хоть он и прятал их в бойницах тяжелых век, смотрели совсем не лениво.
– Что я там… – начал Брюс.
– Тридцать три тебя ждет. Вместе сделаете. И не груби мне, узкоглазый, а то попадешь прямиком в карцер. А для начала недосчитаешься пары зубов. Топай!
Сэм остался позади. За спиной Брюс услышал скрежет металла. Характерные лязг и щелчки – словно Сэм запирает дверь, ведущую в коридор к прачечной. Стандартная процедура вроде бы, но часто охранники ленились это делать.
Брюс помедлил. Потом неторопливо пошел вперед.
Брюсу нравился запах прачечной. Чем-то это напоминало его детство – не самое легкое, но хорошее. Запах американского стирального порошка, витающий над улицей. Белесые мыльные потеки на булыжной мостовой.
Гонконг, крыши. Мальчишеские банды. «Мое кунг-фу лучше, чем твое кунг-фу». Ох, как его били тогда. Брюс повел головой, сжал зубы. И как он бил в ответ.
Он вспомнил, как бежишь по узкой улице, справа и слева уходят вверх жилые дома, улица перекрыта, словно флагами, веревками с сохнущим на них бельем.
Солнечный свет до низу улицы не добирается, застревает наверху, запутавшись в веревках и нижнем белье.
А он бежит. Плеск. Лужа осталась позади. Полутьма улицы кажется загадочной и страшной. Он, мальчишка, представляет, что дальше улица приведет его в ущелье чудовищ. И сверху, на крыше, встанет во весь рост Царь Обезьян, Сунь Укун, божественный хитрец, наглец и пройдоха. И победно вскинет над головой свой волшебный чугунный посох.
Откуда-то доносятся звуки джаза.
Прачечная военной тюрьмы представляла собой огромный цех. Здесь стиралась, отжималась в электрических центрифугах и огромных прессах, сушилась в сушильных шкафах, массово гладилась форма и белье для всего личного состава базы Пендлтон. В этот вечерний час прачечная была практически пуста. Лампы, свисающие на шнурах, испускали холодный сумрачный свет.
Слева тускло светились металлом огромные, в рост человека, стиральные машины, похожие на небольшие бетономешалки, засунутые в толстые металлические коробки. В каждую такую машину можно было загрузить около 220 фунтов, или 16 стоунов, грязного белья. Каторжная работа. А эта вонь…
Брюс брезгливо поморщился. В дальнем конце цеха стояли огромные корзины с грязным бельем. Его еще не успели загрузить. Стиральные машины мощно и угрюмо гудели, пережевывая прежнюю партию белья. В прачечном цехе стоял неумолчный низкий гул, усиленный эхом.
Через пятки внутрь Брюса проникала низкая тяжелая вибрация. После смены в прачечной, когда ты шел на ужин или к своей койке, казалось: этот гул навсегда останется в твоих пятках и в твоем теле.
По потолку шло переплетение трубопроводов и широкие, прямоугольного сечения жестяные коробы вытяжной вентиляции. Сам потолок тонул в темноте. Он находился за границей света, словно крыша прачечной уходила в космическую пустоту. В ничто.
Брюс повернул голову. Что-то не давало ему покоя. Зудящее, тревожное чувство. Опасность? Истинный воин всегда готов к нападению врага, в любую секунду. Брюс сделал шаг вперед. Справа под куполообразными вытяжками синели ряды сушильных шкафов. Брюс слышал словно дыхание огромного великана с проблемами в легких. В воздухе остро разливался невыносимый запах стирального порошка. И сырости. Здесь всегда сыро.
Брюс увидел слева небольшую фигурку в синих джинсах и серой рубашке. Сутулую и худощавую. А, вот кто это, понял Брюс. Бобби Тридцать Три. Тридцать Три его прозвали за то, что он украл у сослуживца тридцать три цента. За что и сел на пять лет.
Бобби выпрямился, посмотрел на Брюса. Кажется, даже на мгновение замер. Брюс надменно кивнул ему.
Тридцать Три не ответил на приветствие. Брюс удивленно вздернул бровь.
– Эй! – позвал он.
Тридцать Три отвел взгляд и молча прошел мимо Брюса, все ускоряя шаг. Он сутулился сильнее обычного. Вот его шаги стихли за спиной Брюса. Теперь понятно, почему у охранника были такие глаза. Ловушка. Сердце застучало сильнее, яростнее. Брюс вышел в центр зала и неторопливо огляделся.
Никого.
Брюс поднял голову. Сумрачный зловещий свет ламп дрожал в сыром воздухе. Вокруг была глубокая, пронизанная неумолчным рокотом машин тишина.
– Эй, вы! Долго будете прятаться? – крикнул Брюс. Он знал, что у него довольно сильный китайский акцент. Буква «r» иногда начинала звучать как «уа». Поэтому обычно он старался избегать слов с этой буквой. Но не сейчас. Пусть слышат.
Молчание. Гул машин.
Вдруг одна из центрифуг яростно застучала, заходила ходуном. Брюс резко повернул голову. Нет, это всего лишь машина.
Он даже расслабился на мгновение. Возможно, никакой ловушки и нет, просто ночная работа.
И вдруг они появились.
Заключенные медленно выходили из разных темных углов за сушильными шкафами, за центрифугами. Их оказалось неожиданно много. Больше десяти человек. Внутри живота у Брюса на мгновение екнуло. В следующую секунду гнев и ярость окатили его с ног до головы, сердце бешено застучало.
Брюс с детства считался отчаянным драчуном и хулиганом. Не было случая, чтобы он пытался избежать драки. Наоборот, если силы были неравны, если противников было больше или они были сильнее, он лез на рожон. Тогда он даже понятия не имел о боевых искусствах.
– Кажется, нам пришло время поговорить? – раздался знакомый издевательский голос.
Брюс надменно усмехнулся. Он мягко пошел по большому кругу, поворачиваясь и стараясь держать всех противников в поле внимания.
Вперед вышел невысокого роста жилистый морпех. Крошка Ру, вожак стаи. Рукава его рубашки были закатаны, сильные жилистые руки синели татуировками. Часть из них были уголовные, а часть, более поздние, времен службы в морской пехоте.
– Похоже, наше свидание все-таки состоится, – сказал Крошка Ру.
Брюс почесал нос – своим характерным презрительным жестом:
– Тогда ты зря не принес цветы.
Лицо Крошки Ру потемнело.
So they kill the tree.
Итак, они убили дерево…
Брюс чувствовал внутри нарастающую ярость, сжигающую его душу, как в прежние годы в Гонконге, когда он еще не владел кунг-фу, но дрался, забыв себя. До крови – и до смерти, если понадобится.
«Даже если воин полон ярости, он действует хладнокровно». Ситуация на самом деле казалась безвыходной. Десять человек, большинство из которых выше его на голову и тяжелее на двадцать фунтов минимум. Рано или поздно они сомнут любого бойца. Но он не сдастся.
Так заканчиваются мечты, подумал Брюс, продолжая внимательно следить за противниками. Я приехал в Америку с мечтой стать первой китайской кинозвездой, так чтобы отец мной гордился. Воспоминания об отце еще сильнее разожгли его ярость.
Враги подступали, сужая круг. Брюс плавно повел руками, его завораживающие пассы обычно сбивали противников с толку… Враги сделали еще шаг. И тут Брюс закричал. Это был вопль то ли огромной разъяренной кошки, то ли иного неведомого зверя. Голос Брюса взлетел под потолок, раздробился на фрагменты и на несколько секунд перекрыл неумолчный гул стиральных машин.
Враги опешили. Круг стал шире на несколько мгновений. И тут один из заключенных решился. Он сделал шаг и замахнулся… Прежде чем он успел нанести удар, Брюс молниеносно врезал ему ногой в голову. Отскочил на прежнее место и поводил руками. Длинный упал как подкошенный. Но потом сел и помотал головой, словно ему в уши попала вода. Брюс намеренно выбрал для первого раза высокий эффектный удар в голову. Врага нужно задавить не только физически, но и психологически.
– Вперед, ублюдки! – яростно крикнул Крошка Ру. Подстегнутые его гневом, словно плетью, заключенные бросились на Брюса.
Брюс молниеносно наносил удары руками и ногами. Короткие, быстрые. Теперь он бил невысоко, под коленную чашечку. Противники улетали, сбитые с ног. Крик и стоны наполнили прачечную. Брюс еще не встречал человека, который был бы быстрее его. Сейчас он использовал короткие экономные движения, пользуясь своей бешеной скоростью, чтобы выжить в этом кругу разъяренных великанов.
Круг нападающих развалился. Крики, хриплое дыхание и звуки ударов заполнили прачечный цех. Мир вокруг Брюса исчез в бешеной круговерти схватки. Он наносил удары, получал, уворачивался, блокировал и снова наносил удары. Брюс был велик и страшен. Полон ярости и одновременно хладнокровен, как вода. И с каждой секундой он все яснее понимал, что живым отсюда ему не выйти.
Майями, штат Флорида.
Офис местного отделения Резерва разведки ВМФ