– Почему ты обратился ко мне? Почему я?
Человек-Дерево пожал плечами:
– Ты был пилотом. Я подумал, если человек умеет водить самолет, то наверняка справится и с машиной.
– Большая часть людей здесь умеет водить машины, – сказал человек в смирительной рубашке. – Это не в космос летать. Ты мог выбрать любого – и не ошибся бы.
– Но я решил подстраховаться. Моя мама говорила: всегда выбирай лучшее. Ты же лучший, верно?
Несмотря на ситуацию, человек в смирительной рубашке бледно улыбнулся:
– Пожалуй.
– Я буду звать тебя Альбатрос, – решил Человек-Дерево.
Человека в смирительной рубашке передернуло.
– О боже. Нет.
– Тогда Летчик?
– Летчик, – человек помедлил, словно пробуя слово на вкус. Повел головой. – Летчик. Наверное, это подходит.
– Ты пойдешь со мной, Летчик?
Молчание. Стихия, кажется, сейчас оторвет крышу лечебницы. Рев дождя настолько силен, что воспринимается всем телом.
– Да.
За окном громыхнуло. Ветер гнул деревья, срывал листья. Мимо окна пролетел обрывок красно-белой этикетки Dr. Pepper…
– Сюда, – сказал Человек-Дерево. Связка ключей, что была у него с собой, слегка звякнула. Словно предупреждая – осторожней.
Пустой коридор, подсвеченный медленно раскачивающейся лампой там, у лестничной клетки.
Человек-Дерево знаками показал Летчику – вперед. И тихо.
Они выбрались через окно в кабинете доктора Спенсера. На улице вовсю хлестал дождь. Пижама Человека-Дерево сразу намокла, под ногами хлюпало. Они с Летчиком, пригибаясь, добежали до светло-зеленого (в темноте почти черного) «Бьюика» доктора Спенсера, спрятались за него. Человек-Дерево подергал хромированную ручку. Заперто. Ну, конечно. Он почесал голову. Капли стучали по коротко остриженной макушке. Мокро.
Кажется, он вспомнил, что это была за важная вещь, которую обязательно нужно сделать.
– Машина, – сказал он товарищу.
– Что?
– Мы забыли ключи. То есть я забыл. – Человек-Дерево виновато улыбнулся.
Летчик замер. По его красивому, как у кинозвезды, лицу стекала вода.
– Как?
– У меня с головой не в порядке, – честно ответил Человек-Дерево.
Летчик выругался сквозь зубы.
– И что теперь?
– Я сейчас, – сказал Человек-Дерево. – Я… быстро. Подожди меня…
Он вдруг засомневался. Он знал за собой эту особенность. Некоторые вещи он делал уверенно и просто, точно изначально знал, как их нужно делать, словно в эти моменты он был другим человеком. Вернее, другим деревом. А некоторые вещи ставили его в тупик. Вели в область неуверенности.
Летчик сидел под дождем на корточках. Дождь хлестал по его голове и плечам. Летчик даже не морщился. Он увидел Человека-Дерево и поднял брови.
– Ты будешь ждать? – спросил Человек-Дерево напрямик. Он должен был знать. Летчик подумал и кивнул. Да.
– Здесь?
– Я же сказал, да, – слегка раздраженно ответил Летчик.
Человек-Дерево помедлил.
– Но… почему?
– Наверное, у меня тоже с головой не все в порядке, – буркнул Летчик. – Иди. Я подожду.
Человек-Дерево дождался вспышки молнии и раската грома и перебежал к стене клиники. Между аккуратно подстриженных кустов добрался до окна. Так, кабинет доктора Спенсера дальше, наверное. Человек-Дерево засомневался. Пересчитал окна… три, четыре, пять. Вот нужное окно.
Он заглянул – в кабине было темно и пусто. Человек-Дерево прислушался, приставил к стене ладони – нет, доктор еще не вернулся с обхода. Со своего места Человек-Дерево видел смутно белеющую пирамиду в углу, справа от входа. Это молотки для крикета, доктор Спенсер выдавал их пациентам. Не всем, конечно. И иногда играл сам. У него неплохо получалось.
Человек-Дерево поднатужился, поднял раму и перелез через подоконник. На пол полилась вода. Стол в кабинете доктора стоял у окна, Человек-Дерево присел за ним, потом осторожно выглянул. «Ключи от машины», – напомнил себе Человек-Дерево. В прошлый раз он добыл ключи очень легко, открыл дверь машины и даже немного посидел внутри лаймового «Бьюика» доктора Спенсера. Подержался за большое белое рулевое колесо. А потом вернул ключи на место, и доктор ничего не заметил.
«Где тогда были ключи?» Человек-Дерево почесал затылок. Он не помнил. Иногда знания исчезали из его головы, словно утекали куда-то с живительными соками, что питают его корни, когда он растет вниз, к подземному океану. Ключи, ключи. Он мучительно закусил губу.
Вдруг раздались быстрые шаги, и дверь открылась. Человек-Дерево успел нырнуть за штору.
– Черт! – беззвучно выругался он. Полузабытая досада. Он забыл, когда в последний раз испытывал гнев или ярость. Видимо, это оно и есть. Ну, наверное. Он плохо помнил это чувство.
Человек-Дерево вжался в нишу за книжным шкафом, тихо надеясь, что его не заметят. Будет обидно, если такой распрекрасный побег закончится так быстро.
Порыв ветра ворвался в окно, сбросил со стола доктора бумаги. Человек-Дерево мысленно хлопнул себя по лбу. Надо было все-таки опустить раму.
– Почему окно открыто? – доктор Спенсер поморгал, озадаченный. Огляделся. Человек-Дерево испуганно сжался в комок. Если сейчас доктор обнаружит мокрые следы Человека-Дерево под окном, с их бегством будет покончено. И даже связка ключей беглецов больше не спасет.
Доктор сделал шаг. Человек-Дерево представил, что он сам – часть стены. Деревянное перекрытие. И его не увидят.
Но почему-то представлялось плохо, а это означало, что стать частью стены не удастся.
Доктор Спенсер шагнул к столу. Сейчас он обогнет его – и увидит мокрые следы на полу. Из своего убежища Человек-Дерево ясно видел лист бумаги, на который случайно наступил, – там остался грязный отпечаток подошвы.
И тут в кабинет вошел еще один человек.
Доктор Спенсер с досадой обернулся – и вдруг застыл. Глаза его за стеклами очков растерянно заморгали.
Это был санитар по имени Генри. Человек-Дерево задеревенел бы от ужаса, если бы уже не был деревом. Ужасный человек. Ужасный.
Генри прошел мимо – так близко, что Человек-Дерево почувствовал запах безумия, исходящий от него. Запах мокрой шерсти, гарь раскаленного электрода, вонь тела. Ледяной аромат «Олд спайс» и выглаженного белья (ромашковый порошок?) был на санитаре Генри словно панцирь, словно стальная оболочка, скрывающая внутри отвратительное мерзкое насекомое. Вроде таракана. Или многоножки. Человека-Дерево передернуло.
– Генри? Это вы? – голос доктора дрогнул. Кажется, доктор Спенсер мгновенно охрип.
– О! Так вы рады меня видеть, доктор? – улыбка Генри всегда пугает. Сейчас тем более.
– Конечно, хмм… – Спенсер откашлялся. – Хмм, конечно. Вам что-то нужно от меня?
– Поговорить. У меня есть один вопрос, док.
– Ээ… и какой?
– Важный. Невероятно важный, док.
Генри мягко, хищно шагнул к пирамиде. Вытащил один из молотков и взвесил в ладони.
Генри делает шаг вперед. К доктору. Тот невольно вздрагивает, отступает…
– Я уничтожу мир, доктор, – говорит санитар. – Верите?
Доктор медленно отступает на шаг.
– Генри, одумайтесь… это безумие.
– Нет, док, – санитар улыбается. И продолжает наступать. – Быть таким, как вы, док, – изо дня в день, с утра до самого гребаного вечера, – вот это настоящее гребаное безумие.
Доктор вспоминает, как нужно вести себя с больными. Не противоречить, говорить спокойным голосом. И, главное, не выказывать страха.
– Мистер Клавелл, – говорит он. Удивительно, что в такой ситуации он вспомнил фамилию Генри. – Генри. Положите, пожалуйста, эту штуку и вернитесь на свой пост. У меня много работы.
Он спокоен и уверен. И, кажется, даже голос его звучит сегодня намного приятней. В нем поразительная сила. Он звучен. Он убеждает.
Санитар отступает. Голос действует.
Санитар опускает взгляд.
Доктор Спенсер улыбается. В следующее мгновение вспышка молнии освещает кабинет.
Молоток для крикета врезается доктору в висок. Тум. Тупой и жесткий звук, словно бьют по свиной туше.
Доктор замирает. Несколько мгновений он стоит не двигаясь. Затем делает шаг, покачиваясь.
Затем падает.
– Что тут? Упало что? – в кабинет заглядывает другой санитар. И сразу видит тело доктора. Затем – окровавленный молоток в руках Генри. И судя по его лицу, успевает сделать выводы.
– Ты… это… – второй санитар испуган. – Зачем?
– Ненавижу этот вонючий голос, – говорит Генри санитару. – Как услышу, блевать тянет. А ты что-то имеешь против? Еще скажи, что тебе он нравился.
– Бог с тобой, Генри. Этого придурка… – он не договаривает.
Потому что Генри вдруг оказывается рядом.
– Это точно.
– Генри, не… – договорить он не успевает. Генри взмахивает молотком.
Человек-Дерево видит, как Страшный Человек бьет санитара Колина несколько раз молотком для крикета. Бум, бум, бум. Влажный хруст, похожий на звук, с которым отбивают мясо для гриля.
Стон.
– Заткнись, или я размозжу этой штукой тебе череп, – говорит Генри, тяжело дыша. Мертвец, кровавая масса на полу, не отвечает. Кажется, ему размозжили череп.
Это застонал Человек-Дерево. И вот теперь он сидит в темноте, скрючившись за письменным столом, и зажимает себе рот двумя руками. Чтобы его не услышало страшное существо, что обитает сейчас в бывшем санитаре Генри.
Существо, которое слышит странный звук «зззз… зз». Существо, которое управляет белесыми змеями страха.
Генри выпрямился и медленно обвел взглядом комнату. Посмотрел на раскрытое окно. Налетел ветер, ворвался сквозь приоткрытую раму. Со стола доктора разлетелись белые листы бумаги – словно снег пошел в комнате. Санитар наклонился и обтер рукоятку молотка полой своей медицинской робы.
Бросил молоток на пол. Бум.
– Я уничтожу мир, – сказал Генри глухим голосом. – Так повелел мой господин.
Безглазые змеи взвились вокруг него в победном танце.