Анечка вышла вслед за ним. Он молча протянул ей пачку «Ленинградских» папирос. Девушка закурила, держа папиросу по-мужски, щепотью, прикрывая огонек от ветра. Веснушки на обветренном скуластом лице стали как бледные точки. Словно крошечные сигаретные ожоги. «Почему у такой хорошей девушки нет любимого человека?» – подумал Варданян. Его самого дома ждала невеста. А то бы давно влюбился…
Анечка вздрогнула. Подняла голову.
– Что там? – спросил Варданян. У Анечки был очень чуткий слух, музыкальный. Сам Варданян ничего не слышал.
– Собака воет.
– Чего она? По мертвецу?
– Да кто ее знает, – в сердцах сказала Анечка. – Воет и воет, проклятая. Третий день уже. Все сердце мне вынула.
25 июня 1959-го. Вашингтон, округ Колумбия
– Где адмирал? – спросил Гобарт. Голос его заметно дрожал.
Он вернется не скоро. Дреппер терпеливо сказал, мягко, не повышая голоса:
– Адмирал Ференц сейчас на встрече с президентом. Айка всегда сложно переубедить, он упрямый старый солдат.
– А нам тогда что делать? Пора уже начинать.
Адмирал Бёрд пожал плечами. Дернул худой шеей. Это движение было одновременно властное и жалкое. Дреппер отвернулся. Ему почему-то нестерпимо было смотреть на Бёрда, даже… немного стыдно. В халате адмирал казался царственным, а в военно-морском мундире почему-то выглядел нелепо. Словно разучился его носить.
– Без ответа президента – не можем.
Эндрю Гобарт сидел в гримерке, перед зеркалом. Его уже загримировали для пресс-конференции, но он так нервничал, что пот катился по его лицу, смывая грим. Всю раскраску смоет к чертям, в сердцах подумал Дреппер.
Если честно, ему не нравилась эта затея. И только вера в адмирала Ференца, в его гений, не давала ему выйти отсюда и заявить прессе, что это грандиозное надувательство. Афера века, а то и тысячелетия. Мы обманываем народ Америки, сказал бы Дреппер.
«Боже, – взмолился Дреппер, – пускай это все, весь этот грех, что мы сейчас возьмем на душу, будет взят не напрасно». Пожалуйста, Боже, позволь нам спасти человечество. Пусть наши методы некрасивы и жестоки, но…»
Помыслы наши чисты. Дреппер выпрямился. Галстук душил его, Дреппер поднял руку и ослабил узел. Судорожно вдохнул.
Почему здесь так душно?!
И как страшно болит голова…
Дрепперу вдруг пришло в голову, что приход старика, все это безумие, эпидемия сумасшествий, убийств и чудовищных преступлений, может быть частью божественного плана. Что, если сейчас, подумал Дреппер, мы, сами того не осознавая, выступаем против воли Создателя?
Забавно все-таки, подумал он в следующую секунду. В какой момент твое воспитание в лоне церкви, несмотря на любой твой цинизм, срабатывает – и превращает тебя из закоренелого циника в наивно верующего. «И полагаю я все свои надежды на вмешательства Господа». Дреппер перекрестился.
Вышло неожиданно ловко, словно он делал это движение не двадцать лет назад, а только вчера.
Есть вещи, которые не забываются.
Надо позвонить матери. Дреппер устало прикрыл глаза. Мама была бы рада узнать, что в один прекрасный день ее сын снова стал добрым христианином. Но это вера не помешает ему сделать все, чтобы Апокалипсис не состоялся.
Или был отложен на много лет.
«Прости, Боже. Надеюсь, отчаянно надеюсь, безумно и яростно надеюсь, что то, что сейчас происходит, это не воля Твоя. А просто испытание всем нам. Рядовой случай, а не финальный аккорд». Дреппер перекрестился. Аминь.
– Пора, время, – шепнул распорядитель. – Мы уже на двадцать пять минут опаздываем. Пресса сходит с ума. Еще чуть-чуть, и они нас разорвут.
Дреппер поднял голову. Распорядитель отшатнулся, увидев его взгляд.
– Хорошо, – смирно сказал распорядитель, – они могут еще подождать. Я передам… ээ… все передам.
– Я позвоню адмиралу, – сказал Дреппер. Набрал номер приемной президента и попросил к телефону Ференца. «Адмирал сейчас у президента», – был ответ.
Дреппер положил трубку, повернулся к Бёрду и Гобарту. Ну же, Грег. Надо решаться.
– Начинайте, – сказал он. Гобарт вздрогнул. Потом кивнул.
– Сенсация! Сенсация!
Иногда разведчику приходится принимать сложные решения на месте. Такая работа. Дреппер потер шрам над бровью. Опять заболела голова. Последние дни – как наказание.
За длинным столом на сцене сидел рыжеватый мужчина с лицом коммивояжера. Его кожа была белая и тонкая, словно прозрачная. Глаза голубые. Подбородок с ямочкой, но не с героической, наоборот, такую деталь внешности обычно приписывают злодеям. Эта ямочка словно делила его подбородок на две части.
– Мистер Гобарт! Мистер Гобарт! Вы действительно собираетесь сделать заявление об этом монстре?!
– К порядку! – повысил голос ведущий. – Господа журналисты!
– Мистер Гобарт, как вы связаны с чудовищем? Как вы его называете? Стариком?! Вы предсказывали его появление?
– Скажите, вы думали о том, что это пришествие Антихриста?!!
Распорядитель возмущенно выпрямился:
– Господа! Если вы не будете соблюдать процедуру, я попрошу охрану вас вывести. Мистер Гобарт. Мы готовы, можем начинать.
Эндрю Гобарт потер ладони, они вспотели. Не вовремя. Насколько он себя помнил, у него всегда потели ладони в ответственный момент. Но он всегда шел вперед. И не только потому, что видел высоко в небесах свою звезду, но и потому, что смелость всегда производит на людей впечатление. Даже идиот остается в людской памяти, если он смел…
Правда, все равно «идиотом», но все же.
Эндрю вдохнул, досчитал до пяти, медленно выдохнул. Мы готовы. Я готов. Он выпрямился и спокойно кивнул журналистам… Замелькали вспышки. Пых-пых-пых. Характерный треск сгорающих магниевых ламп. Почерневшие осколки падают на пол. По окончании пресс-конференции на полу останется много таких осколков. Словно сгоревшие человеческие мечты. Эндрю почувствовал, что внутри него все заледенело. Встряхнись, приказал он себе. Он знал, что, когда произнесет первую фразу, пути назад у него не будет.
Еще ни один человек не обманывал мир настолько по-крупному. Но я же не обманываю. Проклятые адмиралы Бёрд и Ференц. Это они меня заставили. Вперед!
Он сложил руки на столе, мысленно сосчитал до десяти. Главное, вести себя спокойно и уверенно. Остальное придет.
Несколько микрофонов перед ним издевательски наклонились, словно целились прямо в лицо. «Скажите нам правду, мистер Гобарт!»
Гобарт поднял взгляд. Он знал, как профессионально собрать внимание аудитории. «Сейчас я вас удивлю». Он почувствовал внутри нарастающий лихорадочный огонек азарта. О, вы удивитесь!
Журналисты все-таки не выдержали, начали выкрикивать с мест. Такой народ, нетерпеливый и наглый.
– Один вопрос, мистер Гобарт!
– Что вы хотите нам сказать?!
И даже:
– Чертов мошенник!
Наконец-то, подумал Гобарт. А я‐то думал, кто выкрикнет это первым.
Он прокашлялся. Прочистил горло.
– Тишина, пожалуйста! – повысил голос распорядитель.
Установилась напряженная тишина. Гобарт слышал стрекотание пленки в камерах, направленных на него. Изящный змеиный шорох, словно вечность наматывается на бобины. Скоро весь мир увидит это. И узнает, кто теперь его новый спаситель.
Он откашлялся, отпил воды из стакана. Журналисты ждали. Странно, что они больше не возмущались.
Видимо, акулы пера почувствовали безошибочным нюхом хищников, что в воде появилась кровь. Говорят, акула может почувствовать за несколько километров единственную каплю крови, упавшую в воду. Что ж… У Эндрю Гобарта есть для них целое ведро.
Целое огромное ведро жирной свиной крови.
Он отставил в сторону стакан, медленно вытер руки салфеткой. Обвел журналистов взглядом и заговорил:
– Привет! Спасибо, что пришли. Меня зовут Эндрю Гобарт. Я основатель «Науки настоящего мышления». Я пришел сегодня сюда, чтобы дать вам, всему миру, всем людям надежду.
– Нашелся Иисус, тоже мне, – приглушенно пробормотал кто-то в толпе журналистов. На него зашикали.
– Что вы хотите этим сказать? – обратился к нему распорядитель.
Эндрю внимательно посмотрел на мучительно замершую толпу журналистов.
– Вы все слышали, что произошло у берегов Канады? Я знаю, что это за существо и чем это грозит Америке. И всему человечеству.
Невероятная тишина обрушилась на Эндрю. В следующий миг толпа журналистов взорвалась криками:
– Что вы об этом знаете, мистер Гобарт?!
– Мистер Гобарт!
– Это конец света, мистер Гобарт?!
Эндрю ждал. Возмущение, ярость, подъем толпы опалили его лицо жаром. Но он знал, что поймал их на крючок. И не только их, но и тех, кто находится сейчас по ту сторону телеэкрана.
– Господа! – закричал распорядитель. – Господа, тишина! Имейте уважение! Иначе я буду вынужден удалить вас из зала!
Наконец порядок более-менее установился.
– Больше того, – продолжал Эндрю Гобарт. Его слова долетали до самых дальних уголков Америки. А скоро долетят и до самых дальних уголков мира. Возможно, даже до Советской России. Пусть «красные» послушают. – …Больше того, я знаю, как им управлять.
– Что? – журналист в первом ряду выронил карандаш.
И тогда толпа взорвалась, словно водородная бомба в полторы мегатонны.
– Дреппер, слышите меня?! Дреп… дреп… лло! – голос Ференца было тяжело узнать.
Связь сегодня отвратительная, подумал Дреппер. Он переложил трубку в другую руку, прикрыл глаза. Гладкий карбон трубки был неприятен на ощупь, пальцы стали влажными. Шум из конференц-зала наплывал тяжелыми, ватными волнами. Дреппер усилием воли выпрямился. Адская боль пульсировала в его голове, как раскаленный добела металлический клин.
– Да! Слушаю! – сказал он, зажал другое ухо рукой, чтобы хоть что-то слышать. Через коридор он видел, как журналисты осаждают Гобарта, но тот держится достойно. Молодец, рыжий.
Там что-то происходило. Никогда не видел такой концентрации эмоций, подумал Дреппер. Значит, адмирал был прав. Это должно сработать.