– Ты невозможен! Но, поскольку ты требуешь подробностей, ты их получишь... На следующий день я отправилась с Люсьеном, он показал мне гостиницы, где я могла работать.
– На какое внимание только не способен этот человек!
– Затем он представил меня нескольким владельцам известных заведений,– он дал им ясно понять, что они могут связаться со мной по телефону, и это лучше всего делать с двенадцати до двух часов дня.
– Я знаю, ты долго спишь по утрам... А что дальше?
– Ален, я тебя умоляю! Я больше не могу выносить этот допрос!
– Моя маленькая Хадиджа, ты расскажешь все! Ведь мы для этого вернулись сюда: ты сама мне сказала это в баре «Harry's»!
– Первый... Это было ужасно! Он подошел и заговорил со мной, как это ты сделал позавчера... Могу тебя заверить, что он не церемонился! Он только лишь меня спросил: «Сколько?» Никогда я не смогу забыть это «сколько?» и только один Аллах знает, сколько раз с тех пор я слышала это слово! Но в тот день я была как бы парализована, не в состоянии ответить... Он добавил: «Я думаю, что мы сможем договориться... Куда мы пойдем?» Поскольку я не ответила, он сказал: «Пойдемте со мной: я знаю подходящее место». Я пошла с ним...
Несмотря на опущенные ресницы, Ален заметил, как по лицу Хадиджи скатились две слезинки. Ален сидел не шелохнувшись, полагая, что это запоздалое раскаяние было ей необходимо. Хадиджа продолжила свой рассказ, одновременно грустный и банальный, тоном, не выражающим никаких эмоций, как будто она рассказывала историю какой-то другой женщины, которая жила в другом месте и в другое время:
– Все было новым для меня в гостинице, куда он меня привел: прием, номер, названный безразличным голосом, поездка в лифте с этим незнакомцем, номер, чаевые горничной, которая с любопытством меня рассматривала, несомненно подумав: «Смотри-ка! Новенькая!» Затем...
– Хватит! Мне уже достаточно подробностей!
– Я продолжу, так как ты меня унизил... Тебе, может быть, наплевать, так как ты говорил, что не любишь молоденьких девушек, но я была девственницей... Да, я еще не была ни с одним мужчиной, уехав из Туниса, из боязни принадлежать одному из моих соотечественников, в условиях, которые я тебе описала... И это должно было произойти в этой гостинице, с незнакомцем, который мне за это заплатит. Так как я стояла, не двигаясь, ошеломленная, мужчина хотел приблизиться ко мне... Я отступила в ужасе к окну, вскричав: «Если вы будете настаивать, я позову на помощь!» Ошеломленный, мужчина спросил, остановившись: «Что это? Ты сумасшедшая? Как ты думаешь, зачем мы сюда пришли?» Затем, вытащив бумажник, он спросил: «Сколько ты хочешь? Я корректен». Так как я не отвечала, он положил деньги на стол, говоря: «Не забудь их потом взять... А теперь – раздевайся, я тороплюсь». Я разрыдалась, мужчина смотрел на меня, ничего не понимая, но в его взгляде не было ничего плохого... Поэтому я сказала, что это у меня впервые, и попросила на меня не сердиться. Он переспросил: «Это, в самом деле, правда?» Я наклонила голову, чтобы дать ему понять, что это действительно так. «Могу поспорить,– прибавил он,– что ты, к тому же, еще и несовершеннолетняя, каких сейчас много... Дебютантка?» Он совсем не рассердился и промолвил: «Малышка, теперь я прошу на меня не сердиться, но я не люблю новичков! Увидимся в другой раз!» Он ушел, оставив деньги на столе. Сначала я думала: это он за ними возвратится, но он этого не сделал. Я смотрела на эти деньги одновременно с ужасом и беспокойством... В конце концов, я их взяла: там было двести франков.
Я быстро спустилась по лестнице, не ожидая лифта, и почти выбежала из гостиницы... В восемнадцать часов я была в своей комнате, постучав, вошел месье Люсьен. На его вопрос о заработке, я ему молча протянула сто франков. Он улыбнулся, а затем сказал: «Браво! Вот видишь, в этом нет ничего мудреного... Нужно только умело за это взяться. Как и в любой профессии, самое трудное – это начало... У тебя получится! Ты хоть довольна этим днем?» Я ответила: «Очень довольна, месье Люсьен!» Разве не был для меня этот день счастливым? Я заплатила, сколько была должна, оставив себе сто франков. И мне не пришлось ни с кем быть. Это было уже начало: на следующий день я приложу больше усилий... Ты не считаешь, что мне повезло? Мой первый клиент поступил благородно!
Ален посмотрел на нее, несомненно, он был еще больше ошеломлен, чем «первый клиент». Он только и смог спросить:
– А на следующий день?
– Я снова вышла на улицу. В этот раз меня не удивило то, что ко мне подошел мужчина. Очутившись с ним в номере гостиницы, я уже не чувствовала себя выбитой из колеи... Мне снова повезло: это был красивый малый. Конечно, не такой красивый, как ты, но симпатичный... Он был нежен: я уступила... Мне было немного больно, но значительно меньше, чем это было бы с мужем-эгоистом в моей стране, или с этими бабками, которые должны были меня подготовить к свадьбе... Он был так удивлен происходящим, что был щедр: он заплатил мне триста франков. Вечером, отдав сто франков Люсьену, я уже имела триста: мой капитал увеличивался. К концу недели у меня была сумма, предсказанная им. Тогда я поняла, что это человек дела.
– Ты этим занимаешься и теперь?
– Да, как я тебе говорила, это длится уже семнадцать месяцев. В какие-то дни я зарабатываю меньше, в другие – значительно больше... У меня есть значительная сумма в банке, мне кажется, что я достаточно богата... Иногда встречи не продолжительны. Знаешь, сколько мне заплатил клиент с дансинга? Пятьсот франков...
– Только за то, что ты танцевала с ним в этом странном месте?
– За это, и за остальное... Но я быстро его спровадила! Я помнила о свидании с тобой в восемь часов. Мне нужно было еще зайти домой, чтобы переодеться...
– ...и чтобы заплатить Люсьену?
Он почти прокричал эти слова.
– Ты вызываешь у меня отвращение! Я еще никогда не встречал девушку, которая бы с таким цинизмом и, одновременно, с такой невинностью, рассказывала о подобных вещах!
– Потому что они тебя не любили... Зачем им было говорить тебе правду? Я тебе повторяю еще раз: я говорю правду, потому что люблю тебя.
– Ты меня любишь! Не опошляй такие слова, ты, должно быть, говорила тоже самое, два часа назад клиенту с дансинга! А вчера? Перед тем, как ты появилась передо мной в своем сари, у тебя был уже кто-то?
– Конечно, в три часа... Это постоянный клиент, который приходит ко мне.
– К тебе?
– То есть, к Люсьену. Но это как бы и «ко мне», потому что я плачу сто франков в день за то, чтобы чувствовать себя как дома.
– Твой сутенер позволяет тебе приводить к нему в дом клиентов?
– Ему все равно, так как я это делаю после обеда, а он в это время на скачках. Он мне сам это предложил: «Если это тебя устроит – принимай дома, я не возражаю. Потрудись только объяснить клиентам, где ты живешь, чтобы они ничего не спрашивали у привратника».
– Они что, не замечают, что в соседней комнате живет мужчина?
– Я всегда слежу за тем, чтобы дверь этой комнаты была закрыта; если бы один из клиентов и заметил что-то, то я бы сказала, что это квартиросъемщик, что он, например, служащий министерства финансов.
– И он бы тебе поверил?
– Пока у них есть желание, они готовы поверить во все, что угодно. Добившись своего, они думают только о том, как бы побыстрее уйти. Так что они не задают много вопросов. К счастью, они не все такие, как ты! Должна признать, что с тобой все по-другому: я уже счастлива оттого, что ты меня обо всем расспрашиваешь. Теперь ты все знаешь.
– Что больше всего поражает меня в этой истории и что выше моего понимания, так это то, что, как девушка, воспитанная в своей стране в строгих мусульманских правилах, не только выслушала какого-то Люсьена, но еще и последовала его советам!
– Вот именно, я это сделала потому, что не могла больше выносить этот тиранический надзор, вплоть до своего совершеннолетия. У меня было неистовое стремление к свободе, поэтому я воспользовалась любым удобным случаем.
– Связав себя с этим мерзким типом?
– Я уже тебе говорила, что он ничего для меня не значит. Поэтому не стоит больше об этом говорить: это только испортит твой прекрасный образ, который я сохраню о тебе.
Она поднялась с дивана, не спеша одела туфли, в ее глазах была решимость. Он молча смотрел на нее.
– Будь так любезен, вызови такси.
Он не шелохнулся.
– Ты что хочешь, чтобы я возвращалась домой пешком, после того, как вчера вечером мы побывали в самых шикарных местах? Разве ты не понимаешь, что первый же мужчина, увидев меня на улице в таком виде, предложит мне свои услуги, и что я буду вынуждена, против своей воли, воспользоваться ими. Ты этого хочешь?
– Замолчи! Ты чудовище, в тебе сочетаются двуличность, искренность, простодушие, беспринципность, равнодушие, алчность... К тому же, ты красива! Он не дурак, этот Люсьен! Увидев тебя, он сразу понял, что ты для него как манна небесная!
– Он не произвел на меня никакого впечатления: это жалкий тип. Я просто использую его дом, чтобы делать то, что я хочу, телефон, как свое орудие труда, фальшивый контракт, чтобы остаться в этой стране, его связи в префектуре, на которые – у меня был случай убедиться в этом – можно рассчитывать в случае непредвиденных обстоятельств.
– Понимаешь ли ты, что говоришь сейчас как настоящая девка?
– А я ею и являюсь! И я ею собираюсь остаться, я тебе это обещаю! Но я запрещаю тебе меня так называть, потому что с тобой я вела себя по-другому!
Смущенный, растерянный, раздираемый непреодолимым желанием снова ее обнять и желанием наказать ее за тот образ жизни, который она вела, Ален был почти готов простить ее. Когда она произносила последнюю фразу, ее черные глаза метали молнии, в которых досада смешалась со страстью.
– Послушай, Хадиджа...
Теперь уже в его голосе чувствовалась усталость:
– Такая жизнь тебе нравится?
– Если я тебе скажу, что она мне совсем не нравится, как я это говорю всем своим клиентам, которые делают вид, что жалеют меня, то это будет не совсем так... Конечно, я от нее не в восторге! Но она единственная, которая позволяет мне скопить достаточно денег, не поднимаясь рано утром, чтобы, в один прекрасный день, заняться тем, чем захочу.