В последнем Тиугдала убеждать было не обязательно. Но во все остальное он как-то плохо верил. Видимо, это недоверие отразилось в его глазах, потому что островитянин бросил:
- Ну, как знаешь, парень, - и повернулся, чтобы уйти. Однако, задержавшись, добавил: - И лучше бы о себе думал, чем о герцоге. Моряки, которых с гернийских кораблей сняли - они посидят в тюрьме, а там, глядишь, и выйдут, ну, продадут их, в крайнем случае… А те, кого по улицам ловят, как шпионов, за тех не ручаюсь. Я тут одного видел - где взяли, там и висит.
И зашагал прочь, с легкостью, удивительной при его могучем телосложении.
Итак, даже островитянин, стоило раскрыть рот, распознал в Тиуг-дале гернийца. Только не дергаться, не бежать - могут увидеть эти, в шлемах… Он повернул было из порта, но, пройдя в глубь улицы, остановился. Вспомнил, что в проклятом Димне при воротах платят пошлину - все равно, прибываешь ли, отбываешь. Когда его мешком на седле привезли сюда, за него заплатили Похитители (в другое время его бы повеселило это обстоятельство). А у него при себе - ни гроша. И за отработку никто не поручится, как это могло быть в мирное время. Оставалось только забиться куда-нибудь, переждать до ночи и тогда попытаться перебраться через городскую стену. Это вернейший из возможных способов спастись. И на виселицу угодить - тоже.
Он замер. Безумная мысль… не иначе, от голода, тряски, усталости. И жажды. Сутки во рту ни глотка. И едва огляделся - увидел у стены каменный колодец, в который стекала из каменной же львиной пасти струя воды. Хоть за что-то в этом проклятом городе не надо платить… Он отпил воды, но безумная мысль не исчезла.
Хотя… это нетрудно проверить. Люди, одержимые Силами, не думают. Силы действуют за них. И заставляют принимать единственно верное решение.
Из гавани не выйдет ни один корабль, кроме герцогского, следующего в порт Нанны. А это - ближайший к северу порт от Ируата.
А если так, гернийцев сейчас начнут искать повсюду. Но надо быть семи пядей во лбу, чтобы перешерстить герцогский корабль. Правда, в здравом уме он бы туда не сунулся. Без прикрытия.
Тиугдал быстро зашагал к Драконьему пирсу. Идти пришлось недолго. Вдоль пустынного мола двигалась знакомая неуклюжая фигура.
- Эй!
Она не остановилась, а он опасался криком привлечь к себе внимание. Тиугдал бросился вдогонку, хотел было схватить женщину за плечо, но вовремя сдержался, убоявшись ее взгляда.
- Эй, - поскольку он по-прежнему не знал, как к ней обращаться, назвал первое, что пришло в голову: - Нимр!
Она повернулась к нему, но глаза под опущенными веками смотрели в землю. Возможно, она слушала.
- Я знаю, ты идешь на герцогский корабль. Но одна ты погибнешь. Возьми меня с собой, и я тебе помогу. И нас никто не увидит…
Они плыли уже неделю, и Тиугдал начинал верить, что все обойдется. На «Кракене» было полно рабов и прочей обслуги, в том числе и женской - обстоятельство, не вызывавшее у гернийца ничего, кроме возмущения, ибо всем известно: на кораблях рабам и женщинам не место. Но здесь-то как раз не было места гернийцам…
«Кракен» - огромный, позолоченный, резной, предназначенный для знатных господ и дам, окруженных свитой, с каютами, переборками, трюмами - годился для того, чтобы затеряться на нем. И все же это было невозможно - совсем укрыться от посторонних глаз, если не приказать постороннему глазу забыть, что видел. Так Тиугдал и научил сделать женщину. Самой бы ей это явно в голову не пришло. Они прятались в трюме, никто из надсмотрщиков туда особо не заглядывал, но без еды и питья долго не высидишь. Тиугдалу удалось вбить в башку одержимой, что она должна прикрывать его от охраны и воровать еду. Несмотря на постоянный сосущий страх, Тиугдал был доволен - он поставил-таки на своем, теперь приказывал он, а она исполняла. Только как следует обрадоваться не получалось. Герцог Фьетур, конечно, дурак, но дураков-то и следует бояться больше всего. Когда его никто не видел - женщина не в счет, она вообще ничего не видела, - Тиугдал мог признаться: да, он боялся.
Это произошло хмурым ветреным днем, ничто не предвещало беды. Тиугдал как раз пробирался на нижнюю палубу, когда услышал наверху топот и крики. Кто-то - надо думать, капитан - хрипло орал: «На весла! Все на весла, мерзавцы!» И слышен был, хотя и неразборчиво, фальцет самого герцога, а это означало нечто из ряда вон выходящее. В чем дело? Пираты? Если так, не братья ли гернийцы? А коли так, не лучше ли махнуть за борт? Тиугдал решил выбраться наверх. Что он и сделал, предварительно пригнувшись, чтобы скрыть лицо.
Он быстро оглянулся и не увидел на горизонте ни одного корабля. Значит, не пираты… Так что ж они все так переполошились? Тиугдал облизнул пересохшие губы. В желудке возникла свинцовая тяжесть. Он не хотел верить. Но он знал. Знал еще прежде того, как увидел среди серых волн нечто, тоже серое, но темное и плотное.
Да. Рыбодракон.
Чудовище, свивая в кольца чешуйчатое тело, приближалось к кораблю, власть на котором захватила паника. Рыбодраконы обитали на большой глубине, но если какой-то из них всплывал, то нападал на любое крупное существо на поверхности - кита или касатку, к примеру. Или на корабль, если тот не успевал уйти. «Кракен» уйти пытался. Но двигаться приходилось против ветра. И Тиугдал был достаточно опытен, чтобы определить шансы на спасение. «Кракен» слишком тяжел и неразворотлив. Даже если Фьетур бросит на весла всех, кто есть на корабле, включая свиту, и даже сам начнет грести, дракон все равно их догонит.
Кто-то рявкнул за его спиной: «Почему не на веслах, сукин сын?» - и удар бича ожег ему плечи. Тиугдал вышел из оцепенения и бросился вниз. Но он не собирался присоединяться к гребцам. Новая безумная мысль жгла сильнее ссадины.
Он скатился в трюм, нашел закут, где, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом, сидела одержимая.
- Нимр! - крикнул он ей в самое ухо. - Опасность! Если нас сейчас потопят, ты никогда не попадешь в Нимр!
Затем он схватил ее за руку и потащил за собой. Судя по всему, его слова дошли до нее, потому что она покорно подчинилась. Тиугдал выволок ее на палубу и, развернувшись, увидел удалявшуюся спину Фьетура.
- Герцог! - заорал он. - Я знаю, как спасти корабль! Волнение вышибло из него всякую осторожность, и он говорил с сильнейшим гернийским акцентом. Фьетур резко повернулся.
- Что? Гернийская свинья на моем корабле? Шпион! Телохранители герцога, подскочив с двух сторон, заломили Тиугдалу руки.
- Это вам не поможет спастись от дракона! - В другое время он, может, и удивился бы собственному упорству. Но сейчас было некогда.
- Кто же нас спасет? - спросил Фьетур.
Тиугдал отчетливо видел, что, хотя сей господинчик и сохраняет внешнюю надменность, это стоит ему отчаянных усилий. Он напуган. И чем больше он боится, тем лучше.
- Человеческие силы здесь не помогут. Только чудо…
- Не крути, мерзавец? Какое чудо?
Тиугдал мотнул головой в сторону женщины, которая стояла, тупо уставившись в палубу.
- Откуда эта шлюха здесь взялась? - голос Фьетура поднялся до истерической высоты. Он поднял руку, в которой сжимал трость, чтобы ударить женщину.
- Не трогай ее! У нее Взгляд Нимра!
Должно быть, герцог знал, что это означает. Он опустил руку, закусив губу, но в его бледных глазах читалось недоверие.
- А ты здесь при чем?
- Она служит Силам, а я служу ей, - не слишком-то приятно было возводить на себя подобную напраслину, но выбора не оставалось. - Только я могу убедить ее. Если она посмотрит на дракона…
Он заметил, что их окружили люди - моряки и придворные. Среди них - капитан «Кракена». Последний протолкнулся к герцогу.
- Нам не уйти… ветер… - сказал он хрипло. Герцог облизнул кровь с прокушенной губы.
- Отведите ее на корму.
- Слишком далеко.
- Тогда спустите за борт.
- Дракон может проглотить ее раньше, чем она на него посмотрит.
- Да разверните вы корабль по ветру, - вмешался Тиугдал, - а она проберется за бушприт…
- Заткнись, гернийская сволочь!
Герцог, капитан и офицеры сбились в кучку и быстро посовещались. Затем Фьетур вновь обратился к Тиугдалу.
- Ладно. Пусть сделает, что сможет. Но если ты соврал… - руки его сжались в кулаки. Он понимал, что угрозы бесполезны и погибать придется всем вместе. Сорванным голосом добавил: - И поставить стрелков у бортов!
Пока «Кракен» совершал свой маневр и лучники занимали позиции, Тиугдал втолковывал одержимой, что ей нужно сделать, всячески напирая на то, что ей необходимо спасти корабль, дабы попасть в Нимр. Неизвестно, поняла ли она его, но позволила обвязать себя веревкой. Еще один канат захлестнули вокруг форштевня с деревянной фигурой кракена. Наконец одержимая ступила на фальшборт и двинулась вперед. Тиугдал следил за ней, крепя веревку. Он уже успел заметить: несмотря на всю свою видимую неуклюжесть, она не делает неточных движений. И действительно, она ни разу не споткнулась. Потом она скрылась за бушпритом, и Тиугдал потерял ее из виду. И тут только он заметил, что, занятый веревкой и женщиной, он, кажется, один на палубе остался на ногах. Остальные попадали на колени или цеплялись за снасти. Даже герцогские лучники побросали оружие. Во всяком случае, так было рядом с Тиугдалом. Что было за его спиной, он увидеть не успел. Корабль тряхнуло, и из бездны начала подыматься огромная плоская голова. Вода стекала по свинцовой бронированной чешуе. Стояла мертвая тишина, а может быть, у Тиуг-дала заложило уши. «Я не упаду на палубу, - бессмысленно и беззвучно повторял он. - Не закрою глаз». И зажмурился. Он не мог и не хотел видеть, как жуткие глаза-плошки встретятся с теми, другими, из которых вытекает серая пустота… А что если Взгляд Нимра, безотказно действующий на людей, ничто для холодной твари? И женщина, привязанная к форштевню, тоже ничто. Но она-то смотрит, когда все другие зажмурились. Потому что это смотрит не она.
Затем Тиугдал осознал, что уже слишком долго ничего не происходит. С усилием разлепил веки.